В 1921 году туркестанское бюро ЦК РКП(б) предложило советизировать китайский Синьцзян и создать на его территории две советские республики — Джунгарию и Кашгарию. Но в Москве идею не поддержали. Шансы на успех были невелики, поскольку в Синьцзяне скопились отступившие туда белогвардейские части, не утратившие боеспособности. А в результате неизбежно возникло бы серьезное осложнение отношений с Великобританией и Китаем. Но, как только СССР потребовались скот и хлопок из Синьцзяна, а главное, добывавшееся там олово, возникла идея о необходимости установить контроль над сопредельной территорией. И, когда в 1933 году с помощью белогвардейцев власть в провинции захватил китайский генерал Шэн Шицай, в Москве решили сначала сделать своим его.
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: wikipedia.org
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
"Укреплять наши торговые операции"
Новый этап установления контроля над Синьцзяном начинался вполне обычно. В 1931 году вспыхнуло очередное восстание мусульманского населения против китайских властей, которое центральное правительство раздробленного и погрязшего в междоусобицах Китая подавить было не в силах. Как и обычно, о помощи в подавлении мятежа попросили правительство СССР.
Однако ввод частей Красной армии в Синьцзян не принес бы ничего, кроме неприятностей. Советские руководители постоянно твердили, что СССР поддерживает национально-освободительные движения. Так что участие в подавлении одного из них антисоветская пропаганда использовала бы в полную силу. При этом экономические выгоды от такой военной помощи Китаю выглядели весьма и весьма призрачными.
Поэтому, взвесив все, в Москве решили не торопиться с вводом войск, а сделать ставку на Шэн Шицая. Он приехал в Синьцзян осенью 1930 года и занял скромные должности офицера управления надзора и инструктора в военном училище. Но вскоре после начала восстания сумел создать самый боеспособный отряд китайских войск в провинции, к которому присоединились белогвардейские отряды. В июле 1931 года он стал главнокомандующим войсками в Синьцзяне. А в августе 1932 года написал в Москву, Сталину и в Коминтерн, письма о том, что является марксистом и готов служить делу коммунизма.
Поэтому, когда 12 апреля 1933 года в столице провинции Урумчи произошел военный переворот, осуществленный Шэн Шицаем с помощью верных ему белогвардейцев, отрицательной реакции из столицы СССР не последовало. Как не было ее и после того, как генерал объявил себя дубанем — губернатором Синьцзяня, а переворот приказал называть апрельской революцией. Главе китайского правительства Чан Кайши не оставалось ничего другого, как утвердить его в новой должности.
Для СССР ситуация складывалась как нельзя более удачно. Полной власти новый губернатор не имел — одновременно с провинциальным правительством действовали правительства восставших районов. Так что без советской поддержки он не мог установить контроль над Синьцзяном. А советское руководство, оказывая ему дозированную помощь, могло держать его под контролем и иметь полный контроль над провинцией, которая формально оставалась китайской.
3 августа 1933 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило директивы по работе в Синьцзяне — программу дальнейших действий по Синьцзяну, предложенную комиссией во главе с наркомом по военным и морским делам СССР К. Е. Ворошиловым. Главными пунктами этого документа были:
"1. Считать неприемлемым поддерживать лозунги и политику отделения Синь-Цзяна от Китая.
2. Считать полезным поддержание дружественных отношений с Урумчинским правительством, имея ввиду сохранение провинциональной (так в тексте.— "История") автономии, которой пользуется Синь-Цзян; улучшение методов китайской администрации в Синь-Цзяне: и в особенности, проведение той программы реформ, направленной к административной децентрализации и районному самоуправлению населяющих Синь-Цзян национальностей, которая декларирована урумчинским правительством в целях достижения соглашения с руководством повстанческого движения (местное самоуправление, равенство национальностей, свободы слова, печати, союзов, выборность и т. д.)".
Относительно военной помощи Шэн Шицаю в директивах говорилось:
"Считать также возможным оказывать урумчинскому правительству в случае его просьбы об этом поддержку в борьбе с Ма-Джун-Ином и другими дунганскими отрядами, представляющими собой реальный базис для планов превращения Синь-Цзяна в плацдарм антисоветской деятельности".
