Как журналист может повлиять на ситуацию в социальной сфере? Как изменилось отношение людей к усыновлению? Почему из российских интернатов сложно выйти здоровым человеком? На эти и другие вопросы специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ» Ольга Алленова ответила ведущему радио новостей Анатолию Кузичеву в рамках программы «Действующие лица».
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ / купить фото
«Сейчас берут детей даже с синдромом Дауна — это такой прорыв»
Ольга Алленова об изменившемся отношении россиян к приемным детям: «У нас стало очень развиваться усыновление, стали забирать детей — сейчас берут детей даже с синдромом Дауна. Я считаю, что это прекрасно — это такой прорыв. Еще пять лет назад это считалось чем-то из ряда вон. Я не думаю, что это сильно связано со стимулированием, с какими-то денежными выплатами — может быть, совсем немножко, разве что в регионах. В основном, мне кажется, люди стали больше узнавать — больше стало информации. Эта тема была абсолютно закрытой, мы вообще не понимали, кто такие дети с ментальной инвалидностью, кто такие дети с аутизмом, с синдромом Дауна. В лучшем случае, знали, что такое ребенок с двигательной инвалидностью. И то, насколько я знаю, до сих пор непонятно — вот ребенок с ДЦП, как его лечить? Как его реабилитировать? Очень много споров. Но сейчас стало много информации в открытом пространстве.
Те родители, с которыми я общалась, которые берут детей с инвалидностью, они все говорят: "Я прочитал статью, я увидел то-то, я посмотрел, как живут такие дети — я подумал, что это ужасно, если этот ребенок останется в детском доме, а потом попадет в ПНИ. А я могу ему помочь". Эта мотивация, которая есть у американцев, у наших людей тоже появляется сейчас. Может быть, это не настолько религиозный фактор — хотя он есть тоже, несомненно, и верующие люди тоже берут детей. Не могу сказать — активность. Но это, может быть, своего рода замещение той гражданской активности, которой у нас нет в публичном пространстве. Человек понимает: "Я не могу изменить что-то в политике, но я могу изменить небольшое пространство вокруг себя и вокруг этого маленького человека"».
«В России нет прогрессивных интернатов»
Ольга Алленова о цели интернатов: «На самом деле, в России очень много людей беспомощных, родственники которых просто мечтают сдать их в эти интернаты, потому что они не в состоянии за ними следить, ухаживать. Это могут быть престарелые родители — например, сыну 30, у него синдром Дауна или еще какое-то заболевание, и он не занимался. Понятно, что если бы с ним занимались по современным каким-то методикам "Даунсайд Ап", например, или другие организации, то он смог бы жить сам, но у людей, которые родились и росли в советское время, не было такой возможности, поэтому они в довольно запущенном состоянии находятся, и родители не могут уже за ними следить. Конечно, они их пытаются устроить в эти интернаты. И во все эти интернаты — огромные очереди, вот, в Звенигородский есть очередь. Для интерната и для директора интерес в том, что если человек вышел, это значит, что интернат сумел оказать ему специальные услуги реабилитационные, образовательные — набор квалифицированных услуг, которые помогли человеку приподняться в своем развитии, если не выйти в норму, то приспособиться в жизни к социуме, и это значит, что это очень хороший интернат, и он оказывает действительно важные и нужные обществу услуги. А если это кладбище, куда человек попал, и все, это конец, до самой смерти там, то зачем они вообще нужны?»
О том, что значат для ребенка первые годы жизни: «Ребенок в первые три года жизни получает 80% информации о мире, и поэтому необыкновенно важно, чтобы эти первые годы жизни ребенок провел в семейной атмосфере, чтобы у него был близкий взрослый, которому он хочет подражать, для которого он будет стараться развиваться. Почему дети из сиротской системы все маленькие, мало весят, плохо едят, такие все несчастные? Потому что нет близкого взрослого человека, на которого им хотелось бы быть похожими, тянуться, развиваться. И мы видим, опять же, детей, которые лежали в этой сиротской системе в отделениях милосердия, в детских домах-интернатах, и потом они вдруг попадают в приемные семьи. И что происходит? Ребенок сел, ребенок стал сам есть, ребенок стал говорить».
«Журналисты не могут ничего изменить в политике, а в социальной сфере — могут»
Ольга Алленова о том, как журналисты могут влиять на мнение людей: «В политике, наверное, журналисты ничего не могут изменить, к сожалению, а в социальной сфере — могут. В моей практике такие случаи были и даже не один, когда мы писали какой-то материал о нарушении прав людей, например, в ПНИ — психоневрологических интернатах. И была реакция — яркая, сильная. На нашу публикацию отреагировала, например, вице-премьер Голодец. После этого материала и после ее реакции в этом учреждении произошли определенные изменения в лучшую сторону. Мы уже целый год наблюдаем за этим учреждением — это Звенигородский психоневрологический интернат. Это пример того, что действительно журналисты могут повлиять на ситуацию, хотя, конечно, это очень тяжело нам далось — мы воевали, наверное, несколько месяцев. В самом интернате сотрудники на нас просто кричали, говорили: "Вас сюда прислали специально, вы хотите закрыть интернат, вы ничего не понимаете, вы защищаете людей, которые этого не заслуживают". Понимаете, там такое отношение: они их называют "пациенты". Но это не пациенты! Это система соцзащиты, это не здравоохранение. Там люди живут, платят за это свои пенсии, в том числе, у них забирают какой-то налог на оказание им социальных услуг. Но при этом их все считают пациентами, считают, что их можно запереть за решетку на закрытый этаж, не выпускать на улицу, не выпускать в магазин — то есть абсолютная тюрьма. Но при этом это не пенитенциарное учреждение, это не учреждение здравоохранения, это учреждение социальной защиты.
Сейчас журналисты очень много об этом пишут. В просвещенной части общества сильно изменилось отношение к людям с ментальной инвалидностью, к людям, которые по ряду причин оказались в ПНИ. Люди стали понимать, что в этот интернат может попасть вообще любой. Мы с вами можем состариться, и так может сложиться жизнь, что мы там окажемся — от этого никто не застрахован. Когда люди это понимают, у них постепенно меняется отношение».