«Без ошибок прогресса не бывает»

Генеральный директор, генеральный конструктор концерна «Моринформсистема-Агат» Георгий Анцев ответил на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Анатолия Кузичева в рамках программы «Действующие лица».

— Итак, сегодня у нас в гостях генеральный директор, генеральный конструктор концерна «Моринформсистема-Агат» Георгий Анцев. Георгий Владимирович, добрый вечер.

— Добрый вечер.

— Я просто когда увидел, почему я споткнулся, что Мор — я же сам служил в ВМФ.

— В морпехе?

— Нет, в МВФ, три года на коробке. Поэтому сердце екнуло. Давайте о терминах сначала договоримся.

— О понятийном аппарате.

— О понятийном аппарате, мы это так называем. Что такое концерн «Моринформсистема-Агат»?

— Само по себе — это морские информационные системы, если расшифровать. Что такое Агат — это историческое название головной организации, это было научно-производственное объединение «Агат» в советский период. И на базе этого объединения в 2004 году указом президента Российской Федерации была создана интегрированная структура, которая включила в себя на сегодняшний день 17 предприятий.

— Вы и генеральный директор, и генеральный конструктор?

— Да, совершенно верно, именно так.

— Хорошо, тогда расскажите, что такое информационное управляющее пространство военно-морского флота, и тогда мы поймем, какие именно системы вы проектируете.

— Достаточно емкое понятие, к нему можно, наверное, отнести все. Но прежде всего, если мы говорим терминами, чтобы было проще для старта, — это как раньше было в советское время, называли АСУ, автоматизированная система управления. А дальше на базе различных пакетов АСУ, АСУ различного уровня формируется информационное пространство. То есть понятно, там есть БИУС, допустим, подводной лодки, есть БИУС надводного корабля, теперь это немножко шире смотрится, интегрированная система боевого управления подводной лодки, надонного корабля.

Есть морская пехота со своей системой управления, есть морская береговая артиллерия и ракетные войска со своей системой управления. Есть корабли отдельные, то есть подводные лодки, корабли со своей системой управления, есть флот со своей системой управления, есть главный штаб военно-морского флота, есть генеральный штаб — и все это надо объединять, выводить и управлять из национального центра управления обороной страны. То есть чтобы все это осуществить, нужно сделать некое единое.

— Объединять — это значит связывать или там сложнее?

— Естественно, связывать — это информационно, нужно создавать определенные экспертные системы. Они создавались давно и с советских периодов, то есть некие системы подсказок для боевых действий, потому что человек не может держать все в голове и не должен сегодня в ручном режиме решать боевые задачи, когда баланс времени для принятия решения командира того и другого подразделения слишком невелик. Поэтому здесь достаточно сложная система, состоящая из базы данных, экспертных систем, то есть, по сути дела, определенного уровня системы искусственного интеллекта.

Понятно, что это не в полном объеме искусственный интеллект — управление идет с участием человека, командиров различного уровня. Но, тем не менее, эта система достаточно развитая, интеллектуальная, которая имеет большие массивы данных, имеет в онлайне всю необходимую обстановку в мировом океане: погода, волнение, течение, температура воды. Достаточно простые вещи, но сегодня без них невозможно управлять флотом в океане. Нахождение всех кораблей — как своих, так и предполагаемого противника — на морском театре, нахождение всех воздушных средств, включая гражданские, боевые, военные, беспилотные и так далее.

— И эта некая система объединяет все это знание?

— Да. Получается, это система некого глобального посвящения надводной, подводной воздушной обстановки, которые объединяют все эти базы данных, управляют ими. Она состоит из различных автоматизированных систем, которые объединяются в единую систему управления единым информационным управляющим пространством военно-морского флота. Туда подключаются также все гражданские ведомства, то есть это, допустим, и Росрыболовство, и экологические вопросы, и Министерство по чрезвычайным ситуациям — то есть все, кто связан с морем, должны подключится к этой системе. Должна быть информация, а дальше эта система должна работать уже напрямую с национальным центром управления обороны страны, выдавая определенную информацию именно касательно управления сектора военно-морского флота.

— То, что вы сейчас описываете, — это понимание устройства и работы этой системы или это проект, или это действующая система, или она в постоянном развитии?

