 |
В 1980 году бюджет МОК составлял $12,5 млн. Это была организация, занимавшаяся, по сути, исключительно проведением Олимпийских игр. При этом в ее руках не было реальных рычагов, чтобы предотвратить, скажем, бойкот московской Олимпиады со стороны США и ряда западноевропейских стран. Формально входящие в ее состав федерации по видам спорта фактически от нее не зависели и все вопросы решали сами. Денег МОК тоже не зарабатывал. Зато Олимпийскую хартию, принятую в начале века, во времена Пьера де Кубертена, соблюдал свято. Именно тогда, в июле 1980 года, новым президентом МОК вместо ушедшего в отставку лорда Килланина стал Хуан Антонио Самаранч. В тот момент еще никто не мог предположить, как изменятся спорт и олимпийское движение за два десятка лет, прошедших под знаком маленького испанца.
Хотя люди, внимательно следившие в те времена за его карьерой, наверняка сделали бы вывод, что спорт ждут большие перемены. Еще в конце 60-х президент Национального олимпийского комитета Испании, депутат парламента страны от Каталонии Самаранч дал несколько интервью, в которых изложил свой весьма оригинальный взгляд на развитие олимпизма. Во всяком случае, от тех идей, что проповедовал считавшийся непререкаемым авторитетом, почти святым барон де Кубертен, идеи бывшего тренера испанской сборной по хоккею на роликовых коньках отличались довольно сильно. В частности, Самаранч говорил о том, что олимпизм — это не только собственно Олимпиады, а целая пирамида, которая состоит из множества соревнований, и они — тоже олимпизм; о том, что полномочия МОК должны быть более широкими; о том, что отношения с федерациями должны строиться не только на взаимном уважении... Если бы де Кубертен был жив, возможно, он назвал бы эти мысли кощунственными.
Впрочем, никто на них внимания в конце 60-х просто не обратил: Самаранч не был масштабной фигурой, к которой стоило прислушиваться. Его восхождение началось в 1975 году, когда умер диктатор Франко и король Хуан Карлос I сделал ставку на новое поколение чиновников. Среди спортивных деятелей монарх как-то сразу выделил именно Самаранча и поставил перед ним задачу: со временем стать президентом МОК. Задача трудная: руководитель НОК Испании не числился даже во втором эшелоне претендентов на этот пост.
Решение Хуана Карлоса I сделать Самаранча дипломатом оказалось провидческим. Правда, сам Самаранч признавался, что поначалу был не в восторге от своей командировки: должность посла в Советском Союзе ему навязали в правительстве. Но на деле выяснилось, что лучшего места для того, чтобы приобрести нужную репутацию, и быть не могло.
Москва готовилась к Олимпиаде 1980 года. В советскую столицу один за другим приезжали иностранные делегации, и испанский посол принялся активно помогать председателю оргкомитета Игр Игнатию Новикову в их приеме. В основном советами, а протокол, надо сказать, он выучил прекрасно. Затем Олимпиаде был объявлен бойкот в связи с вводом советских войск в Афганистан. Большинство западноевропейских государств, в том числе Испания, поддержало инициативу США. Но Самаранч — наверное, это был ключевой поступок — проигнорировал позицию родного правительства, вдруг заявив, что как член МОК не видит в бойкоте ничего хорошего. Это был бальзам на душу спортивных чиновников СССР. Большинство из них — скажем, нынешний президент Олимпийского комитета России Виталий Смирнов — тогда крепко подружилось с послом. А тот, в свою очередь, объявил о том, что выставляет свою кандидатуру на очередных президентских выборах в МОК, которые состоялись во время 83-й сессии. Она проходила в Москве.
Самаранч сейчас говорит, что не думает, будто бы именно репутация противника бойкота помогла ему. На самом деле это очевидно: социалистический блок принес испанцу 11 голосов (один из них, кстати, принадлежал Смирнову). Еще на выборах его подержала большая часть делегатов из развивающихся государств, и тут явно не обошлось без влияния СССР. Основной соперник — Вилли Даум из ФРГ — проиграл вчистую. В олимпийском движении началась новая эпоха. Но не совсем та, которую предполагали итоги голосования.
 |
| 1980 год. Москва. Самаранч вступил в должность главы Международного олимпийского комитета |
В СССР известие о том, что по инициативе Самаранча на конгрессе МОК в конце 1981 года был одобрен допуск спортсменов-профессионалов на Олимпийские игры, вызвало шок. Это сейчас трудно представить летнюю Олимпиаду без американской баскетбольной Dream Team, составленной из звезд НБА, а зимнюю — без хоккейного турнира с участием звезд НХЛ. Тогда же тезис о том, что спорт (по крайней мере олимпийский) может быть только любительским, то есть не приносящим никаких дивидендов, кроме моральных, был в Советском Союзе основополагающим. Напрасно Самаранч объяснял, что несколько лет назад термин amateur — "любитель" — был исключен из Олимпийской хартии: спортсмен он и есть спортсмен, статус у всех один.
