О глобальных тенденциях на мировом и российском рынках экономический обозреватель «Коммерсанъ FM» Олег Богданов поговорил с первым заместителем президента — председателя правления ВТБ Юрием Соловьевым в специальной студии на Петербургском международном экономическом форуме.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
— Если говорить о текущей конъюнктуре на глобальном финансовом рынке финансовом и внутренней макроэкономической ситуации в России, какие бы вы главные два пункта выделили: общая конъюнктура и внутренняя ситуация? Что для вас представляет интерес?
— В общей конъюнктуре я бы, наверное, отметил поведение глобальных центральных банков, которые определяют монетарную политику — это продолжающееся расширение монетарное в европейской зоне и наметившаяся тенденция на сокращение баланса Федеральной резервной системы.
— Но пока они только обсуждают?
— Они обсуждают, но она наметилась, и часть комитета достаточно откровенно, на мой взгляд, и упорно обсуждает начало разгрузки баланса Федеральной резервной системы, что, несомненно, приведет к перелокации активов.
— В какую сторону? Если мы берем 2009 год, когда баланс начали наращивать активно, до 4 трлн они его довели, понятно, что сразу люди ушли в активы, это видно по динамике фондовых индексов. Сокращение баланса американского Центрального банка — это означает обратный процесс?
— Совершенно верно. Все, конечно, будет зависеть от скорости, от резкости их движений. Пока они очень плавно подходят к управлению своей денежно-монетарной политикой, и я думаю, больших, колоссальных изменений именно в плавности курса не предвидится. Но тем не менее общий фон и, наверное, поднятие так называемых безрисковых процентных ставок так или иначе должно происходить.
— Юрий Алексеевич, если мы посмотрим на долгосрочные прогнозы тех же представителей ФРС, у них пять-десять лет максимальный уровень ставки — 2,75 где-то приблизительно. То есть, получается, потенциал повышения, он, в общем-то, небольшой для американского Центрального банка, если мы о нем сейчас говорим?
— Вы говорите об уровне самих ставок. Но они не предсказывают поведение активов. Я как раз говорю о том, что безрисковые кривые доходности так называемые, они должны скорее всего становиться более высоконаправленными, под углом, что называется, steepness-кривой, и потихонечку двигаться вверх.
— Значит ли это, что аппетит к риску будет уменьшаться, и аппетит к активам emerging markets тоже будет уменьшаться?
— Ну, emerging markets есть разные. Если вы возьмете нашу страну и сравните ее с балансом большинства развитых стран, и сверху закроете названия стран, то вы увидите, что мы, наверное, будем смотреться одной из лучших экономик в мире.
— Мы же говорили, что мы safe haven такой…
— Совершенно верно, поэтому в разных странах это будет чувствоваться по-разному. Прежде всего, более рисковые страны пострадают. А Россия, на мой взгляд, с ее очень консервативной фискальной политикой и суперконсервативной монетарной политикой, наверное, будет продолжать оставаться тем, что мы называем safe haven.
— Вот, кстати, переходим к внутренним проблемам. Динамика ставки Центрального банка. Здесь очень много было вопросов, очень много было комментариев по поводу скорости снижения процентной ставки. ЦБ, кстати, удивил на последнем заседании 50 базисных пунктов срезал. Стоит обратить внимание на подход и к процентной ставке, исходя из уровня инфляции, и на, будем так говорить, курсовую политику Центрального банка. Динамика ставки — 6,5% — вот тот уровень, который называли при инфляции в 4%. Насколько быстро он будет достигнут по ставке, как быстро ЦБ будет двигаться?
— Центральный банк показал свою консервативность в данном подходе, мы скоро будем с известным очень японским Центральным банком исторически конкурировать за наши реноме. Очень медленно ставки двигаются вниз. Мы хотели бы как банк или банковская группа видеть это движение более ускоренным. Инфляционные показатели абсолютно поддерживают, с нашей точки зрения, дальнейшее ускоренное движение вниз. Если мне не изменяет память, мы находимся в положении, где реальные процентные ставки, наверное, из всех развитых стран находятся на самом высоком уровне. Наверное, только в Бразилии они несколько выше. Но опять же невозможно сравнить ни политическую стабильность, ни волатильность.
