Прибыли нет, качество кредитных портфелей ухудшается, население боится брать в долг, но пик кризиса банковской системы, скорее всего, еще впереди. Его истинные масштабы пока не ясны, поскольку банки прячут свои проблемы. Похоже, скоро придется решать, кому платить за потерю банковского капитала — государству, вкладчиками или акционерам.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Гурко / купить фото
Население в легком испуге
Кризис не самое удачное время и для того, чтобы брать кредиты, и для того, чтобы их отдавать, и для того, чтобы держать свои сбережения в банках, если, разумеется, подразумевать под банками кредитные организации. По данным ЦБ, в марте доля граждан, считающих момент неподходящим для покупок в кредит, "вышла на рекордный уровень" 69%, противоположной точки зрения придерживаются всего 4%. "Только полгода назад, в августе 2014 года", соотношение было 39% против 18%.
С выплатами по имеющимся кредитам не лучше: 62% заемщиков признают, что в последние два-три месяца платить по долгам стало тяжелее. В ЦБ, правда, полагают, что пока тревожиться не о чем: "число людей, которые не могли внести очередной платеж по кредиту, остается практически неизменным", 5% от общего числа респондентов в апреле 2014 года, 7% на конец февраля 2015-го. Но, поскольку россияне "опасаются обременять себя лишними долгами и обязательствами", за это же время доля граждан с кредитами сократилась с 34% до 30%. Выходит, что доля неплательщиков среди заемщиков за неполный год выросла более чем в полтора раза.
Теоретически этого факта могло бы быть достаточно, чтобы доверие к банкам обновило минимум, достигнутый в декабре 2014-го. Тогда хранить в банках все сбережения было готово только 32%. Но укрепление рубля и высокие ставки по депозитам сделали свое дело. Доля доверчивых вкладчиков выросла до 36%.
"В феврале-марте 2015-го население перешло к кризисной модели сберегательного поведения, характерной для 2009 года: сокращение кредитной задолженности при наращивании сбережений",— констатирует директор Центра структурных исследований Института экономической политики имени Гайдара Михаил Хромов. По итогам 2014 года, подсчитал он, отток средств населения с депозитов с поправкой на переоценку рубля к доллару достиг 654 млрд руб., еще 317 млрд "утекло" в январе. С февраля приток вкладов возобновился: 382 млрд в феврале и 312 млрд руб. в марте. Более того, динамика вкладов за скользящий год, с апреля 2014-го по март 2015-го, также стала положительной, за 12 месяцев приток вкладов составил 2,5% (410 млрд руб.). С кредитами все наоборот: с декабря 2014 года население выплачивает больше кредитов, чем привлекает новых, поэтому, хотя в годовом выражении объемы и выросли (4,8% за период с апреля 2014-го по март 2015 года), в первом квартале 2015-го ЦБ фиксирует падение на 3,7%.
Поскольку гасить долги удается не всем, кредитный портфель портится. Из данных ЦБ следует, что на 1 марта объем розничных кредитов с просрочкой более 90 дней превысил 946 млрд руб. (8,8% всей задолженности). Трудно ждать другого, если сумма просроченных платежей с прошлого лета растет темпами около 50% в годовом выражении. "В розничном кредитовании многие проблемы вызрели в 2014 году, а последние полгода были достаточно тихим периодом. Но с учетом сокращения доходов населения и роста безработицы возможно повторное нарастание проблем в рознице,— говорит Ирина Велиева, замдиректора направления "Финансовые институты" Standard & Poor's.— При этом в корпоративном сегменте тоже появляются крупные проблемы. Мы ожидаем, что там будет все больше историй, которые будут влиять на качество портфелей".
Как исчезает прибыль
Первые признаки того, что корпоративный долг начал портиться, появились еще год назад. Банкиры склонны винить в этом рост ключевой ставки ЦБ: за 2013 год, когда она была 5,5% (а ставка банков по рублевым кредитам — около 10%), объем просроченной задолженности не изменился. Правда, ее рост возобновился с начала 2014-го, то есть еще до затяжного цикла повышения ставок, но это не привело к увеличению ее доли в общем объеме кредитной задолженности: кредиты все равно росли быстрее. Более того, Хромов указывает, что к декабрю доля просрочки в корпоративном портфеле достигла пятилетнего минимума — 4%. По большому счету тренд стал однозначным лишь после декабрьского резкого повышения ключевой ставки. К 1 апреля 2015-го доля просроченных платежей увеличилась до 4,7%, а годовые темпы их прироста — почти до 40%. При этом объем вновь выданных корпоративных кредитов снизился в годовом выражении почти на четверть (3,98 трлн руб. в январе-феврале 2015-го против 5,18 трлн в 2014-м).
