Александр Руцкой о том, почему он стал заниматься политикой: «Я пришел в политику в 1991 году, будучи слушателем Академии Генерального штаба. У меня была хорошая военная перспектива. Почему я пошел? Потому что я не мог смириться с той глупостью, которая называлась перестройкой. Это же неправильно, неправильный подход. Уникальные предприятия стали выпускать тазы. В сознании людей Горбачев опустил отношение к армии. Что делает этот человек? Я хотел просто разобраться. Я отчасти поддержал ГКЧП: я привез Горбачева назад. Я поддержал в том, что не пролилась серьезная кровь».
О присоединении Крыма: «Это была обязанность. Я, будучи вице-президентом, не одну тельняшку порвал на груди, доказывая Ельцину, что сегодня есть реальная возможность вернуть Крым. Крым мог бы стать российским в 1991 – 1992 году, вот в этом промежутке».
О катастрофе Boeing на востоке Украины: «Посмотрите на поражение самолета: левая сторона кабины, то есть экипаж был сразу убит. Именно по кабине. Зенитно-ракетный комплекс не выбирает. А вот именно в кабину — однозначно ракета и пушечное вооружение. След от ракеты с земли остается в воздухе порядка 20-30 минут. Кто видел этот след, инверсию? Никто. Су на такую высоту поднимется, я вам докладываю. На Су-25, чтобы наносить удары более, чем позволяет радиус самолета, мы взлетали, набирали высоту 7-10 тыс. м, выключали правый или левый двигатель, шли к цели на одном двигателе, подходили к цели, запускали второй, наносили удар, опять набирали высоту и возвращались на одном двигателе. Технически это возможно. Кислородную маску к лицу поплотнее — и вперед».