Памятная доска финскому фельдмаршалу Карлу Маннергейму, которую несколько раз обливали краской и повреждали, будет демонтирована до конца года. Об этом «Интерфаксу» сообщил источник в руководстве Санкт-Петербурга. В понедельник неизвестные вновь попытались испортить мемориал, несколько раз ударив по нему топором. О своеобразной оценке россиянами истории рассуждает журналист Дмитрий Губин.
Фото: Фото из личного архива Д. Губина
Глупо рубить топором бронзовую доску, но ребятам, пошедшим на маршала с топором, важно было не нанести ущерб, а продемонстрировать решительность и неотвратимость. Маршал Маннергейм, герой и гордость Финляндии, был врагом Советского Союза в годы Второй мировой войны — это факт. Неважно, что СССР вероломно напал на Финляндию, что Маннергейм сопротивлялся агрессору, — люди с топорами судят по дальнейшим событиям. А в дальнейшем Маннергейм был союзником Гитлера, — и это, повторяю, факт. Можно верить легенде, что Маннергейм противился обстрелам города своей юности, Петербурга-Петрограда-Ленинграда. Но факт, что финские концлагеря, куда сгоняли русских, по уровню смертности были сходны с немецкими. Вот почему в Петербурге всегда найдутся те, кому мемориальная доска Маннергейму, как нож в спине.
Так происходит из-за нашей традиции воспринимать любой мемориальный знак не как напоминание, а как награду, пусть и посмертную. Другой традиции, кроме увековечения посредством воспевания и воспевания посредством увековечения, у нас пока не сложилось. Разве что Сергей Пархоменко со своими маленькими надомными табличками, фиксирующими имена жильцов, уничтоженных во время репрессий, работает на изменение шаблона.
Вторая беда русского исторического взгляда — не чисто русская, но у нас особо поощряемая, — это оценка истории с точки зрения страновой пользы. Меня от этого когда-то отучил поэт Давид Самойлов, жестко сказавший, что в истории не бывает «хорошо» и «плохо». Истина исторически и географически конкретна. Нужно смотреть — кому хорошо, кому плохо? И тогда окажется, что время величайшего унижения Руси — татарское иго — было временем высочайшего подъема Орды. Мне кажется, этот взгляд куда более продуктивен, чем бинарная оппозиция между «великими героями» и «подлыми врагами», приводящая к битвам с памятными досками. Хотя после удара топором по бронзовому маршалу в Петербурге русским патриотам, полагаю, уже нельзя будет пенять эстонцам на снос в Таллине бронзового солдата.