"Как только ЦБ повысил ставку до запретительного уровня, рост проблемного долга по корпоративным заемщикам ускорился, потому что значительная их часть гасила ранее взятые долги за счет привлечения новых. В новых условиях они не смогли расплатиться,— поясняет Олег Солнцев, руководитель направления анализа денежно-кредитной политики и банковской системы ЦМАКП.— Резкое ускорение роста величины просроченного долга по корпоративному сектору — это гораздо серьезней, чем ситуация с долгами населения. Корпоративный портфель в два с лишним раза больше и имеет потенциал быстрого наращивания проблемного долга в силу своей непрозрачности". Если невозврат кредита гражданином еще "можно как-то прогнозировать", то в случае корпоративного кредита "это, как правило, сюрприз".
Рост проблемных долгов — и розничных, и корпоративных — вынудил банки резко увеличить отчисления в резервы: 263 млрд руб. в декабре 2014-го, 284 млрд в январе 2015-го. В феврале-марте отчисления упали (за два месяца — всего 24 млрд руб.), но, объясняет Хромов, не потому, что улучшилось качество портфеля (как раз наоборот), просто колебания курса привели к сокращению валютной части активов в пересчете на рубли.
В результате всю зиму банковская система генерировала убытки — от 192 млрд руб. за месяц в декабре 2014 года до 12,2 млрд в феврале 2015-го. Только в марте банкам удалось выйти в плюс: 41,8 млрд руб. за месяц, 6 млрд руб.— накопленный итог с начала года (число прибыльных банков выросло с 575 из 824 в феврале до 617 из 821 в марте). Ожидается, что по итогам 2015 года суммарная прибыль будет близка к нулю. "Банковский сектор на консолидированной основе не показывал убытка уже очень много лет, потому что даже в очень сложные для рынка периоды Сбербанк, как правило, всех вытягивал, но в принципе по итогам этого года отрицательный финансовый по системе в целом результат возможен",— указывает Велиева.
Банки с сюрпризом
Декапитализация банков в результате роста плохих долгов — сегодня это основной риск для устойчивости банковской системы, подчеркивает Солнцев. По прогнозу ЦМАКП, доля проблемных и безнадежных долгов к концу года может вырасти с 6,8% (на 1 марта) до 11%, "превысив максимумы прошлого кризиса, когда она на пике была чуть меньше 10%".
По словам Солнцева, это "только вершина, то есть эту туфту видно на поверхности", значительная часть проблем банка может быть не отражена в отчетности. "Фактический объем потерь больше,— уверен он.— Существует практика их маскировки при помощи пролонгирования, опять же замаскированного через повторную выдачу кредитов аффилированными банками. Прямое пролонгирование должно отражаться в отчетности, а это не отражается". "Банковская статистика не всегда позволяет корректно судить о качестве портфеля,— соглашается Велиева.— Если есть проблемы с заемщиком, его кредит можно реструктурировать, а можно закрыть и выдать новый. Используя приемы маскировки отчетности, можно показывать более качественный корпоративный портфель, чем на самом деле". "В действительности мы имеем довольно много банков, в том числе крупнейших, у которых уровень достаточности капитала ниже, чем минимально допустимый с точки зрения требований ЦБ",— убежден Солнцев.
Последние банкротства показывают, что из-за роста плохих кредитов собственный капитал ряда банков оказался даже меньше нуля. "Накануне прихода АСВ в банк регулятор думает, что достаточность капитала где-нибудь на уровне 2%, но положительная. Однако, если ссуды признаются безвозвратными, их следует вычитать из собственного капитала, и, поскольку ссудный портфель формально относится к собственному капиталу как 10:1, мы получаем огромный минус",— рассказывает Солнцев.
Например, Судостроительный банк, входивший в первую сотню по активам, на 1 февраля 2015 года, согласно отчетности, имел капитал минус 690 млн руб. (16 февраля его лицензия была отозвана). Капитал Мособлбанка, проходящего процедуру санации, весь 2014 год удерживался в положительной зоне, но в декабре "испарился" и на 1 марта 2015-го достиг отметки минус 127 млрд руб. Исчез собственный капитал и у банка "Траст" — минус 7 млрд руб. на 1 марта вместо плюс 2 млрд на 1 января.
