Главная фигурантка дела «Оборонсервиса» Евгения Васильева покинула колонию. Во вторник суд освободил условно-досрочно Васильеву, приговоренную к пяти годам колонии за хищение свыше 800 млн руб. у Минобороны. Правозащитник Московской Хельсинкской группы Валерий Борщев обсудил тему в ведущим «Коммерсантъ FM» Маратом Кашиным.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ / купить фото
— Некоторые правозащитники уже комментируют решение суда. Они говорят, что суд не имел права освобождать Васильеву из колонии, поскольку по закону это можно сделать только через десять дней. Почему в случае с Васильевой сделано исключение?
— Нет, это не совсем так. Действительно, приговор еще не прошел все инстанции, но Васильева не подавала апелляцию, и в этом смысле по отношению к ней суд мог принять такое решение, хотя здесь могут быть споры. Там же апелляцию подали ее подельники, однодельцы, а она сама апелляцию не подавала. Тут дело в другом. В принципе, практика такова, что колония может дать характеристику, если человек просидел там не менее шести месяцев, а здесь и месяца-то не было. Что может написать колония, как она может характеризовать ее? Это, конечно, абсурд.
— Справедливости ради, Валерий Васильевич, в информации информагентств было сообщение, что не принимались во внимание эти характеристики, потому что действительно прошло немного времени, поэтому они не учитывались, но, тем не менее, все равно произошло то, что произошло.
— Да, но это важно. Я лично не против того, чтобы так быстро и легко принималось условно-досрочное освобождение. Но практика наша такова, что во всех остальных случаях только в 30% даже при положительной характеристике колонии суды принимают положительное решение. Например, они требуют, чтобы подсудимый, обвиненный, осужденный признал собственную вину. Нет такой нормы в законе, это абсурдная норма.
Человек защищается на суде, его защищают адвокаты, он проиграл суд, но он остается при своем мнении. А у нас на практике, только если ты признаешь, как правило, свою вину, тебе дадут условно-досрочное освобождение. Я бы хотел, чтобы прецедент Васильевой распространился и на последующие дела, и не требовали бы от тех людей признания собственной вины. Тут даже адвокаты лукавят. Они говорят, что, дескать, Васильева возместила ущерб, и это как бы признание вины.
Нет, это не признание вины. Поэтому при всех упреках по этому делу принципиально я хотел бы, чтобы этот прецедент с Васильевой повлиял бы на улучшение процесса в принятии решения об условно-досрочном освобождении и к обычным гражданам, не только к ВИП-персонам, таким как Васильева, не только к тем, за кого хлопочут наверху. Чтобы это стало правовой нормой. И, может быть, здесь нужен пленум Верховного суда, который бы разъяснил судьям, что не надо требовать признания вины и прочее. Но тут были другие серьезные нарушения. В частности, не дали возможности встретиться членам общественной наблюдательной комиссии Владимирской области с ней. Говорят, она не хочет встречаться. Она может не разговаривать, это ее право. Но встретиться с ней — такую возможность колония обязана была дать.
В суде остались сомнения даже у моего друга Бабушкина, а действительно ли это Васильева. Потому что Елену Масюк, другого члена президентского совета, которая с ней встречалась в СИЗО, и которая видела ее, не допустили. Эти нарушения серьезные. То есть от общества скрыли возможность убедиться, она это или не она, и дали возможность существовать таким подозрениям. Тут нарушения закона со стороны колонии совершенно очевидные. С большой вероятностью сказать, сидела ли она там все это время, никто не может.
— Вы думаете, что на такие мистификации пойдут?
— Это старая болезнь — непрозрачность, непрозрачность пенитенциарной системы, непрозрачность судопроизводства, и поэтому общество действительно встревожила эта ситуация. Они правомерно ставят вопросы. А само по себе условно-досрочное освобождение Васильевой, я хотел бы, чтобы это стало хорошим прецедентом на будущее. Чтобы и в будущем другие обвиненные по экономическим преступлениям также легко освобождались по условно-досрочному.
— Валерий Васильевич, все-таки это любопытный момент, вы допускаете мысль, что Васильеву могут ввести в одну дверь, вывести из другой, она будет перед журналистами изображать усталую сиделицу?
— Возможно. Я давно занимаюсь пенитенциарной системой, и нередко слышал даже рассказы о том, что вместо одного человека сидит другой. Это вещи серьезные, требуют серьезного разбора, но основания для таких слухов есть именно из-за того, что непрозрачно. А ситуация с Васильевой была непрозрачной, поэтому такие подозрения правомерны.
— Валерий Васильевич, получается, что для закона, по большому счету, не имеет значения, отбывал ли наказание осужденный половину своего срока в колонии или в четырехкомнатной квартире со всеми удобствами? Вы считаете справедливым это положение закона? Не требуется ли его поменять?
— Да, дело в том, что домашний арест является лишением свободы. Это крайне мягкое лишение свободы после колонии поселения. Но это все-таки лишение свободы, это не залог, это не подписка о невыезде, которая не является лишением свободы, это домашний арест. Поэтому это можно трактовать как лишение свободы. Понятно, что это не адекватно лишению свободы в колонии, но, тем не менее, юридически это может быть так квалифицировано.
— Стоит ли ожидать, что остальные фигуранты дела «Оборонсервиса» тоже скоро будут отпущены на свободу?
— Это большой вопрос. Я хотел бы, чтобы именно так и было, и не только по фигурантам этого дела, но и по отношению к другим осужденным за экономические преступления. Но уверенности у меня в этом нет.