Американский французский

Премьеры и обновки в Opera de Paris

Парижская опера завершает сезон американской программой. Молодой хореограф Джастин Пек дебютировал на французской сцене с балетом "Между волком и собакой" на музыку Франсиса Пуленка. "Брамс-Шенберг квартет" Джорджа Баланчина, поставленный полвека назад для NYCB, теперь не просто есть в репертуаре парижан, но и в оформлении Карла Лагерфельда. Из Парижа — МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА.

Фото: Francette Levieux / Opéra national de Paris

Премьера балет

28-летний Джастин Пек — солист и постоянный хореограф New York City Ballet — золотой ребенок американского балета. Свою карьеру он строил стремительно и как бы между делом. Посмотрел в девять лет бродвейский мюзикл — захотелось бить чечетку, в 13 лет увидел "Жизель" — подался в балетный класс. Еще два года — и он в Нью-Йорке, в School of American Ballet, еще три — и Питер Мартинс, худрук NYCB, открывает для него двери главной американской труппы, а вместе с ними и доступ к балетному наследию ее основателя Джорджа Баланчина. Под впечатлением от хореографии великого Мистера Б Пек берется за сочинительство. С первых постановок американская пресса определяет молодого хореографа в наследники американского неоклассицизма и последователя Баланчина. Начинают сыпаться заказы от уважаемых в США балетных трупп от Нью-Йорка до Сан-Франциско и Майами, и вот его имя уже в списке небожителей: Баланчин, Роббинс, Мартинс, Ратманский, Пек — все через запятую. Океан этот шустрый птенец перелетел благодаря Бенжамену Мильпье. Экс-худрук балета Парижской оперы, а совсем в прошлом солист NYCB пригласил молодого коллегу сначала перенести на французских артистов уже готовый спектакль ("In Creases", 2012), а следом заказал и премьеру.

"Между волком и собакой" — изящный бессюжетный балетик на двадцать минут, не обремененный глубокими смыслами. В зале зрителей встречает гигантская репродукция американского концептуалиста Джона Балдессари. На ней толпа веселая людей, у которых вместо лиц — цветные пятна. Одиннадцать артистов на сцене — фактически ожившие люди с картины. По ходу спектакля на заднике будут эффектно сменяться яркие полотна Балдессари, задавая действию тон одной из масок, и постепенно один за другим танцовщики начнут обретать свои человеческие лица — в этом и заключается главная коллизия спектакля. Но искать в этом потаенные смыслы и метафоры, пытаясь угадать, кто кому волк, а кто — собака, не стоит. Пек сбрасывает маски играючи, без задней мысли — тут все друг другу котики. Хореограф здорово выучился работать с композицией. Он одинаково ловко, без нагромождений и суеты закручивает танец безликой массы, и также стройно шлифует дуэты и соло, меняя амплитуду личных отношений. Из хореографии своих великих предшественников Джастин Пек научился делать почти однородный коктейль. Еще пару лет назад его хореографический текст распадался на очевидные цитаты из Баланчина, легко узнавались шутки Роббинса и манерность Ратманского, сегодня он компилирует их так непринужденно и свободно, что концов не найдешь. Удачным выбором оказался и Франсис Пуленк. В Концерте ре минор для двух фортепиано с оркестром Пек расслышал не только вибрирующие темпы Моцарта, но и родной его уху джаз. Тела работают как по нотам, вторя всем вибрациям музыкального текста: в чистейшей классической связке нет-нет да и проскользнет какая-нибудь вольность вроде вывалившегося бедра и перекрученной кисти. Эти драгоценные бусины собственной фантазии хореограф разбрасывает по всему тексту, а молодые артисты парижской труппы их смачно артикулируют. Присутствовавший в зале Уильям Форсайт, который в этом году пестует в Парижской опере молодых хореографов, в антракте одобрительно потрепал Джастина Пека по плечу.

Совсем иной — декадентский по настроению, образцово классический по движению — "Брамс-Шенберг квартет" Джорджа Баланчина. Этот массовый четырехчастный балет основатель NYCB поставил в 1966 году на сцене New York State Theatre для своей труппы, сделав ставку на четыре пары любимых солистов, среди которых были Аллегра Кент, Сюзанн Фаррелл, Жак д`Амбуаз и Конрад Людлов. Тема — распад Австро-Венгерской империи. Для Карла Лагерфельда, которого Мильпье пригласил в Парижскую оперу делать новую сценографию и костюмы, символом угасания стал выдуманный дворец начала XX века. Его некогда роскошный фасад, погруженный в туман, сквозь который пробиваются лучи заходящего солнца, вырастает на заднике сцены, и на фоне здания-мертвеца разворачивается пышная торжественная танцевальная тризна. О том, что империя доживает последние дни, говорят и костюмы. На белоснежных "шопеновских" пачках не то патина, не то пыль. Романтичные розовые платья потускнели, фраки мужчин будто вынуты из дедовских сундуков, а народные венгерские костюмы с широкими красными юбками и цветастыми лентами выглядят китчем из сувенирной лавки. Об истории и о людях, отказывающихся ее принимать, эта картина рассказывает гораздо больше, чем голые исторические факты

Точно так, как Шенберг дал свое звучание фортепианному квартету Брамса, сделав его более галантным, отвечающим, на его вкус, романтическому XIX веку, Баланчин представил здесь свою интерпретацию языка классического танца — чистую, элегантную, с большими вращениями и прыжками, далекую от его абстрактных графичных балетов "черно-белого периода". Удача каждой из четырех частей "Брамс-Шенберг квартета" зависит от солистов. Во втором составе неожиданно ярко проявила себя пара молодых артистов — "сюжет" Марион Барбо и "первый танцовщик" Флориан Маньне. Проходное по сути и неприметное по технике Intermezzo они наполнили изяществом и грацией французской школы. Слабым звеном выглядела "первая танцовщица" Мелани Юрель, для которой серия медленных туров в andante стала настоящей пыткой. Зато под финал полетели искры: этуаль Лора Эке отплясывала баланчинскую версию венгерского чардаша так лихо, что ее партнер Карл Пакет едва за ней поспевал.

Картина дня

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...