Однако при этом советские представители должны были опекать и мусульманских повстанцев, но, правда, не всех:
"Считать нецелесообразным в данное время и в данных условиях поддерживать в районах движения, направленные к полному отделению от урумчинского правительства, занимая, однако, благоприятную позицию в организации более широкого местного самоуправления в тех районах, где нет оснований ожидать успеха деятельности английской или японской агентуры".
Особое внимание Политбюро предписывало уделять белогвардейцам:
"Учитывая роль, которую играют в Синь-Цзянской армии отряды А, В и П, являющиеся фактически основной реальной вооруженной силой, считать обязательным проведение таких мероприятий, которые усилили бы наше влияние и контроль за их деятельностью".
Кроме того, предлагалось немедленно заняться получением сырья из Синьцзяна:
"Считать необходимым продолжать и укреплять наши торговые операции с Синь-Цзяном, имея ввиду осуществить уже теперь тесную экономическую связь между Синь-Цзяном и Советским Союзом, добиваясь принятия как урумчинским правительством, так и районными национальными правительствами необходимых мер по созданию условий для нормальных торговых операций и охраны наших товарных складов".
Советским специальным службам поручили тщательно следить за планами противника относительно Синьцзяна. А от советских торговых, финансовых и хозяйственных организаций потребовали установить нормальные отношения с синьцзянским купечеством и чиновниками.
Ошибки прошлого учли не только при выработке политической линии. Одним из важнейших мероприятий в директивах по хозяйственным вопросам было строительство автомобильных дорог для вывоза сырья из Синьцзяна и доставки туда советских товаров.
"Произвело удручающее впечатление"
Советское руководство достаточно точно выполняло взятые на себя обязательства. В помощь Шэн Шицаю были переброшены подразделения погранвойск, переодетые белогвардейцами, которые вместе с синьцзянскими белогвардейцами составили Алтайскую добровольческую армию, разгромившую войска дунганских генералов. Операция, как подсчитали в Главном управлении пограничной охраны, обошлась в 17,35 млн рублей. Еще 2,5 млн Политбюро выделило на премии отличившимся пограничникам.
Обязательства выполнялись и во всем остальном. Из СССР в Синьцзян завозили зерно, организовывали медицинскую помощь населению, помогали с учебниками для школ и внимательно прислушивались ко всем просьбам и пожеланиям членов провинциального правительства.
Правда, при этом из Москвы прислали прошедших обучение в СССР китайских коммунистов для назначения на ответственные посты в синьцзянской администрации. И это, надо полагать, сильно обеспокоило Шэн Шицая. Он понимал, что его в любой момент могут заменить на другого, более лояльного или покладистого, китайского генерала или чиновника. А потому он решил стать святее папы римского. Он организовал у себя красный уголок по советскому образцу и начал вести разговоры с советскими представителями о том, что мечтает присоединить Синьцзян к СССР. Узнав об этом, Сталин, Молотов и Ворошилов 26 февраля 1934 года писали консулу СССР в Урумчи Г. А. Апресову:
"Вашу телеграмму о красном уголке у Шеня и разговоры о возможности советизации Синьцзяна считаем тревожными. Разъясните дубаню, что:
Первое — СССР стоит твердо и непоколебимо на точке зрения целостности Китая и никаких территориальных претензий ни прямых и ни косвенных в отношении Китая не имеет.
Второе — Мы поддерживаем и намерены поддерживать Шеня только потому, что считаем территориальную целостность Китая целесообразной и желательной не только с точки зрения Китая, но и с точки зрения СССР.
Третье — СССР является одной из немногих, если не единственной страной, которая поддерживает и будет поддерживать Китай в его борьбе за независимость против всех и всяких махинаций японцев, англичан и других империалистических государств, и, пока Шень будет вести борьбу против японских и других иностранных империалистских агентов вроде Манчжуина (так в тексте.— "История"), он может рассчитывать на поддержку СССР".
Но дубань Шэн Шицай не унимался. 1 апреля 1934 года он написал Сталину, Молотову и Ворошилову обширное письмо с изложением своих политических взглядов, в котором говорилось:
"1. В августе 1932 г. я отправил на имя Коминтерна и г. Сталина письма, в которых вкратце изложил свое мировоззрение.