— Вы правильно сказали, идет постоянное развитие. Я иду от истории советского периода, от разных систем АСУ. Например, многие моряки, кто служил, знают КСА, АСУ «Море», которое было, которое разрабатывалось нашим предприятием в свое время и сегодня поддерживается. Поэтому здесь движение постоянно. Меняется элементная база, меняются носители, меняются объемы памяти, то есть возможности накопителей памяти, сервера, скорости компьютеров, меняются сегодня линии связи. То есть в свое время там были проводные, ретрансляторы стояли радийные, теперь это волокно.

— Кстати, извините, что перебиваю, а элементная база — это же большая проблема для российской промышленности, не только, уверен, для информационного управляющего пространства или системы флота, но и для российской промышленности вообще. У нас нет проблем с программным обеспечением, но есть большая проблема с обеспечением элементным. Для вас это тоже проблема?

— Давайте так говорить, мы пришли с определенным отставанием перед развалом СССР, экспертами оно оценивалось по-разному, от общего мирового уровня отставание по элементной базе было порядка 10 лет. Дальше понятно, что определенное отставание чуть-чуть наросло, но могу сказать одно — на сегодняшний день предприняты достаточно неплохие усилия Министерством промышленности и торговли, всем радиоэлектронным кустом предприятий для наращивания мощностей, объемов совместной работы с нашими партнерами с Белоруссии. Активно развиваются Зеленоград, Фрязино, Нижний Новгород, Томск, Новосибирск, Санкт-Петербург — то есть эти точки, центры кристаллизации или центры компетенции в области микроэлектроники, нанотехнологий, которые сегодня двигаются.

Очень много интересных сегодня работ в области различных наноструктур ведется в Академии наук. Именно наноструктур, основанных на применении абсолютно новых материалов, я даже не буду сейчас говорить здесь, потому что, наверное, это не совсем правильно и корректно, коллеги должны рассказывать это сами. Ведутся достаточно интересные работы, совершенно новые материалы.

Мне кажется, очень правильно было бы не все время играть в догонялки — у нас сегодня все-таки есть азиатский рынок микроэлектроники, спасибо нашим братьям из юго-восточной Азии, которые подхватили всю европейскую, американскую микроэлектронику, стали производителями всех мировых брендов микроэлектроники, это надо использовать сегодня. А здесь мне кажется, нам нужно делать следующий качественный скачок, у наших ученых, производителей, технологов мозги достаточно светлые, тут надо делать следующий шаг. Учитывая, что догонять всегда сложнее, надо качественно перепрыгивать через эту ситуацию, и предлагать нечто новое.

— Вы считаете, что у нас такие…?

— У нас такие заделы есть, это знают те, кто интересуется микроэлектроникой, нанотехнологиями, кто постоянно читает прессу в этой области — сегодня там достаточно много пишется о точках роста. Вот эти точки роста у нас в стране есть, просто их надо разумно развивать и ни в коем случае не загубить. Это самое страшное, когда небольшие компании, небольшие творческие коллективы во главе, например, с доктором наук, с кандидатом наук или просто умным человеком начинают создавать интересные вещи, а их тихо, спокойно кто-то более матерый начинает…

— Оттеснять.

— Оттеснять, поедать и бить себя двумя кулаками в грудь: «Да мы всю жизнь этим занимались, мы всю жизнь это делали, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Ну, знаете, тогда у нас не летали бы самолеты, не ходили бы подводные лодки, мы бы не полетели в космос и так далее, и так далее.

— То есть, по вашим ощущениям, это осознание необходимости, как вы сказали, перепрыгнуть, есть, и работа тоже ведется?

— Да.

— Как вы уже сказали, реальных перспектив конкуренции у нас нет, значит, нужно идти каким-то другим путем, видимо, неформально конкурентным.

— Да, будем так говорить, нам очень тяжело выходить на массовые рынки, мы видим, что для нас это всегда очень болезненно, мы высококлассные специалисты в области штучных продуктов, а в области крупносерийного продукта о времен СССР отставали. Мы прекрасно владели высокими технологиями, прекрасно владели оборонкой, и мы отставали в одном: в кафе, ресторанах, в каких-то булочках, пошивочных и так далее. То есть имея огромное количество мастеровых людей в стране, мы отставали в ремесленных искусствах, с точки зрения…

— Невозможности организовать это как бизнес.

