Александр Верховский о том, что считать публичностью: «До сих пор понятие публичности является очень зыбким. Применительно к интернету все еще хуже, потому что если гражданин, который в комнате отдыха это сказал, то хотя бы понятно, можно посчитать пальцем, сколько там было человек, вычесть глухих и будет понятно, сколько людей могло его услышать. Но все равно не помогло, пока дело идет, мало что помогает, в общем-то. Но в интернете все хуже. Если человек поместил что-то в незапароленном пространстве, то его могут прочесть миллиарды или, по крайней мере, все, кто читает на этом языке. В действительности его часто читает человек пять, это зависит от его аудитории. Правоприменитель это игнорирует. И что с этим делать, непонятно, то есть категория публичности воспринимается как бинарная: либо это совсем приватно, либо публично. В то время как на самом деле это все-таки не так».
О несовершенствах в антиэкстремистском законодательстве: «Человек, который что-то сказал по «Первому каналу» телевидения явно обратился к более широкой аудитории, чем у себя в «ВКонтакте» он где-то написал. Или человек, который обратился с призывом устроить погром в толпе людей, способных устраивать погром, явно больший вред может нанести, чем если он это произнес в бане. Но тогда все люди, проявившие как-нибудь свою нетолерантность, — а всем она, в общем-то, в той или иной степени свойственна, — рискуют быть наказанными в уголовном порядке, что неправильно. Поэтому должна быть какая-то граница. И чем граница проведена четче и чем более узкое поле она очерчивает, тем легче такой закон применять, тем он понятнее гражданам, тем он понятнее полиции и судьям».
О границе между высказываниями и призывами к действию: «Есть, скажем, практика ЕСПЧ, который пытается привести все к единым представлениям, и она, надо сказать, в значительной степени усвоена на уровне нашего Верховного суда, не на уровне местных судов. Вот, например, Верховный суд в 2011 году принимал постановление, в котором среди прочего сказал, что возбуждением ненависти должны считаться призывы к насилию, геноциду, депортации и другим злодействам — «как правило», — правда, оговорился Верховный суд, но не должны считаться: критика национальных обычаев, религиозных взглядов, религиозных организаций или национальных организаций, их лидеров, политических взглядов и все такое прочее. То есть если человек пишет, что он терпеть не может, ненавидит, не знаю, ислам, или татар, или Русскую православную церковь, или еще кого угодно, это его личное дело. Если он призывает к каким-то вредительским действиям по отношению к некой совокупности людей, призывает их депортировать, допустим, не обязательно поубивать, но не брать на работу. Конечно, это все равно не жесткая граница, надо это отчетливо понимать, но, по крайней мере, Верховный суд сделал очень важное разъяснение. У нас заметное количество дел не соответствует этому разъяснению, когда люди привлекаются к ответственности за высказывания, которые направлены не против людей вообще, а против неких идей. Допустим, самая распространенная вещь, что человек пишет, что наше понимание шариата лучше вашего понимания шариата, и на эту тему вся книжка. И он отправляется отбывать, за распространение обычно, даже не за авторство. Это противоречит позиции Верховного суда, потому что не нравится тебе его понимание шариата — ну, не нравится, напиши другую книжку. А вот если бы он призывал неправильно понимающих сослать за Можай, тогда другое дело».