Михаил Ходорковский стал самым известным несистемным оппозиционером. Экс-главу ЮКОСа и создателя «Открытой России» знают 45% респондентов «Левада-центра». По этому показателю политик на 1% обошел основателя «Яблока» Григория Явлинского. У Михаила Касьянова и Алексея Навального по 36%. Самыми известными представителями системной оппозиции стали Владимир Жириновский и Геннадий Зюганов. При этом, по данным «Левада-центра», сокращается доля тех, кто считает, что в России вообще есть оппозиция и что она нужна. Однако растет число людей, допускающих массовые протесты из-за падения уровня жизни. Руководитель отдела социально-политических исследований «Левада-центра» Наталья Зоркая ответила на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Максима Митченкова.
Фото: Александр Яловой, Коммерсантъ
— Расскажите подробности опроса, каковы цифры, о чем они говорят?
— Это наш обычный ежемесячный опрос, в котором мы задаем на разные темы вопросы, опрашивается 1,6 тыс. человек. Эта выборка представляет все взрослое российское население с 18 лет — по полу, возрасту, образованию и типу поселения. Это регулярно задаваемые нами вопросы об отношении к оппозиции — нужна ли оппозиция, не нужна ли оппозиция. По этому вопросу последняя такая тенденция, что сократилось число людей, считающих, что оппозиция нужна. Могу попробовать объяснить. Другие данные в этом опросе — это, действительно, известность, о доверии к оппозиционным политикам. И тут я хочу сказать, что, несмотря на то, что Ходорковский очень известен, это политик несистемной оппозиции, который вызывает наибольшее недоверие у населения, обгоняя Явлинского, Касьянова, Жириновского, Навального — не намного, но тем не менее.
— А если в целом говорить про доверие к несистемной оппозиции, есть ли оно?
— Нет, его нет. В основном, люди знают имена основных представителей несистемной оппозиции, но недоверие значительно преобладает над доверием, особенно для таких людей, которые в какой-то мере выходят в медийное пространство, закрытое для оппозиционных политиков.
— Да, если мы говорим, что растет число людей, допускающих массовые протесты, — сколько это в процентном выражении, насколько выросло число таких людей?
— Нет, допускают массовые протесты постоянно, там колеблются эти цифры, оценки вероятности протеста после Крыма сильно снизились. Они не превышают, по-моему, 15-18%. При этом готовность участия, как правило, значительно ниже, а реальное участие и того ниже. После присоединения Крыма, этот период весь, пока тенденции к росту вероятности протеста не наблюдается. Другое дело, что люди при этом считают, что протестная активность — это нормальная форма защиты своих прав.
— Люди готовы идти на протесты только с системной оппозицией, если они несистемной не доверяют, или только самостоятельно? По последним опросам можно ли об этом судить?
— Дело в том, что протестов в системной оппозиции просто не существует в природе, поэтому тут не о чем говорить. Другое дело, что если бы системная оппозиция вела себя как оппозиция, то, наверное, люди были бы склонны объединяться под ее крылом, так, собственно, и работала бы политика, и политическое участие так бы развивалось. А в принципе готовность наоборот протестовать — это скорее в образованном городском слое, выше, естественно, по отношению к несистемной оппозиции, хотя в последнее время она, конечно, находится в полном упадке, деморализованном состоянии.
— Можно ли, ориентируясь на данные этого опроса, что-либо прогнозировать по поводу выборов в Госдуму, которые пройдут в сентябре?
— Это совершенно другие опросы. Ну, какие прогнозы? Участие, скорее всего, будет ниже, чем обычно, я думаю. Это связано и с тем, что в переносе даты — это все прогнозируют аналитики и эксперты. Собственно, тема протестного голосования тоже в значительной степени выродилась, потому что нет партии, которая могла бы собирать такого рода протестный электорат. В свое время «Справедливая Россия» в такой функции выступала. Серьезная оппозиционная партия, сможет ли «Парнас» обеспечить хоть какую-то поддержку себе и участие, думаю, что нет — в нынешней ситуации.