2. Настоящим я считаю своим долгом выразить глубокую благодарность за оказанную Вами большую помощь в деле успокоения СЦ-на и уничтожения бандита Ма Чжу Ина.
3. Несмотря на то что я еще не являюсь членом коммунистической партии, я занимался изучением марксизма, и моя вера в торжество коммунизма явилась следствием изучения исторического материализма, "Капитала", "Коммунистического манифеста" и "Критики Готской программы", что дает мне возможность не ставить себя в ряды слепых подражателей или соглашателей...
Моя вера в торжество идей коммунизма и мое твердое решение вести борьбу для уничтожения капитализма и империализма являются моим твердо установившимся, глубоко продуманным мировоззрением. На молодом поколении нашего века лежит выполнение огромных задач. Эти задачи мы имеем потому, что великий учитель и революционер — Маркс — вооружил нас настоящей, правильной, философски научно обоснованной теорией и богатейшими знаниями.
В 1917 г. вожди революции Ленин, Сталин и др., вооруженные философско-научной революционной теорией марксизма, свергли один из самых основных оплотов мирового империализма и приступили к организации нового социалистического об-ва, создав Советское правительство. Моя вера в торжество коммунизма этим фактом получила еще большее укрепление в ее правильности.
4. Являясь действительным последователем учения коммунизма, желая в корне уничтожить существующую сейчас в Китае систему (правления), оказать помощь и поддержку Китайскому Советскому Правительству в Цзянси и приступить к строительству нового государства, основанного на принципах коммунизма, которое совместно с советским правительством выступило бы единым фронтом в борьбе за мировую революцию,— я выражаю искреннее желание проводить свою дальнейшую работу по управлению СЦ-ном под руководством Коминтерна.
5. Несмотря на то что я являюсь чиновником по назначению Нанкинского Правительства, я не только не намерен поддерживать этого правительства, но, наоборот, приложу все силы для его свержения, потому что Нанкинское Правительство капитулировало перед английским и японским империализмом, без всякого сопротивления передало Японии мою горячо любимую родину — Маньчжурию".
Дубань просил принять его в коммунистическую партию:
"Я являюсь убежденным последователем коммунизма и надеюсь вступить в члены Коммунистической партии. У меня нет стремления к славе, милитаристических наклонностей, стремления сделаться героем и стремления к богатству. Я — не соглашатель и не бюрократ".
На протяжении длинного верноподданнического письма Шэн Шицай выдал свои истинные намерения только раз:
"При осуществлении коммунизма в СЦ-не последний номинально должен продолжать находиться под управлением Нанкина, фактически же в Урумчи организуется компартия, которая спешно группирует вокруг себя и воспитывает своих членов".
Он хотел усидеть на двух стульях сразу. В ответ Сталин писал Апресову:
"Письмо Шень-Ши-Цая произвело на наших товарищей удручающее впечатление... Мы посылаем Шеню подобающий ответ... Вы должны разъяснить Шеню смысл нашего ответа и принять меры к тому, чтобы указания, данные в нашем ответе, были приняты к руководству. Предупреждаю, что, если наши указания не будут учтены, мы будем вынуждены отказаться от помощи Шеню".
Пытаясь смягчить впечатление, Апресов писал в Москву о том, что дубань — мнительный и подозрительный человек. Ему можно верить, но при этом нельзя терять бдительности. Консул подчеркивал, что гораздо важнее другой аспект дела:
"Чтобы мы для Синь-Цзяна не делали — оправдывается его значением для нас, ибо Синь-Цзян помимо его основного политико-стратегического значения является богатейшим районом и может стать для нас сырьевой и мясной базой. Разработка неисчерпаемых сказочных богатств сулит Синь-Цзяну богатейшую перспективу. В случае нужды углем и нефтью Синь-Цзяна мы сумели бы покрыть потребности не только Турксиба, но и Средне-Азиатских республик и Западной Сибири. В Синь-Цзяне известны 26 районов, где имеется золото. Разработка олова, радиевых и прочих ценных и редких нужных нам руд вернут те вложения, которые нами намечаются, и оправдают ту помощь, которую мы оказываем Синь-Цзянскому правительству".