— Да, организовать как бизнес. То есть вот это самая такая обидная ситуация. Поэтому здесь надо искать очень серьезные модели. Мне кажется, у нас очень интересные шаги, которые сегодня происходят, очень приятно, что они происходят на Дальнем Востоке, потому что мы и азиаты, и европейцы одновременно, то есть у нас сложное иерархическое строение нашего многонационального государства. И то, что сегодня приято решение о создании зон свободной торговли, свободного опережающего развития на Дальнем Востоке…

— ТОР так называемая.

— Да-да, ТОР. Это очень правильно, потому что для нас как для концерна это тоже очень важно. У нас есть свой бизнес на Дальнем Востоке, есть во Владивостоке, есть на Камчатке, и мы здесь как раз через ТОРы, хотим выстроить взаимодействие и с Кореей, и с Китаем, и с Японией именно с позиции гражданской техники, высокотехнологичной техники, и быть активными участниками этих ТОРов. Потому что без этого, наверное, развитие элементной базы, микроэлектроники невозможно.

Надо заниматься бизнесом — как бы нам не пытались сказать, что мы 100% государственное акционерное общество, вся законодательная база, все директивы, которые выходят, постоянно пытаются перевести нас в ту плоскость, что мы опять должны стать ФГУПами. Это неправильно, с одной стороны, мы все-таки должны быть активными предпринимателями, и государство для этого создавало такие концерны, которые должны быть активны на рынке. ФГУП активным на рынке не может, у него должен быть риск предпринимательства, предприниматель должен иметь возможность делать ошибки и их исправлять. По-другому невозможно, весь мир на этом построен. Вот, к сожалению…

— А есть такая опасность?

— Да, нет, эта опасность, она не то, что…

— Нет-нет, я имею в виду, что вы станете ФГУПом.

— Нет, я говорю не де-юре, а де-факто. Понимаете, у нас же идет достаточно иерархическое построение, мы получаем сотнями директивы от собственников, собственник является в лице Министерства экономики и Росимущества, правительства, которые выдают различные директивы. Поэтому здесь я говорю, что если хочешь получить результат, надо давать большую свободу, большую активность бизнесу, большую активность руководителям, активным ячейкам в больших концернах, которые должны совершенно спокойно, не боясь, не оглядываясь на некоторые особенности, двигаться вперед. Потому что без ошибок прогресса не бывает, вот что я хотел сказать.

— Понятно. Тогда я сейчас представлю вас как генерального директора и генерального конструктора акционерного общества, это оказывается очень существенно, концерна «Моринформсистема-Агат». Я хотел у вас спросить, а есть проблемы, скажем, вы описывали очень эффектно и очень интересно и главное, что доступно, и необходимость, и возможность интеграции сил и средств в единое информационное пространство, проблема вообще, а потом мне еще в голову пришло, что стал бы, если бы он у нас появился, скажем, «Мистраль» таким элементом противоестественного в этой единой слаженной логичной системе или нет? Или в эту систему мы впишем все, что угодно?

— Давайте, мы будем рассуждать следующим образом, мы ведь позиционируем себя не только как предприятия, которые формируют некое единое информационно управляющее пространство для Военно-морского флота, мы идем гораздо дальше. Я говорил, что мы сейчас активно участвуем в таких диверсификационных проектах, как и в программе Арктики, и в программе экологии, очень активно пошли работы с нашими основными исследователями, освоения в области океана и морского пространства — это «Совкомфлот», «Роснефть», «Газпромнефть», «Газпром», — то есть мы активно сегодня в рамках программ импортозамещения этих гигантов энергетических и геологоразведываетльных, поисковых, то есть мы сегодня активно участвуем именно в создании неких информационно-управляющих систем для геологоразведки, добычи нефтепродуктов.