Вдобавок тогда же МОК — и тут не обошлось без поддержки его президента — выбрал столицей Олимпиады 1988 года Сеул. На СССР напоминания Самаранча о том, что де Кубертен называл олимпийское движение одним из наиболее эффективных средств дипломатии, не производили никакого впечатления: Южная Корея была врагом. Неудивительно, что когда президент МОК приехал в СССР, узнав о решении бойкотировать лос-анджелесскую Олимпиаду и намереваясь предотвратить акцию, никто из более или менее высокопоставленных советских руководителей не стал с ним встречаться.
Это потом Самаранч начнет постоянно наносить визиты в СССР, а затем Россию и бывшие союзные республики, вручит Олимпийский орден — высшую награду МОК — Борису Ельцину (за то, что не сорвал барселонские Игры, согласившись на выступление россиян в составе команды СНГ), примет в 1998 году в Лозанне делегацию во главе с Юрием Лужковым и разрешит — уникальное исключение — использовать на московских Всемирных юношеских играх олимпийскую символику... Тогда же, на старте президентской карьеры, он стал если не врагом, то уж точно не другом.
Собственно говоря, в том чтобы продемонстрировать — именно продемонстрировать, поскольку на самом деле своих симпатий к Москве Самаранч никогда не скрывал,— коллегам, что он абсолютно беспристрастен, и заключалась стратегическая победа будущего маркиза. По существу, теперь он получил кредит доверия не только от соцблока и третьего мира, но и от Запада и мог наконец начать осуществлять свои проекты. А в том, что они понравятся со временем всем, в том числе даже тем, кто кричал о необходимости свято блюсти кубертеновскую хартию, не было сомнений. Просто потому, что деньги есть деньги.
 |
| 2001 год. Самаранч собирается в отставку |
Все эти ходы Самаранча очень скоро себя оправдали. Продажа прав на использование символики приносила МОК в 80-е в среднем $30 млн в год, в 90-е — уже втрое больше. Трансляции с прошлогодней сиднейской Олимпиады принесли комитету $1,33 млрд. Бюджет фонда "Олимпийская солидарность" к концу столетия составлял $50 млн. Десять лет назад МОК уже мог себе позволить оплачивать проезд, экипировку и проживание на Олимпийских играх нескольким атлетам из каждой страны-участницы. А федерации тем временем, воспользовавшись "добром", которое дал им Самаранч, стали организовывать коммерческие турниры и назначать солидные премии за победы в чемпионатах мира. Это было приятно всем — и спортсменам, и организаторам соревнований.
 |
| Бельгиец Жак Рогге (слева) и канадец Дик Паунд - наиболее вероятные претенденты на пост президента Международного олимпийского комитета после ухода Самаранча |
Впрочем, допинг — отдельная тема в карьере Самаранча. Пожалуй, борьба с ним — единственный пункт программы, который ему не удалось реализовать. Не случайно за неделю до московской сессии Самаранч вдруг откровенно признался: "Допинг, скорее всего, победить невозможно". Не помогло ни расширение списка запрещенных препаратов (при сокращении сроков наказаний до двух лет), ни учреждение Всемирного антидопингового агентства, получившего право устраивать проверки в любой кажущийся ему подходящим момент. Допинг продолжают принимать.
Самое интересное, что Самаранча за это поражение никто никогда не упрекал и в будущем вряд ли будет упрекать. Не только потому, что состоялось оно, когда тот досиживал в кресле последние месяцы и за дело взялись другие — например, глава Всемирного антидопингового агентства Ричард Паунд. Просто повальное увлечение запрещенными препаратами — это лишь еще одно доказательство правоты Самаранча, утверждавшего что современный спорт с идеалами де Кубертена имеет, увы, слишком мало общего.
Он был близок к провалу один раз — когда в конце 1998 года старейший член МОК Марк Ходлер обнародовал информацию, согласно которой при комитете создана своего рода группа "агентов влияния". Они берут взятки от представителей городов, претендующих на право провести Олимпиаду, а затем покупают голоса членов организации.
В докладе Марка Ходлера назывались следующие цифры:
$0,5-1 млн — первоначальный взнос (для подкупа членов МОК);
$3-5 млн — в случае победы города в кампании по выбору олимпийской столицы;
из 115 членов МОК от 5 до 7% регулярно берут взятки.
 |
| Громкая дисквалификация чемпиона сеульской Олимпиады Бена Джонсона открыла сражение Самаранча с допингом. В этом сражении Самаранч проиграл |
Но только вот на Самаранча ни пресса, ни инициаторы скандала о коррупции не накопали ровным счетом ничего. Он, один из немногих, вышел из него абсолютно чистым. Вообще, можно быть уверенным, что спустя годы имя испанского маркиза будет ассоциироваться не с декабрьским скандалом, а, например, с его довольно скромным номером в лозаннской гостинце Palace, где он, в отличие от любивших шик предшественников, провел два десятка лет своей жизни. Или со смертью накануне сиднейской Олимпиады его жены Марии Терезы: Самаранч до последнего не говорил никому, в каком она состоянии, потом, узнав страшную новость, улетел в Испанию, чтобы тотчас вернуться обратно. Церемонию открытия Игр он не мог пропустить. Пять переплетенных колец действительно значили для него больше, чем что-либо в этой жизни.
АЛЕКСЕЙ ДОСПЕХОВ
 |
|