"Одним братом больше, одним братом меньше"
Именно поэтому, когда в 1937 году началось очередное восстание, советские войска вновь помогли Шэн Шицаю сохранить свою власть. А в 1938 году тайно приехавшего в Москву дубаня принимали как самого дорогого гостя. Шэн Шицай рассказывал Сталину, Молотову и Ворошилову о делах, о добыче золота и проблемах с началом добычи нефти. А затем дубань вернулся к уже закрытой, казалось бы, теме. В записи беседы говорилось:
"Т. Молотов спросил, есть ли у дубаня какие-либо вопросы, дубань ответил, что если у них есть время, то у него есть один вопрос лично к тов. Сталину. Ему ответили, что для дела у них всегда есть время. Тогда дубань заявил, что его давнишней мечтой является вступление в партию, что он неоднократно обращался с этой просьбой и к Апресову... В настоящее время он получил такую счастливую возможность — лично беседовать с вождем мирового пролетариата т. Сталиным и поэтому решил эту возможность использовать для выражения своей просьбы. И если т. Сталин сочтет возможным принять его в ряды партии, то он будет очень счастлив.
Тов. Сталин ответил, что если дубань очень настаивает на этом, то он не возражает, однако т. Ворошилов запротестовал, сказав, что это может повредить работе дубаня, т. к. и Чан Кай Ши, и посол Ян, узнав об этом, будут очень недовольны. Дубань ответил, что это придется держать в секрете, и ни первый, ни второй об этом не узнают. Т. Сталин возразил на это, заявив что такой факт держать в секрете будет очень трудно, потому что придется прикрепить его к какой-нибудь организации, а следовательно, это станет известно нескольким людям, т. Ворошилов добавил, что всякий член партии может перестать быть таковым или перейти в другую партию, и тогда секрет этот может стать известным посторонним людям. Тов. Сталин задал вопрос — не подумает ли Чан Кай Ши, что дубаня запугали и заставили вступить в партию насильно. Дубань возразил против этого, заявив, что Чан Кай Ши об этом не узнает, и снова стал настаивать на своей просьбе. Тогда, посоветовавшись с тов. тов. Молотовым и Ворошиловым, т. Сталин ответил, что принципиально они не возражают, и, если дубань настаивает, они согласны".
Попутно Шэн Шицай, получивший приглашение на обед к советским руководителям, решил еще один личный вопрос:
"Во время разговора т. Сталина с вошедшим секретарем, дубань обратился с просьбой к т. Ворошилову об устройстве его брата (больного) в школу в Москве, или в мото-мехучилище, или в артиллерийское, т. Ворошилов спросил, знает ли он русский язык, и узнав, что русского языка не знает, сказал, что это будет очень трудно сделать, но обещал все-таки сделать все возможное, заявив, что одним братом больше, одним братом меньше — значение не имеет".
Если бы Ворошилов знал, насколько он ошибался! После начала репрессий в СССР, которые проводились и в Синьцзяне, Шэн Шицай панически боялся стать их очередной жертвой. А потому, как утверждали некоторые его недруги, начал поиск контактов с японцами. При этом он не переставал подчеркивать свою преданность Сталину и СССР. К примеру, в январе 1941 года он вновь предложил сделать Синьцзян советской республикой и включить его в состав СССР. Он писал советским руководителям, что для этого наступил самый благоприятный момент: Англия занята войной в Европе, а Чан Кайши — войной с японцами. Он знал, что СССР в тот момент не пойдет на такой шаг, чтобы не быть обвиненным в ударе в спину Китаю, и понимал, что ему откажут вновь.