То, что вы спросили про «Мистраль». То есть, конечно, можно вписать в любую систему, самое главное протокол связи, то есть некие интерфейсы, которые договорились две стороны, как они общаются, можно вписать в любую систему. Я же не просто так сказал, что мы вписываем в информационную систему, «Росгидромет» взяли вписали, то есть это вроде как гражданское ведомство, оно совершенно спокойно интегрируется в систему. Берется штука «Мистраль», «Мистраль» имеет свою боевую информационную систему БИУС, которая имеет свой протокол, имеет свои каналы связи, то есть абсолютно спокойно вписывается. В принципе мир-то идет, создаются альянсы, сегодня, допустим, как бы там ни было, но сегодня некий хоть не подписанный на бумаге альянс по борьбе, допустим с ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России. – «Ъ FM»), он существует между странами НАТО и Россией, идут совместные операции. Они, может быть, не так хорошо сегодня интегрированы, но во всяком случае идут на уровне главных генеральных штабов договоренности. Я думаю, что сегодня абсолютно нормально будущее развитие — это хорошая интеграция с любыми системами как гражданскими, так и военными, так и с любыми альянсами. Это все зависит от протоколов связи, от интерфейсов, которые прописывают инженеры, это все решаемо.

— То есть «Мистраль» — не проблема?

— Нет, не проблема.

— А что проблема?

— Так, мне кажется, в современном мире проблем вообще нет, все зависит от людей. То есть все проблемы разрешают люди. Мы все равно движемся вперед, движемся достаточно активно, поэтому самая главная проблема, я считаю, это для вообще нас как для активно развивающейся страны — это кадры, прежде всего квалифицированные кадры, которые, опять же я обращаюсь к истории Советского Союза, потому что я как-то человек из Советского Союза, директор из Советского Союза, я начинал свою работу директором еще в СССР. Поэтому здесь надо обращаться к истории: знаешь ее, смотришь, как мы решали эти вопросы. Чуть-чуть, шаг за шагом наше образование поднимает голову. Мы долго спорили над ЕГЭ — не надо ЕГЭ, пошли с ЕГЭ. Как нужно образовывать нашего инженера, как его нужно привлекать, как его нужно учить, где его надо учить, нужны ли специалисты из-за рубежа и так далее. Наверное, нужно использовать все формы и методы. Самое главное, чтобы наш интеллект, наши головы не уезжали из страны. Если мы учим наших детей, то мы должны для них создавать очень привлекательную среду здесь, чтобы они сегодня не стремились где-то на какой-то стажировке сказать: «Ой-ой, нас тут зацепила Сорбонна, пожалуй, мы остаемся учиться и работать там». То есть, надо создавать все условия, чтобы все работали здесь. Это надо создавать очень хорошую, добрую, активную среду. Молодежь должна верить в то, что мы идем правильным путем. Сегодня для этого очень много делается.

Но вот от некоторых иногда я слышу — это пиар, не пиар. Ну вы знаете, пиар пиару рознь: мы всегда коробку конфет, я говорю, покупаем по коробке, а не по содержанию, а содержание потом смотрим, поэтому для молодежи тоже очень важно, содержание нужно раскрывать постепенно и вводить в профессию тоже постепенно. Я не просто так это говорю, потому что у нас есть своя программа образования, у нас есть свои базовые кафедры со всеми ведущими вузами Москвы, Ульяновска, Санкт-Петербурга, Томска, Новосибирска, Владивостока, естественно. Во Владивостоке у нас вообще отдельная программа уже давно идет, наверное, я чуть-чуть позже об этом расскажу, поэтому для меня самый главный вопрос — это молодежь, это образование молодежи, это обличение молодежи в нашу веру, то есть, в веру оборонщиков, в веру предприятий высоких технологий. Вот это самое главное. Это не проблема даже, я не хочу назвать ее, проблема в то же время, которую можно решить. Все зависит от людей, кто этим занимается.

— Давайте сейчас чуть-чуть более широкое обобщение сделаем. Мы говорили про элементную базу, бог с ней, и вы говорили про этот прыжок, который нам необходим, согласились. А вот в области вообще морского приборостроения, мы на том же уровне, что и с элементной базой? На каком уровне развития сейчас находится морское приборостроение в России именно по сравнению с мировой практикой, с мировыми лидерами?

