О претензиях Всемирного антидопингового агентства к России: «Во-первых, та часть обвинения, которая связана с коррупцией, тесно переплетена на самом деле с допингом, там не было двух тем, там была одна тема — обвинение Российской Федерации в этих двух преступлениях. Могу сказать, исторически мы пришли в Международную федерацию в 1993 году, и мы не пытались и не могли совратить или изнасиловать Международную федерацию легкой атлетики, заставить жить ее по нашим законам. Это она могла заставить жить весь мир по своим собственным законам. Наши проблемы начались после окончания карьеры и жизни Примо Небиоло. Я думаю, что тогда мы уже почувствовали некоторое давление со стороны IAAF, именно в связи с допингом.
Очень много проб было взято у российских атлетов, и это количество постоянно увеличивалось. В конечном итоге тестовые пулы, это спортсмены, которые берутся на допинг, берутся следующим образом: Российская Федерация — 100 спортсменов, Кения — 80, Великобритания — 6, США — 9. Это совершенно несопоставимые факты. Чистая статистика работала против нас. Кроме прочего, с 2009 года начало работать РУСАДА. РУСАДА энергично включилось в работу, и количество проб, которые мы брали в Российской Федерации, резко возросло. Так скажем, в 2013, 2014 годах, в 2012 годах количество проб доходило до 4 тыс. Статистика работала против нас. Плюс к этому, конечно, сработала эта политика IAAF. В чем она выражалась? Дело в том, что IAAF создала новый современный инструмент — биологический паспорт спортсмена.
Причем когда спортсмены подписывали данные документы, они подписывали, что дают право брать собственную кровь в чисто научных целях. И IAAF не имеет права использовать их кровь в дальнейшем для других целей кроме как научных. К сожалению, этого не случилось. И когда грянул 2009 год, было принято новое правило в связи с биологическим паспортом спортсмена, оказались в дикой совершенно ситуации. Мы не могли, во-первых, разобраться, что это такое, что с ним делать, IAAF сама не могла управлять четко этим процессом. В конечном итоге у нас получилось огромное количество положительных проб, которое нарастало в связи с приобретением нового опыта IAAF. Мы постоянно испытывали несправедливое давление в этой связи. IAAF имела все возможности остановить выступление спортсменов, которые могли быть уличены, однако оно этого не делало».