Белоруссия не признала задолженности за российский газ, заявил премьер страны Андрей Кобяков. Накануне совместно со своим российским коллегой Дмитрием Медведевым он попытался решить нефтегазовый спор ценой в $700 млн, однако переговоры не принесли результатов. 3 апреля проблему обсудят президенты Владимир Путин и Александр Лукашенко. Сейчас стороны называют позиции друг друга неконструктивными и отмечают, что диалог по проблеме зашел в тупик. 28 марта президент Лукашенко заявил, что у него с Путиным «блестящие отношения», и выразил уверенность в том, что газовый вопрос удастся решить. Ведущий «Коммерсантъ FM» Юрий Абросимов обсудил тему с директором Фонда национальной энергетической безопасности Константином Симоновым.
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
— Почему Белоруссия упорно не признает долг, а Москва так настаивает на его погашении?
— Это началось еще в 2016 году, когда Белоруссия сделала довольно странную вещь, точнее, для нее она, может, и не странная, но у нас есть контракт, у нас есть межправительственные соглашения, где указаны все параметры, существует в том числе и ценовая формула. Но они начали считать стоимость газа по совершенно иной формуле. Естественно, как вы понимаете, обходился им этот газ дешевле, и, соответственно, отсюда и возник этот долг. Почему? Потому что мы справедливо сказали Белоруссии, что есть зафиксированные в коммерческих документах цифры, есть формула, и то, что Белоруссия занялась расчетом этой стоимости по своим формулам, естественно, не соответствует контрактным обязательствам Белоруссии.
— Если говорить бытовым языком, это как вы приходите в магазин и сами начинаете себе выписывать скидку на товар?
— Примерно так. Но поскольку мы не применяем к Белоруссии режим предоплаты, соответственно, газ она потребляла, а потом платила не в соответствии с зафиксированной формулой, а так, как она сама себе насчитала. Отсюда начал появляться этот долг. Вначале он был, соответственно, небольшим и постепенно рос. Я думаю, что, кстати, его размер и является основной проблемой, потому что если бы Белоруссия решила этот вопрос раньше, ведь самое интересное, что мы еще летом 2016 года проявили готовность изменить формулу цены. Мы сказали, что будем применять более выгодную Белоруссии цену, которая, между прочим, страну устроила. Белоруссия сказала, что согласна с этой формулой. Фактически она предполагала, на самом деле, очень выгодные цены для Белоруссии и переход в ближайшей перспективе даже на цены внутреннего российского рынка. Там даже получалось, что Белоруссия получала бы и сейчас газ с очень небольшой наценкой.
— Но все равно же для этого нужно договориться каким-то образом. А договорятся? Вот вопрос, что будет 3 апреля, как будет, с вашей точки зрения, проходить разговор между Путиным и Лукашенко?
— Я просто хочу сказать, что мы тогда договорились по самой формуле. Остался один вопрос, чтобы они закрыли долг. Они отказались это сделать, и тогда мы начали применять элементы воздействия, в том числе ограничили поставки нефти в Белоруссию. Вот тут начала эта ситуация накручиваться, и в этом году мы тоже заявили Белоруссии, что вместо 24 млн тонн, которые они запросили, мы им поставим только 18 млн тонн. То есть весь вопрос был в том, чтобы погасить этот долг, который летом был меньше $300 млн.
— А сейчас уже $700 млн.
— Да. Лукашенко пошел на принцип, уперся.
— Как эти $700 млн собираются урегулировать? Возможно это?
— В этом и проблема, что из-за того, что он пошел на некий принцип, как ему показалось, хотя какой же тут принцип, то есть люди, в общем-то, занимались банальным воровством, не платили, как вы справедливо заметили, по ценам контракта. Теперь долг уже $700 млн, и совершенно неясно, потому что $700 млн уже сложнее вернуть, чем $300 млн, тем более, что ситуация очень плохая в Белоруссии.
— Но вы же помните фразу Лукашенко в конце февраля, которую он на большой пресс-конференции сказал, о том, что независимость, по-моему, или суверенитет не стоит никаких углеводородов?
— Да, и бухгалтерский подход он считает абсолютно неприемлемым. Может быть, независимость и дороже углеводородов, тем не менее, белорусская экономика во многом держится на дешевом российском газе и на переработке российской нефти, которая поставляется в Белоруссию по особой цене. А дальше белорусы занимаются экспортом нефтепродуктов и зарабатывают на этом основные деньги.
— Вернут они эти деньги, несмотря на суверенитет?
— Я думаю, что, несмотря на все эти заявления и на то, что Лукашенко гордо выпячивает грудь и говорит, что независимость не продается, компромисс все равно будет найден.
Деваться Белоруссии некуда, и самое главное, что у нас нет желания ее продавливать до конца. Здесь просто вопрос взаимного уважения и наглости, то есть нельзя наглеть до такой степени.
— Наглость — второе счастье, мы знаем.
— Я думаю, что если все-таки Лукашенко поймет, что ситуация не такая простая в его стране, и прекратит наглеть так уж очевидно, то все вопросы могут быть решены.