— Вы знаете, мы всегда были очень хорошими системными интеграторами — и СССР, и Россия. Вы правильно сказали, что у нас хорошие программисты, математики, системщики, алгоритмисты. То есть мы всегда выигрывали отставание в области элементной базы, мы в СССР регулярно отставали, но мы никогда не отставали по уровню вооружения. Никто себе не задавал вопрос, а почему это происходило?

— Вот интересно, а почему?

— А потому что любую задачу можно, с точки зрения главного корневого алгоритма, то есть написания алгоритма управления сложной системы, любой сложной системы, а дальше ее программирование, имея даже отставание сегодня, условно говоря, в памяти, то есть наличие тех или иных гигабайт, терабайт и так далее, отличие в быстродействии, можно компенсировать определенной веточкой, определенным искусным обходом в области создания программ, мы всегда это умело делали.

— Смекалкой можно победить отставание в высоких технологиях?

— Нет, еще не правильно. Отставание, отсталость не надо говорить, то есть, мы говорим о чем, что кто-то имеет одно быстродействие, кто-то чуть-чуть бежит медленнее. Условно говоря, давайте так: любой спортсмен, не секрет, использует допинг. Здесь то же самое. То есть, пробежать стометровку надо быстрее кого угодно. Допустим, чуть-чуть бегаю я хуже стометровку с точки зрения технологии, как мне догнать? Мне нужен допинг какой-то, ну условно допинг. Допинг — это некая смекалка программиста-алгоритмиста, то есть я придумаю такие веточки, такие изощрения рисую, такие математические формулы, зная физику явления, что я компенсирую отставание в скорости своего бега.

Вот эти вещи мы всегда использовали в Советском Союзе и очень успешно, и, в общем-то, используем сейчас. Поэтому здесь говорить о том, что мы глобально в приборостроении отстаем — наверное, нет. Мы абсолютно нормально конкурентоспособны на мировом рынке, у нас есть прекрасные партнеры, где наша продукция сегодня приобретается, наши все БИУСы, СБУ сегодня котируются сегодня также как и БИУСы, ИСБУ фирмы Thales, Raytheon, Nortman Grunmann и так далее, то есть, мы активно участвуем в конкурсах, тендерах, во всех развивающихся странах, где сегодня компании Рособоронэкспорт привлекает нас для участия. Поэтому здесь говорить, что мы отстаем, да нет, мы на уровне, потому что мы находим те системные решения, интеграционные решения, которые соответствуют мировому уровню.

Если бы это было не так, роста бы в продажах сегодня вооружения и военной техники и у «Рособоронэкспорта» не было. А мы участники этого процесса, в том числе и морская составляющая. Поэтому здесь понятно, что в этом направлении, дальше вопрос, конечно, хотелось бы не просто как бы быть вровень, где-то чуть-чуть отставать, где-то чуть-чуть перегонять, хотелось бы ну где-то и обгонять. Вот для этого, конечно, нужно сейчас здесь очень хорошее подспорье. Это и сложно, и почетно, и ответственно, это увеличение гособоронзаказа для всех.

Понятно, что это элемент достаточно серьезного развития всего морского приборостроения, не только морского, я бы сказал, вообще приборостроения. И вот этот момент, шанс нельзя упустить, то есть нельзя упустить шансы в техперевооружении компании, нельзя упустить шанс в обновлении кадрового состава, потенциала передачи эстафетной палочки. Но и нельзя упустить сегодня свой шанс опоздать на экспортные рынки. То есть, вот здесь мы тоже себя видим и активно ведем свою политику именно с точки зрения того, чтобы нам быть более активными на внешних рынках, потому что это некая оценка, это лакмусовая бумажка, оценка тебя как мирового лидера в той или иной технике.

— А давайте на этой теме чуть подробнее остановимся. Вы описали свой подход, условно назовем его ФГУП vs акционерное общество.

— ФГУП — акционерное общество, подход такой достаточно философский.

— Ну, вы его и предложили.

— Я просто считаю, что активность нельзя сдерживать.

— О чем и речь. Вы сейчас рассказали про рост оборонзаказа, давайте сконцентрируемся на этом вопросе чуть подробнее. Итак, как распределяются заказы вообще в общем портфеле заказов, кто является основным заказчиком сложных систем, и как вы диверсифицируете свой портфель, портфель заказчика вернее, в предприятиях концерна?

