Постапокалипсис сегодня

Андрей Плахов — о заключительных премьерах Берлинале

Берлинский кинофестиваль близится к завершению. Его последние премьеры комментирует АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Обозреватель отдела культуры “Ъ” Андрей Плахов

Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ

После пика, достигнутого фильмом Аки Каурисмяки «По ту сторону надежды», конкурс вернулся в обычный режим. Португальский «Colo» Терезы Виллаверде оказался ожидаемым образцом благородного артхауса. Повседневная жизнь семьи, фрустрации безработного отца и вынужденной работать за двоих матери, бегство взрослеющей дочери в мир природы, интимных чувств и телесного пробуждения. Эксцентричные выходки (отец, принимая ванну, надевает ведро на голову) и выплески агрессии — кривое зеркало экономического кризиса.

Другой настроенческий опус, только без социальных заморочек, под названием «Ночью у моря одна», представил фестивальный любимец Хон Сан Су. Его герои, чаще всего режиссеры, актрисы и учителя киношколы, страдают от любовных ошибок и пускаются в откровенности, выпив больше, чем надо, соджу — корейской водки. Хон Сан Су, режиссер обаятельного, но скромного таланта, почти без бюджета снимает один и тот же фильм на основе импровизации и легкого абсурдизма. Тут парень бежит через огромную поляну в парке к двум девушкам, чтобы спросить, который час. В ответ на вопрос героине, сколько ей лет, та говорит: зачем отвечать, ты уже не раз спрашивал и все равно забываешь. Она очень честная и очень прямая, внезапная и противоречивая, эта девушка: она молится перед каждым мостом и спит прямо на пляже. Вернувшись из Германии, она сообщает корейским друзьям, что у немецких парней несравненно длиннее пенис, и обвиняет всю компанию в том, что они «не имеют квалификации» в любви.

И все же лучше эта незамысловатая болтовня, нежели интеллектуальные рассуждения, которыми пересыпан фильм «Возвращение в Монток» немецкого ветерана Фолькера Шлендорфа, поставленный отчасти по мотивам прозы Макса Фриша, отчасти по следам его частной биографии. Главного героя, международно признанного писателя, играет Стеллан Скарсгорд, а женщину-призрака из его прошлого, которую он встречает в Нью-Йорке,— Нина Хосс. Оба хорошие артисты, но «химии» между ними не ощущается, а чопорная олдскульность постановки компрометирует не только Шлендорфа, но, косвенно, и его покойного друга Фриша.

За пределами конкурса выбор богат — по существу, на все вкусы. В «Акушерке» Мартена Прово представительницу этой нужной профессии играет Катрин Фро, но целевая аудитория картины — поклонники Катрин Денев. Для нее выписана полукомедийная роль богемной дамы с прошлым, умирающей от рака без некрасивых мучений и до последнего сохраняющей аппетит к жизни: красное вино, сигарета, хороший бифштекс. Аппетит же, как известно, вещь заразительная, так что и скромная одинокая акушерка в исполнении Фро начинает приобщаться к плотским радостям.

В испанском «Баре» Алекса де ла Иглесиа соблюдено единство времени и места действия. Оно целиком разворачивается на территории задрипанного мадридского бара, который неожиданно становится объектом террористической атаки и спецоперации — вероятно, связанной с проникновением страшного вируса и опасностью эпидемии. Группа работников и клиентов бара заблокированы в нем, лишь смутно догадываясь, что происходит. Некоторые вспоминают парижские теракты и даже один московский — захват Дубровки. В другом диапазоне ситуацию комментирует урод-алкаш Израиль, сыплющий апокалиптическими цитатами из Библии. Напряжение достигает пика, когда в компании товарищей по несчастью происходит раскол и часть их них загоняют в погреб бара, ниже которого — только сточные воды. Стрельба, трупы, выжженная земля, а телевидение, обычно столь падкое на сенсации, сообщает всего лишь о рядовом пожаре.

На Берлинале проходит ретроспектива фантастики и фильмов-антиутопий «Несовершенное будущее»: там показывают и «На берегу» Стэнли Крамера, и «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта, и «Письма мертвого человека» Константина Лопушанского. Сегодня они смотрятся как важные для своего времени, но уже устаревшие предупреждения. Постепенно в литературе и в кино образовался субжанр «постапокалиптика», но и он на глазах тухнет. То, что некогда казалось мрачной перспективой более или менее отдаленного будущего, нынче воспринимается как синхронная реальность: несовершенное будущее стало совершенным настоящим. Алекс де ла Иглесиа силен в динамичных жанрах и при этом философски подкован: смесь черной комедии с триллером оказывается достаточно безумной, чтобы не восприниматься как фантазия или развлекательная игра: увы, она гораздо ближе к реальности.

Неожиданным образом к сквозной теме фестиваля примкнул фильм Резо Гигинеишвили «Заложники». Неожиданно, потому что это реконструкция давней уже истории 1983 года с захватом самолета группой тбилисской «золотой молодежи», решившей сбежать на Запад, а в итоге оказавшейся в руках безжалостного советского правосудия, которое не оставило им даже права на могилы. Но выясняется, что прошлое, как и будущее, может сфокусироваться в актуальном моменте. Авторы наверняка знакомы с разными версиями этой истории, ставшей национальной грузинской трагедией, однако они не ставят жирных акцентов, сохраняют сдержанный, как будто даже бесстрастный тон в обрисовке персонажей. И все же эмоции, особенно в отношении главной пары юных героев, возникают. На первый план выходит основной урок: стремление к свободе невозможно убить, оно все равно прорвется, причем в самой дикой и безудержно жестокой форме. Фильм снят энергично, современно и счастливо минует не только политические, но и эмоциональные рифы, обычно подстерегающие такого рода затеи. В нем не рвут на груди рубашку даже родители, потерявшие своих детей. В нем чувствуется профессиональный потенциал и темперамент, присущий грузинскому кино, из среды которого, между прочим, вышли сами захватчики, они же заложники несвободного государства.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...