Россия, Саудовская Аравия, Катар и Венесуэла решили заморозить добычу нефти на январском уровне. Однако договоренности вступят в силу только в том случае, если другие страны ОПЕК присоединятся к этой инициативе. Об этом заявил глава Минэнерго России Александр Новак по итогам встречи в Катаре. По его словам, завтра пройдут переговоры с Ираком и Ираном. Вице-президент по пиару компании «Роснефть» Михаил Леонтьев обсудил тему с ведущим «Коммерсантъ FM» Петром Косенко.
Фото: Naseem Zeitoon, Reuters
— Рекордные уровни добычи нефти были в январе и в России, и в ОПЕК. Как заморозка — если таковая состоится, разумеется, — скажется на показателях?
— Я очень благодарен «Коммерсантъ FM», что он начал с этой важной поправки. Потому что, с одной стороны, конечно, есть общий оптимизм о том, что участники рынка разговаривают, что рынок явно востребует позитивных новостей. Но с другой стороны, вы поймите, на самом деле пока ничего особенного не произошло. Потому что и Саудовская Аравия всегда заявляла — систематически, во всяком случае, — что она готова и сокращать, и замораживать добычу, если то же сделают все остальные участники рынка. Россия, в свою очередь, тоже была готова договариваться. Венесуэла — вообще просто один инициаторов всех этих усилий. Вопрос к тем, кто не участвовал в этом совещании, то есть к Ирану, в первую очередь, к Ираку. Все то, о чем мы говорили много раз, — что проблемой является убедить Иран замораживать добычу.
— Уже есть определенная реакция со стороны иранских властей, они говорят о том, что наращивать, наоборот, собираются добычу. И что здесь нам с вами делать?
— Конечно. Я просто повторю позицию руководства компании. Игорь Иванович Сечин заявлял — и в Лондоне доклад был большой, — что, на самом деле, конечно, если бы удалось снизить добычу всего на миллион баррелей, это бы стабилизировало рынок. Но интересы участников рынка настолько различны, что договоренность проблемна. То, что мы услышали, — это позитивно по тону, но по содержанию не добавляет нам никакой информации, потому что, представьте себе, для Саудовской Аравии существенно не увеличение добычи Ираном. Представьте себе, что Саудовская Аравия согласится на замораживание при том, что Иран будет наращивать добычу. Представить это себе сложно.
— Практически невозможно даже.
— Это сложно было представить до встречи в Дохе и сложно представить после встречи в Дохе. Исходя из этого, приходится констатировать, что результаты встречи в Дохе имеют морально-психологическое значение.
— Очень хорошо, а на Иран кто-то может повлиять каким-то образом в этом вопросе, как вам кажется?
— А как на него можно повлиять? Позиция Ирана, на самом деле, понятна. Иран потерял огромные доходы, находясь под санкциями. Он потерял долю рынка — он считает, что имеет право эту долю восстановить. Проблема в том, чтобы Саудовская Аравия признала право Ирана восстановить. Насколько я понимаю, это не является предметом переговоров. С этой точки зрения можно сказать, что у переговоров нет предмета.
— Как вам кажется, в этой ситуации какова в принципе может быть дальнейшая политика? Понятно, что 90% не договорятся.
— Вы понимаете — вернусь к позиции компании и, опять же, к тому, что в лондонском докладе Сечина, предпоследний доклад, где обоснованно утверждается то, что ситуация на рынке, которая сложилась, во-первых, искусственная. Она не связана с фундаментальными факторами, то есть с соотношением спроса и потребления — это спекулятивная манипулируемая ситуация, которая, безусловно, вернется в нормальное состояние, причем довольно скоро, поскольку сокращение капиталовложений огромно — 400 млрд отрасль потеряла в прошлом году, столько же может потерять и в этом. И эти капиталовложения ничем не компенсированы, то есть на рынке либо возникнет дефицит, либо при опасении возникновения дефицита рынок прореагирует — и начнется восстановление цены до уровня инвестиционной. Довольно простая вещь, попробую вам объяснить: если у вас нет инвестиционной цены, значит, у вас будет сокращаться добыча. А ее нет.
— А ее нет и вряд ли предвидится?
— Нет, почему, она предвидится. Она предвидится в тот момент, когда возникнет дефицит.
— Дефицит, разумеется. Но пока его нет.
— А он возникнет — есть прогноз роста, есть прогноз сокращения добычи, включая сланцевую добычу в США и так далее. Значит, в худшем случае, в середине-конце следующего года на рынке возникнет дефицит.
— Господин Леонтьев, еще один вопрос, не могу не спросить: в СМИ сегодня опубликована реакция на ежеквартальный отчет «Роснефти». Следует из этого документа, что совокупный доход членов правления за год увеличился на 1 млрд руб. Как это связывать?
— Глупо, конечно, обвинять журналистов в короткой памяти — я систематически этим занимаюсь. Наверное, все-таки эту память возобновлять некими комментариями, просто надо поставить все на свое место. Мы уже отчитывались по первому полугодию прошлого года — там был этот рост. Просто, когда мы публикуем ежеквартальный отчет, там идет нарастающий итог по году, и он включал тот же результат, который мы объяснили и рынку, и журналистам, и, насколько я помню, нас услышали. Это были вознаграждения, бонусы дополнительные за выдающиеся успехи в 2014 годы, которые пришлись на первое полугодие 2015 года. Тут и получился этот рост. Это открытие новой газоносной провинции, это добыча на Сахалине, на платформах шельфовых и так далее. По факту у нас базовые платежи все снизились, то есть зарплата на 8%. Мы не индексировали зарплату руководству, индексировали на 7%, проще говоря, работягам, то есть производственным подразделениям, исключая отсюда руководства дочек — они тоже не индексировались, поэтому реально у нас выплаты падают. Эта единовременная премия, за которую мы уже отчитались и уже всем объяснили в прошлом году, теперь во второй раз нас догнала в этой отчетности, поскольку отчетность публикуется накопленным итогом. Поэтому реакция представляется — может быть, мы плохо объяснили, — не очень адекватной.
— Хорошо. Как в том анекдоте: не Рабинович, а Иванов, не «Волгу», а три рубля, и не выиграл, а проиграл.
— Совершенно верно.