— Знаете, здесь я сравню несколько таких эпох, которые очень интересны, не хочу проводить параллели, но вот просто все равно надо историю посмотреть. СССР с 1985 года взял курс на программу конверсии. Что получилось дальше? Дальше не будем говорить о провале, дальше мы переходим в эпоху развития после 2000 года, тоже не просто давалась эта эпоха развития, некий качественный скачок после кризиса 2008 года, когда появились деньги у оборонки и вообще высоких технологий. Что же дальше? А дальше нужно представить себе, что делать, где тот рынок, где ты будешь участвовать в гражданской продукции. Есть рынок экспортной продукции, морское приборостроение, очень активно участвовал в программе работ с Индией, Вьетнамом, с Алжиром, с Венесуэлой и так далее, где покупались и строились наши корабли, либо по нашим проектам везде мы были активными участниками. Дальше качественный скачок, технология не стоит.

То есть, мы, как бы там ни было, продавали ту технологию, которую мы наработали еще при СССР. То есть, ну и что-то добавили в период тяжелого становления молодой России. Мы начали активно, я уже говорил, работать с нашими транспортными системами различными, логистическими системами, работать с нефтедобывающими, газодобывающими игроками на рынке активно, сами создавать совместные рабочие группы, уже подписывать контракты, то есть, мы начинаем заниматься, участвовать в программе импортозамещения, абсолютно нормально.

Организации, которые раньше к нам и не поворачивались, по причине того, что им проще на рынке купить. Есть на рынке предложение, есть цена, есть котировки, а вы тут нам чуть ли не с разработками с ОКРами приходите. А государство еще в разработки до этого не вкладывало. Очень большой плюс Минпромторг России, большое количество ФЦП, которые были по гражданской технике, мы активные игроки были, то есть, государство нам очень активно помогло и помогает в этом процессе, посмотреть на этот мир другими глазами.

То есть, понятно, что из прибыли своей мы не сможем такой скачок сделать, значит, нам пошел заказ определенных НИОКРов в области создания тех или иных технологий, в области гражданской техники, и мы активно этим воспользовались и стали работать в этой области совместно с рядом и авиационных, и судостроительных предприятий именно в гражданском секторе, в нефтедобывающей промышленности и так далее. То есть, открытый ряд серий научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, где мы начинаем искать через создание новой техники новый рынок.

— То есть, получается, что известные ограничения явились для вас фактически протекционистской мерой?

— Вы знаете, любой кризис, если изучить мировую экономику, любой кризис становится неким толчком следующего качественного роста в области создания техники, технологий и вообще уровня жизни. Никуда от этого не деться.

— Ну, у вас все-таки кризис немножечко, в каком-то смысле, еще и политически мотивированный, и рукотворный. То есть, это не объективное сложение разного рода экономических факторов?

— Знаете, мы смотрим историю России, кризис по отношению к России всегда был рукотворный.

— Спасибо за то, что описали общую ситуацию и общую идеологию работы и развития концерна, да и вообще страны, вот на что мы даже замахнулись…

— Я не замахнулся, я просто так оперся на определенные исторические факты, не более того.

— Я же не упрекаю, Георгий Владимирович, это как раз то, чем мы занимаемся каждый вечер, нормально. Смотрите, давайте сейчас поговорим, во-первых, вы обещали рассказать про Владивосток. А во-вторых, мы вообще хотим в этой третьей части нашей беседы поговорить о планах, о перспективах, о направлениях.

— Владивосток исторически, как я уже сказал, это единственный, наверное, прямой выход нашего государства в Тихий океан, то есть вообще в большой открытый океан.

— Еще есть Северный Ледовитый…

— Ну да, Северный Ледовитый мы не берем, потому что, будем так говорить, он достаточно сложен, по всей протяженности Северного Ледовитого океана мы имеем только небольшие островки, оазисы счастья, городки-поселки и порты, это будет развитие дальше, а я говорю, если говорить, такое незамерзаемое пространство, активное пространство, пространство активного судоходства.

— Такое международное, в отличие от Северного Ледовитого океана?