— Ни балансы, да.
— Ни балансы, и так далее. Поэтому в данном случае политика, на наш взгляд, достаточно консервативная. Мы надеемся, что дальнейшие показатели инфляции поддержат ускоренное снижение ставки.
— Юрий Алексеевич, вы, наверное, читали аналитическую записку в Центральном банке по поводу курсообразования, основной вывод там, что девальвация несет больше минусов для экономики России, чем плюсов. Вы согласны с таким подходом, и что это означает для основных игроков на финансовом рынке?
— Все, наверное, зависит от степени волатильности и от скорости девальвации. В общем, без сомнения, выводы правильные в аналитической записке.
— То есть ЦБ не будет самостоятельно прилагать усилия для ослабления рубля, можно такой вывод сделать?
— Это достаточно давно было провозглашено, политика плавающих курсов, Центральный банк достаточно последовательный. Лично я не думаю, что им нужно что-то в этой политике менять, вы таргетируете инфляцию, не таргетируете курс, и, наверное, те движения, которые мы видели 2,5 года назад, они уникально вредны для экономики, для покупательского спроса, они очень плохи для инвестиционного климата и так далее.
— Производительность труда не повышает эта ситуация.
— Да, поэтому с этой точки зрения, конечно, большая волатильность экономике не нужна.
— Последний вопрос: не ожидаете ли вы какого-то такого шторма на финансовом рынке, который снова приведет к каким-то всплескам на валютном российском внутреннем рынке, к снижению активов? Потому что, если мы посмотрим на индикаторы глобального рынка, они на минимальных чуть ли не за всю историю уровнях, те же VIX и так далее индексы. Обычно потом бывает шторм. Шторм будет?
— Ну, когда-то несомненно.
— Когда?
— Никто же этого предсказать не может. Соответственно, существует ряд геополитических факторов: и Америку может заштормить, поскольку вы видите такую жесткую, непримиримую борьбу истеблишмента против президента и администрации Соединенных Штатов.
— Ну, мы один элемент, по-моему, недели две назад видели, как это может быть, да, слегка-слегка?
— Совершенно верно. То есть это, несомненно, очень большой фактор, которого раньше не было. Поведение сырьевых материалов — продолжают сырьевые рынки быть очень волатильными. Вы посмотрите на движение металлов. Где-то стабилизировалась нефть. ОПЕК делает все возможное вместе с Россией и рядом других стран для того, чтобы продолжать нефть поддерживать на этом уровне. Но опять наращиваемые объемы целого ряда производителей вне ОПЕК, Соединенных Штатов Америки, Канады, выходят на определенную скорость производства — это все создает негативный сценарий для поведения прежде всего нефтяных котировок, а, соответственно, это может привести к определенной волатильности на наших рынках.
— Ну и, наверное, последний вопрос: мы в этом контексте выглядим стабильно? Остаемся «тихой гаванью», safe heaven, или все-таки что-то нас тоже может с этого положения сдвинуть?
— Если вы имеете в виду внутренние факторы, я думаю, что скорее нет, чем да. Мы остаемся safe heaven, и, наверное, нет очевидных факторов, которые могут привести к увеличению волатильности или негативным тенденциям на рынках fixed-income. Мы вот сегодня или завтра будем размещать двадцатую сделку в евробондах за этот год, чего, если честно, я не помню с 2007 года, такой скорости и такого жадного спроса иностранных инвесторов.
— Это корпоративные?
— Это корпоративные, да, евробонды. Про рублевые сделки я не говорю, их было значительно больше, но это больше внутренний рынок, хотя рублевый carry trade, он продолжается, мы видим и азиатских инвесторов, и арабских инвесторов, заходящих только в этот carry trade, поэтому пока, я думаю, позитивные тенденции сохранятся.