Но после первых поражений Красной армии летом 1941 года отношение дубаня к советским друзьям значительно изменилось. Начались аресты просоветски настроенных чиновников и жителей Синьцзяна. А в марте 1942 года Шэн Шицай сообщил в Москву неприятные новости о своем брате, вернувшемся из СССР:
"19-го числа марта месяца сего года, в 7 часов вечера, командир Механизированной Бригады Синьцзяна Шен-Ши-Чи (Н. Петров), сидя в комнате матери, беседовал с братом Шен-ши-ди. Около 8-ми часов они ушли к себе спать. Через 6-7 минут жена командира Бригады Шен-ши-чи — Чен-сю-ин прибежала из своей комнаты к матери и сказала, что Шен дал выстрел из револьвера по ошибке. Все родственники сейчас же пошли посмотреть, в чем дело. Шен не мог произнести ни одного слова. Для оказания скорой помощи срочно были вызваны Начальник Санитарного Отдела Штаба Дубаня Ху-жу-би и старший инструктор Лепин. При осмотре обнаружено: входное отверстие пули — справа за ушной раковиной, выходное отверстие — слева на лобной части выше брови. Пуля застряла в потолке. После осмотра Шен был доставлен в госпиталь, где вскоре умер.
Следствием установлено, что в момент происшествия в комнате Шен-ши-чи было четыре человека вместе с Шен. Двое из них были дети Шен: сын и дочь. Сыну 4 года, он лежал больным на кровати, дочери 6 лет. Дети, конечно, стрелять не умеют. Сам же Шен-ши-чи после возвращения из Советского Союза, получив назначение командиром Механизированной Бригады, все время был в приподнятом настроении. Нет абсолютно никаких оснований: предполагать о самоубийстве. Случайным же выстрелом можно ранить себя в нижние части тела или других лиц, но не себя в голову,— так что об этом не может быть и речи. Входное отверстие пули справа за ушной раковиной, так что это не может быть случайный выстрел от себя. Отсюда видно, что разговор о случайном выстреле неправдоподобен. Помимо указанных лиц в комнате была только жена Шен-ши-чи — Чен-сю-ин. Следствием установлено, что нигде на дверях и окнах этой комнаты не было следа о приходе посторонней пули. Это говорит о том, что Шен-ши-чи был убит Чен-сю-ин. В этом нет никакого сомнения.
На основании результатов следствия 21-го марта Чен-сю-ин арестована. На следствии Чен-сю-ин созналась, что она убила Шен-ши-чи".
По версии дубаня, его брат стал жертвой заговора, организованного советскими советниками и их синьцзянскими пособниками. Они решили убить брата губернатора, чтобы затем убить его самого и взять власть в провинции в свои руки:
"В присланных материалах и в письме возводятся неслыханные и совершенно бездоказательные обвинения против Генерального Консула СССР в Урумчи г. Бакулина, главного военного советника генерала Ратова, а также против других названных в письме советских работников в Синьцзяне. Все эти обвинения основываются на каких-то провокационных слухах, и для Советского Правительства ясно, что Вы, г. Дубань, попали в плен этих слухов. Если верить слухам, то, например, по слухам, циркулирующим в Синьцзяне и в Москве, виновником смерти Шен Ши-чи называют вас, г. Дубань. При этом утверждают, что Вы организовали убийство Шен Ши-чи, считая последнего своим соперником в деле управления Синьцзяном. Однако Советское Правительство так легко не поддается слухам".
Отношения со Сталиным и СССР, как и рассчитывал Шэн Шицай, были безнадежно испорчены. Однако и установить полноценные контакты с Чан Кайши ему не удалось. Глава правительства Китая помнил, что в 1936 году, когда его захватил в плен один из китайских генералов, синьцзянский дубань предложил Урумчи в качестве места заключения для высокопоставленного арестанта. Шэн Шицай пытался заигрывать с американцами, а чтобы добиться расположения у врагов китайских коммунистов, казнил брата Мао Цзэдуна — Мао Цзэминя. Потом он арестовывал и их противников — гоминьдановцев. А еще пытался восстановить добрые отношения с СССР.
Но в 1944 году ему пришлось принять предложение Чан Кайши и уехать из Синьцзяна, сохранив жизнь, накопленные богатства и получив пост в правительстве.
Проект, который можно было бы назвать "наш человек в Синьцзяне", провалился. И советскому руководству пришлось начинать все с самого начала — поднимать восстание мусульман, образовывать независимое государство — Восточный Туркестан. А затем наблюдать, как руководители ставшего социалистическим Китая с нечеловеческим упорством возвращают себе власть над этой территорией.