— Северное тоже международное, но тут более активное. Там Юго-Восточная Азия Тихий океан просто поработила, поэтому судоходство, рыболовство и так далее, оно, конечно, очень активно. Ну и просто пространство, огромный океан, выход, поэтому мы имеем свою точку роста, точку развития на Дальнем Востоке, у нас есть там акционерное общество «Изумруд» и КГФИ на Камчатке.

Значит, какие задачи мы перед собой поставили. Прежде всего, я сказал, для нас очень важно — это процесс образования. Мы четыре года назад подписали с Дальневосточным федеральным университетом генеральное соглашение. Подписали, еще когда В.В. Миклушевский был ректором университета, а не губернатором. С Владимиром Владимировичем мы тогда подписали это большое генеральное соглашение и начали по нему действовать. И точка роста у нас там есть, она занимается морской артиллерией, это «Изумруд» (АО «Изумруд, предприятие в г. Владивосток, которое входит в состав АО «Концерн «Моринсис-Агат», прим. «Ъ»). Но этого мало, то есть для нас этого мало, понятно, это монопродукт, нам надо сделать целое направление деятельности, по сути, сделать мини-концерн на Дальнем Востоке, который будет хорошо диверсифицирован. Значит, мы создали центр компетенций сейчас достаточно серьезный на базе университета. В 2014 году этот центр компетенций открыл наш президент Владимир Владимирович Путин при посещении университета, мы презентовали ему наши направления деятельности. Это опять к вопросу о том, как научить студента — нужно создать некий прототип. Мы создали некий прототип центра управления некой сетецентрической структуры, неким информационно-управляющим пространством, то есть такой огромный мультимедийный центр, где сегодня есть место для того, чтобы все это отобразить, посмотреть на хороших скоростных компьютерах, есть возможность продемонстрировать новое оборудование и есть учебные классы. Мы сейчас еще модернизируем, делаем очень хороший учебный класс, где ребят-дальневосточников учить на базовой кафедре, которую мы сегодня открыли на базе Дальневосточного университета. Чтобы учить ребят сегодня вообще будущим информационным управляющим системам. Ведь там, во Владивостоке, есть выход в океан, а это не только флот, это Росрыболовство. И мы очень активно мы работаем с Росрыболовством и с институтами, которые находятся у Росрыболовства на Дальнем Востоке. ТИНРО (ТИНРО-Центр – институт, который осуществляет координацию рыбохозяйственных научных исследований на Дальнем Востоке, прим. «Ъ») — это известнейший институт, который сегодня вообще в области океанографии, рыболовства, знания океана, флоры и фауны океана, наверное, это мировой лидер, там накоплена просто кладезь знаний. Мы сейчас с ними очень активно работаем в области именно создания аппаратуры, поиска рыбы, мониторинга пространства.

— Могу предположить, что в таком случае среди гражданских ваших партнеров должны быть еще и нефтедобывающие компании.

— предложили создать новую систему пока в виде пилотного проекта. Мы создаем совместно с ЦКБ Алексеева некую систему скоростного водного транспорта морского. Минпромторг профинансировал, например, разработку нового корабля на подводных крыльях морской и океанской зоны «Циклон», который берет на себя порядка 300 пассажиров и двигается со скоростью более 100 км/ч.

— То есть около 50 узлов?

— Более 50 узлов, максимальная скорость до 60 узлов, но берем крейсерскую, там 50 узлов, то есть это уже около 100 км/ч, это большая скорость. Дальше мы начинаем смотреть на транспортные проблемы Дальнего Востока и все перевозки, когда паромы ходят по несколько суток, до полутора суток и так далее. И комфортность какая. На крыле при волнении моря в 4 балла море вы и не почувствуете, что вы идете в четырехбалльный шторм. И такую систему скоростных перевозок предлагается создать. Одно дело — просто загрузить пассажиров и сказать, мол, давайте, идите там на Курилы, а другое дело — создать систему и гарантировать пассажиру комфортность перевозки. Для этого нужно знать погоду на всем протяжении, по безопасности, то есть скорость большая, идет корабль под 100 км/ч. Нужны определенные меры безопасности, ведь это по сути дела уже похоже на систему воздушного движения, вот так серьезно нужно подходить к созданию системы скоростного движения скоростного транспорта.

