Власти запретят долевое строительство в России через пять лет. Правительство поддержало инициативу региональных властей. С 2020 года квартиры можно будет продавать только после ввода домов в эксплуатацию. А на время переходного периода — с 2016-го строительство будет финансироваться под банковские гарантии. Предприниматель Антон Хреков считает, что система частного инвестирования в строительство в России необходима, но пока она работает неправильно.
Фото: 936
Заявление вице-премьера Шувалова, которое многие перевели на русский как медленный запрет на долевое участие, из разряда "и правильно, и жалко". "Правильно", потому что наши дольщики никогда не были собственно соинвесторами — словом, которым патетично награждали при заключении договора. Выражусь, возможно, вульгарно: но инвестор — это тот, кто вложил деньги в нечто, а потом это нечто принесло доход больший, чем вложенное. Меньшие "деньги-сейчас" в обмен на большие "деньги-потом". В этом смысле советский гражданин, построивший кооператив, был куда большим инвестором, чем российский дольщик: тогда квартиру можно было хотя бы сдать и часть денег вернуть, а потом еще и передать детям.
Идеально частное соинвестирование в строительство жилья должно было быть таким: я даю процент или десятую процента от затрат на возведение объекта, который потом продается, и я получаю долю от дохода, пропорциональную вложенной. Деньгами или квадратными метрами. Это правильная философия инвестирования. Хотите, называйте ее "халяльной".
Дольщик же образца двухтысячных — это не инвестор, а, как бы это выразиться, "давалец" бесплатной ссуды девелоперу. Вместо того чтобы кредитоваться в банке под двузначные проценты, бизнесмен выходит в народ и говорит: народ, дай денег, а я тебе потом метражом отдам. Может быть. Если все получится и если буду добрым. Но часто новострой становился долгостроем и недостроем, возникали двойные продажи и еще масса чего. Застройщик руководствовался двумя неубиваемыми принципами: "пока я должен, я жив" и "чем приватизировать прибыль, лучше национализировать убытки". 70 тыс. обманутых дольщиков к началу 2015 года — только официально — такой хоккей, соглашусь с государством, нам не нужен.
А почему все же "жалко"? А потому, что один из ключевых ресурсов для подскока экономики — это мертвые и полумертвые деньги, вложенные гражданами будь то в матрас, будь то в депозиты. И то и другое на экономику почти не работает. Никто не может посчитать, сколько вложено в банки (в смысле — трехлитровые), но называют триллионы рублей.
И когда в поисковике набираешь "микроинвестирование", то выскакивают какие-то усатые гешефтеры из Южной Азии. А нашему розничному инвестору приткнуться в прямом смысле негде. Паевые инвестиционные фонды — ПИФы — так и остались мультяшным звукосочетанием после того, как просадили деньги частников непонятно куда еще до кризиса 2008-го: лучше б уж, ей-богу, проиграли в казино. Покупать акции? Так миноритарий у нас никто: вот решит совет директоров заплатить бонусы топ-менеджерам на сумму дивидендов — и все тебе. Оставалась худо-бедно одна возможность — вложиться в строительство: так и ее теперь оставляют одиноко умирать.
Почему бы не разработать и не запустить алгоритм розничного инвестирования, когда граждане, скопив от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч рублей, могли бы пропорционально вкладываться в то, что нужно рынку, а потом прозрачно получать прибыль? Почему не разбудить спящие кубышки? Говорят, за это иногда выдают нобелевские премии.