Фестиваль театр
Фото: Ксения Потеева
В Петербурге прошел первый фестиваль "Точка доступа" — проект центра "Открытая сцена", осуществленный при поддержке питерского комитета по культуре. Спектакли на заводе, в гипермаркете, в старом порту и в районе метро "Удельная" смотрела АЛЛА ШЕНДЕРОВА.
Если верить буклету, делать театр в нетеатральных пространствах начали в 1960-е годы — когда американец Ричард Шехнер поставил своего "Диониса-69" в заводском цеху. На самом деле все началось раньше: Чехов, например, предложил Треплеву ставить на берегу озера, впрочем, этим занимались и до него. Вспомнив Андрея Могучего, в начале 1990-х обживавшего питерские пустыри, и "Живые пространства" — проект московского фестиваля "Территория", скажем, что сайт-специфик, то есть театр в нетеатральных местах, бывает двух видов: энвайронмент, когда обычный зрительный зал создается в необычной среде — на берегу пруда или в цеху, и променад, он же квест,— когда спектакль превращается в экскурсию.
Впрочем, трехчасовое освоение района около станции метро "Удельная" в квесте "В сторону белого "КамАЗа"", где заросшие пруды и разрушенные усадьбы перемежаются типовой застройкой, так же похоже на экскурсию, как путешествие героев "Сталкера" в Зону. Все начинается в бывшем кинотеатре "Уран", где зрителям раздают карту местности и карту рун: нарисованным на асфальте рунам нужно следовать, чтобы не сбиться с пути. Видимо, "Уран" навеял мысли об античности: поговорив со старожилами "Удельной", авторы квеста — Всеволод Лисовский, Александра Ловянникова, Алексей Лобанов и Вера Попова — придумали сюжет о новой Троянской войне. Дворовый Одиссей сначала подбирает пса Тихона, совершающего 12 подвигов (вроде нападения на кота по имени Лев, чей хозяин товарищ Немейский), а после следует на место сражений. Как поясняют таблички на деревьях, пока ахейцы мочили троянцев, Аякс часто бегал за пивом — так валькирия превратилась в алкоголичку Каплунову и перестала забирать мертвых в Аид. Проблуждав по "Удельной" и узнав местные мифы, участники квеста в крытом кузове "ВАЗа" попадают в ветхое здание, оказывающееся залом того же "Урана", пол которого усыпан таинственной смесью, а свет так зловещ, что сойти с деревянного настила очень страшно — ведь даже Сталкера нет, чтобы бросил гайку и проверил путь. Само собой, белый "КамАЗ", как Годо в пьесе Беккета, так и не появляется.
Другая премьера фестиваля — "Кентерберийские рассказы" Александра Артемова и Дмитрия Юшкова — играется в залах гипермаркета "Максидом", а в финале тоже отсылает к "Сталкеру". Каждому зрителю достается один актер, очень отдаленно напоминающий чосеровских персонажей. Пока вы идете мимо стеллажей "все для ремонта", в наушниках звучит рассказ Чосера, сменяющийся таинственной музыкой и восхвалением товаров, без которых ваш дом "не станет пространством успеха". Потом с вас снимут наушники, усадят на один из диванов, и актер расскажет вам свою историю. Так расскажет, что вы не сможете не втянуться. Тут надо оговориться, что у каждого зрителя свой актер (их 16), а значит, свой спектакль. У меня была Екатерина Романова, и мы с ней откровенничали всласть — пока покупатели не приняли нас за болтающих продавщиц и не попросили показать диван. В общем, только я обжилась в "Максидоме", как меня попросили идти наверх — в тесную темную комнату, где ждали какого-то Хозяина, который, конечно, не пришел.
Спектакль Андрея Гогуна "Потеря равновесия" не хочется называть традиционным, хотя до фестиваля его играли в более привычных пространствах. "Точка доступа" прописала его на заводе слоистых пластиков — в той части, что попала теперь в распоряжение Музея стрит-арта. В небольшом закутке соорудили бассейн — он стал сценой, выплыть на которую можно, поднырнув под занавесом с веткой сакуры. Сбоку на скамеечке сидят пять моряков с набеленными, как в китайской опере, лицами, у стены — старшой. Погибший год назад драматург Владимир Силаков написал до колик смешную пьесу по рассказам подводников, ее не столько разыгрывают, сколько распевают, играют на дудочках и выстукивают колотушками актеры "ON.Театра". В финале, когда герою удается уйти с подлодки, симулировав сумасшествие, будто ликуя, поют мораль: "С офицером-подводником можно сделать столько, что грудь переполняет от восторга". Спели — и бултых в воду. И только фуражки плавают по воде.
Закрытием и высшей точкой фестиваля стала "Мокрая свадьба" театра АХЕ. Придуманный еще в 2001-м, объехавший полмира, но почти не бывавший в Питере спектакль сыграли в бывшем порту, поставив у воды деревянную раму, стропила, лавки, стол и небольшой бассейн. Впрочем, то, что делают Максим Исаев, Павел Семченко, Илона Маркарова и Николай Хамов, можно назвать не спектаклем, а инсталляцией или перформансом, достойным Марины Абрамович. Тема навеяна книгой средневекового алхимика Валентина Андре "Химическая свадьба": "сваты" (Семченко и Исаев) сводят жениха и невесту по каким-то чудным правилам — пока один до изнеможения гоняет полуголого жениха по шатким стропилам, другой притаскивает невесту, накрытую огромным сачком и наряженную как капуста. Снимает с нее платья, заставляет полоскать в бочке, брызжет на нее молоком, льет вино, крошит хлеб, бьет кувалдой сырые яйца, бормоча заклинания или распевая себе под нос. Холодным сентябрьским вечером вся четверка полощется в воде, пачкается, ест и пьет какую-то дрянь, а укутанные в пледы зрители не могут оторваться — так завораживают эти псевдоритуалы. Да еще кричат от восторга, когда челнок с мокрыми женихом и невестой отчаливает, а два бородатых алхимика машут им вслед.