Владимир Варнава, в котором многие небезосновательно видят будущее современной отечественной хореографии, показал 13 мая премьеру — маленький балет-реквием «Каменный берег», посвященный погибшим во Второй мировой войне. В Эрмитажном театре побывала ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Фото: Виктор Васильев, Коммерсантъ
Театр балета имени Леонида Якобсона продолжает рисковать и идти ва-банк, предоставляя сцену начинающим хореографам. Впрочем, в 1980-е годы то была прямая обязанность этого ленинградского коллектива, который и позиционировался как экспериментальная площадка. Здесь начинающие балетмейстеры (а таковыми считались выпускники кафедры хореографии Ленинградской консерватории) зарабатывали опыт и репутацию, практикуясь на профессиональных танцовщиках. Позже, в 1990-е, в поисках хлеба насущного театр обратился к классическому наследию («Лебединому озеру» и «Жизели»), потеряв оригинальное творческое лицо, но приобретя звание «академический». А вот в последние годы добрая традиция возвращается: и при прежнем руководителе Юрии Петухове, и при нынешнем — Андриане Фадееве труппа с различной степенью заинтересованности и азарта, но все же с завидной регулярностью воплощает в жизнь пластические умствования молодых хореографов.
Господин Фадеев, в недавнем прошлом — прекрасный солист Мариинского театра, а ныне — театральный менеджер с высшим образованием, пристально следит за появлением на театральном горизонте талантливых (ну или хотя бы способных) хореографических деятелей и практически сразу же приглашает во вверенный ему театр на постановку. Не успел Антон Пимонов отойти от бурных аплодисментов, полученных на «Мастерских» молодых хореографов в Мариинском театре, как тут же оказался в коллективе, руководимом Андрианом Фадеевым, где в течение короткого времени поставил три спектакля (два одноактных и один полнометражный). Едва только заговорили о необыкновенном пластическом даре сочинителя Владимира Варнавы (после золотомасочного «Пассажира», «Записок сумасшедшего» и прекрасных работ, представленных на тех самых «Мастерских» в Мариинке), как первым академическим театром, куда его пригласили, стал именно Театр имени Якобсона.
Премьеру мини-балета «Каменный берег» на музыку Александра Карпова приурочили ко Дню Победы, и в Эрмитажном театре было немало приглашенных пожилых людей, свидетелей великой войны. Эмоциональным толчком к постановке стал открытый в 2005 году мемориал в Будапеште «Туфли на набережной Дуная», посвященный убитым в венгерской столице евреям. Этот безыскусный и очень пронзительный памятник представляет оставленные на набережной стоптанные ботинки, элегантные женские туфельки и детские башмачки, выполненные из чугуна. Эти самые обыденные предметы рассказывают о страшном: перед расстрелом приговоренных заставляли снять обувь, которую с немецкой практичностью затем перепродавали.
В спектакле Владимира Варнавы «Каменный берег» обувь тяжелыми гроздьями свисает с колосников, создавая гнетущую мрачную атмосферу уже состоявшейся катастрофы. Главные герои (Алла Бочарова и Марат Нафиков) силятся не замечать случившегося, закрываясь от очевидного, лепеча что-то на языке банальной вязи партерных поддержек, затмевая взор любовными изъяснениями. Но жуткая реальность входит в их жизнь деловито и приземисто, втыкая ноги танцовщицы в грубые башмаки, в которых повторяются движения только что исполненного в мягкой обуви лирического дуэта. И обнаруживается, что эти башмаки — последнее, привязывающее ее к жизни. Сильный режиссерский ход — сыплющиеся вниз с колосников ботинки, срывающиеся один за другим с глухим стуком на пол: фашисты, сковав приговоренных кандалами, стреляли в первого (берегли патроны), и он, падая в воду, увлекал за собой остальных. И обомлевшая героиня, оставшаяся на краю рампы, отделенная от мира живых грудой валяющихся башмаков и не желающая принимать этого. Пластическое решение людей-теней пусть и повторяет затертые общие места отечественных лирико-героических балетов советской эпохи, но в искренности и пронзительности этого танцевального послания Владимира Варнавы сомневаться не приходится. Эмоциональный надрыв «Каменного берега», пусть даже и с «датским» (от слова «дата») пафосом, тихая история одной неслучившейся жизни, задевает куда сильнее, нежели грохот официальных парадов и лязг танков по площадям.