Вот сейчас мы с Минтрансом ведем пока такие общие идеологические разговоры. Очень интересно ЦКБ Алексеева сделали проект «Комета» 120». Она есть и морская, и речная. Это совершенно новый проект, который мог бы обеспечить сообщением побережье от Сочи до Ялты, как это было в советское время, и сделать морскую прогулку скоростную, которая была бы актуальна в туристический накал сезона.

Возвращаясь во времена СССР, тогда именно с руки ЦКБ Алексеева выходили морские «Кометы» и спокойно они обеспечивали весь этот туристический маршрут, и он был полностью загружен, также как и был загружен в Санкт-Петербурге маршрут. «Метеоры» и по сей день бороздят Неву, Финский залив и возят в Петергоф, в Петродворец, в Ладогу. Весь плюс-то в одном, крыло не разрушает береговую черту на реках и озерах. То есть, все катамараны, водоизмещающие суда, как только они начинают быстро плыть, идти, как говорят моряки, быстро ходить начинают, начинается одна проблема — это проблема разрушения береговой черты. То есть, возбуждается волна, которая разрушает береговую черту. Крыло идеально, оно не возбуждает никакой волны, нет возмущения, и плюс комфорт пассажиров.

Все эти вещи нужно сейчас приводить в порядок, потому что наши великие русские реки — это самые лучшие дороги. В России всегда говорили, что у нас не было дорог — неправильно, в России всегда были самые хорошие дороги — это реки. Летом это была река, зимой замерзшая река. А дороги были хорошие вокруг городов и в городах…

Я хочу напомнить между прочим, что и наше с вами название Русь, а мы с вами русские, как известно, пошло от скандинавского «русы» — боевые гребцы. А собственно гребцы-то как раз по рекам-то и передвигались, как известно.

Да, поэтому надо возвращаться к скоростному водному транспорту, а концерн «Моринформсистема-Агат» будет обеспечивать систему управления, навигации и вообще решать все системные сложные вопросы.

— То, что вы рассказываете, это очень интересно и очень перспективно и важно для страны. Есть ли у вас какой-то базовый вуз? Или какая-то еще база? Вот откуда вы берете, вы совершенно справедливо заметили, я-то знаю это тоже очень хорошо после целой серии бесед с людьми из самых разных областей, что да, действительно кадровая проблема есть, хотя решается. Вот у вас есть какой-то базовый вуз или базовая структура, откуда вы берете людей, которые все эти задачи амбициозные должны и будут решать?

— Я уже сказал, что у нас есть целая плеяда партнерских вузов, с которыми мы работаем, где мы берем наши кадры. Это и Московский физтех, это и Бауманка (МГТУ им. Баумана, прим. «Ъ»), это и МАИ, Московский авиационный институт, это питерская Корабелка (СПбГМТУ «Крабелка», прим. «Ъ»), это и ЛИТМО по-старому, это Московский государственный университет, Санкт-Петербургский государственный университет, Томский государственный университет, это и Уральский политехнический университет, который в Екатеринбурге находится. И, конечно, Дальневосточный федеральный университет. То есть, это вот это все поставщики наших кадров. Мы берем и физиков, и математиков. Понятно, что это штучный товар, но мы их там находим.

Мы заключаем контракты, мы имеем несколько базовых кафедр в Москве, несколько базовых кафедр в Ульяновске, в Санкт-Петербурге. Я могу привести одну цифру, у нас на предприятии работает сегодня более 400 кандидатов технических наук и почти, если мне память не изменяет, около 60 докторов наук, то есть, в общем-то, у нас серьезная научная база. И самое главное, что мы на сегодняшний день имеем свой диссертационный совет, то есть присваиваем степени кандидата, доктора технических наук. У нас своя аспирантура, своя система образования в концерне. Мы сертифицированы по новым правилам и законам Минобрнауки как учебное заведение. То есть концерн имеет лицензию учебного заведения, мы имеем право готовить кадры самостоятельно высшей квалификации. У нас можно прийти даже не инженером и стать доктором технических наук. Если ты толковый, талантливый и у тебя есть желание делать дело, мы полностью открыты для развития наших молодых талантливых кадров, даем им путевку в жизнь по самой большой, высокой планке.

— Спасибо вам большое, Георгий Владимирович.

— Спасибо.