"Показатели санированных банков тянут вниз достаточность системы в целом",— говорит Хромов, отмечая, что у ряда крупнейших банков, в том числе государственных, достаточность капитала тоже ниже средней по системе (12,2% на 1 марта). По его мнению, если бы достаточность капитала у банков была больше 15%, "небольшой убыток" даже в целом по году не стал бы большой проблемой. Но при нынешних показателях банкам гарантированно требуется докапитализация.
Национализация убытков
"Механизм докапитализации банков через ОФЗ должен смягчить проблему плохих долгов в банковском секторе и закрыть дополнительные потребности в резервировании,— говорит Велиева.— По нашим оценкам, выделенной суммы (то есть 900 млрд руб., еще 100 млрд из первоначально предполагавшегося 1 трлн руб. правительство решило направить на докапитализацию ОАК.— "Деньги") достаточно, чтобы банки справились с ситуацией, если доля проблемных активов не превысит наш базовый прогноз: 17-23%, включая реструктурированные ссуды".
Платой за спасение банков станет усиление роли государства, притом что система и без того полностью зависит от ликвидности, предоставляемой Центробанком. По подсчетам Хромова, на 1 апреля долг банков перед ЦБ и Минфином достиг 8,2 трлн руб., что, конечно, меньше пиковых значений (9,9 трлн руб. на 1 января 2015-го), но значительно выше, чем до декабрьского валютного кризиса (6,5 трлн руб.; см. "Деньги" от 3 ноября 2014 года). "Государство становится центральным элементом устойчивости системы,— отмечает Велиева.— Банковский сектор рассчитывает на него и как на источник поддержания ликвидности, и как на источник дополнительного капитала. Большие объемы господдержки создают риски недобросовестного поведения как для самих банков, так и для ожидающих компенсации вкладчиков".
"Рано или поздно предстоит сделать выбор. Либо российская экономика, условно говоря, ускоренно движется в сторону белорусского сценария, где разного рода механизмы господдержки уже неразрывно вплетены как в банковский сектор, так и в промышленность. Либо начинают внедряться более рыночные механизмы, которые будут сокращать издержки государства в случае возникновения проблем у отдельных банков",— продолжает Велиева, напоминая: Совет по финансовой стабильности (консультативный орган в рамках G20) рекомендует предъявлять системно значимым банкам (как правило, крупнейшие банки либо банки, занимающие большую долю на отдельных рынках) повышенные требования, например, по достаточности капитала. И если проблемы все-таки возникают, они в первую очередь разрешаются за счет самого банка, его акционеров и кредиторов. В частности, за счет держателей субординированного долга, который может быть конвертирован в акции (подобные инструменты появились на российском рынке в процессе перехода к стандартам регулирования "Базель-III").
Одним из примеров того, как могут быть снижены моральные риски, по мнению Велиевой, может служить введение частичного, а не полного гарантирования вкладов. Но при этом она сомневается, насколько хорошо эту идею "сможет переварить наш менталитет" и как это в итоге скажется на стабильности банковских вкладов и распределении сил в банковском секторе.
"Людям с невысокими доходами проще отказаться от финансовых услуг. Им нечем оперировать, у них нет ресурсов, чтобы делать ошибки. Они не могут себе это позволить, поэтому при любых сложностях выбирают стратегию избегания,— говорит Ирина Лобанова, руководитель департамента исследований банковского сектора Национальной ассоциации финансовых исследований. — Говорить населению, что у людей не будет способа защитить свои деньги, это, по сути, отучать людей сберегать в рамках финансовых учреждений. Скорее всего, люди посчитают, что надежнее под подушкой, под матрасом".
"Эта проблема не может быть решена каким-то одним регулирующим воздействием, потому что проблема повышения ответственности человека за свои действия неотделима от проблемы расширения зоны контроля, которой обладает каждый потребитель. Но все, что делается в реформировании социальной сферы, включая, например, вопрос о накопительной части пенсии, все направлено на то, чтобы поддерживать патернализм,— считает Марина Красильникова, руководитель отдела изучения доходов и потребления "Левада-центра".— Понимание того, что государство не обязано отвечать по долгам индивида, неотделимо от предоставления свободы индивиду".
Поэтому, похоже, все, что сейчас могут сделать ЦБ и АСВ,— оперативно реагировать на возникающие проблемы, даже если, как говорит Солнцев, речь идет о том, чтобы "покрывать украденные из банков капиталы". "С моральной точки зрения,— говорит он,— выбор не очень хороший: либо допустить затыкание деньгами налогоплательщиков дыр в балансе, которые вызваны недобросовестным поведением собственников и менеджеров, либо допускать эффекты домино. Если рассудить рационально, эффект домино, конечно, страшнее".