Уже несколько лет Россия движется в сторону деофшоризации, чтобы остановить отток капитала из страны. В то же время принимаемые законы в конечном счете могут спровоцировать эмиграцию бизнеса из России. Самым эффективным способом борьбы с офшорами является создание благоприятного налогового климата внутри страны, уверены эксперты.
Использование офшорных структур связано не только с налоговыми вопросами, но и с желанием защитить право собственности, структурировать отношения по иностранному праву и подчинить разрешение споров юрисдикции иностранного суда из-за недоверия к российским органам правосудия
Фото: Сафрон Голиков, Коммерсантъ / купить фото
Кремль взял курс на деофшоризацию еще в конце 2012 года, когда президент Владимир Путин в послании Федеральному собранию поручил правительству "внести соответствующие комплексные предложения по этому вопросу".
Подвели базу
Власти весьма четко обозначили свою позицию в законодательной базе, говорит партнер адвокатского бюро DS Law Михаил Александров. Здесь центральным актом всего процесса является "Закон о контролируемых иностранных компаниях" (КИК), принятый в ноябре этого года. Документ вводит в российское налоговое законодательство институт контролируемых иностранных компаний, корпоративное налоговое резидентство для иностранных компаний, управляемых из России, а также закрепляет в национальном законодательстве концепцию фактического получателя дохода для применения льгот по международным налоговым соглашениям. Прибыль КИК учитывается при определении налоговой базы по налогу на прибыль организаций или по налогу на доходы физических лиц в том случае, если ее величина составила более 10 млн рублей (с 2015 года — 50 млн рублей, с 2016 года — 30 млн рублей).
Управляющий партнер юридической фирмы "Дювернуа Лигал" Егор Носков говорит, что это нововведение криминализует большую часть предпринимателей. "Изначальная цель нововведений состояла в обложении налогом выводимых за рубеж прибылей, но так вышло, что интересы среднего и просто крупного бизнеса в обсуждении законопроекта представлены не были. В результате законодатели приняли непроработанный закон и вместе с водой выплеснули ребенка", — рассуждает Егор Носков. Он обращает внимание на то, что за последние двадцать лет практически каждый предприниматель, не только крупный, но и средний, старался открыть для личного пользования счет в иностранной юрисдикции. Как правило, этот счет является счетом офшорной компании, созданной для хранения личных сбережений. Нынешний закон обязывает держателей таких счетов не только уведомить российское государство о наличии офшоров — держателей счетов, но и сдавать по ним отчетность в ФНС, то есть раскрыть количество средств. Не предусматривает он и налоговой амнистии для предпринимателей, которые согласятся рассказать о своих зарубежных счетах, говорит господин Носков. "То есть бизнесмены, согласившиеся пойти на раскрытие информации о своих офшорах, вполне логично должны готовиться к вопросам о происхождении этих денег и к претензиям со стороны российских госорганов. В результате процент бизнесменов, которые добровольно согласятся следовать новым требованиям, не превысит статистической погрешности. А остальные автоматически перейдут в разряд правонарушителей с перспективой привлечения к уголовной ответственности, что повысит у бизнеса и без того высокий уровень тревожности", — рассуждает эксперт.
Закон, по словам Егора Носкова, имеет еще одну неприятную сторону. Чтобы не попасть под его действие, достаточно перестать быть налоговым резидентом России, то есть находиться в России менее полугода в календарном году. А это провоцирует волну эмиграции самой активной части российского общества, полагает Егор Носков.
Михаил Александров констатирует, что Россия действует в ключе одобренного на уроне ОЭСР (Организации экономического сотрудничества и развития) плана BEPS (эрозия налоговой базы и перемещение прибыли), который и предусматривает "борьбу с офшорами". С другой стороны, зачастую использование иностранных механизмов и юрисдикций связано не с налоговыми причинами, а с желанием повысить защищенность прав собственности и получить доступ к слабо разработанным в нашем праве механизмам, таким, например, как акционерные соглашения, говорит господин Александров. "Мировой опыт показывает, что подходить к установлению правил КИК надо очень аккуратно. В Великобритании, например, пришлось их значительно смягчить из-за начавшегося "бегства бизнеса"", — указывает эксперт.
Партнер юридической компании "Некторов, Савельев и партнеры" Егор Батанов также напоминает, что осенью этого года Россией была ратифицирована конвенция об административной помощи по налоговым делам, предусматривающая обмен налоговой информацией с иностранными государствами. Участниками конвенции являются многие традиционные офшорные юрисдикции, в том числе, например, Британские Виргинские острова и Гибралтар.
Не только налоги
Правительство борется с офшоризацией, чтобы пресекать уклонения от уплаты налогов и прекратить постоянный процесс оттока капитала. "Все дело в том, что в нынешних условиях капиталу просто невыгодно находиться в российской юрисдикции: слишком высоки административные издержки, налоги, — рассуждает аналитик "ИнстаФорекс" Антон Фомин. — Поэтому инвесторы и компании-экспортеры, причем даже с госучастием, предпочитают перевозить заработанные в России деньги в офшорные юрисдикции. Как результат — постоянно наблюдаемый отток капитала".
Егор Батанов отмечает, что российских властей в офшорном ведении бизнеса не устраивает размывание налогооблагаемой базы и перемещение прибыли российских компаний в офшорные юрисдикции, а также сокрытие под офшорными покровами сведений о реальных владельцах российских компаний.
Ведение бизнеса с участием офшорных структур, в свою очередь, связано далеко не только с налоговыми вопросами. Желание структурировать бизнес с использованием иностранных элементов вызвано, как правило, необходимостью получения большей защиты прав собственности, говорит Михаил Александров. Нередко причина также заключается и в желании структурировать отношения по иностранному праву и подчинить разрешение споров юрисдикции иностранного суда из-за недоверия к российским органам правосудия. Егор Батанов рассказывает, что российские бизнесмены обращаются к тем или иным офшорным юрисдикциям в зависимости от целей. Так, если необходимо заключить сложную сделку по английскому праву, которую невозможно реализовать в российской правовой системе, выбираются юрисдикции, в которых действует общее право, например Кипр. Если необходимо в безналоговом или низконалоговом режиме извлекать прибыль из России, привлекаются компании из стран, имеющих с Россией выгодные соглашения об избежании двойного налогообложения (Кипр, Нидерланды, Люксембург). Эти страны являются транзитными, то есть прибыль в дальнейшем перемещается из них дальше в офшорные юрисдикции.
Управляющий партнер компании "S&K Вертикаль" Сергей Слагода говорит, что традиционно у российских бизнесменов пользуются популярностью Кипр, который фактически является не офшорной, а низконалоговой юрисдикцией, и Британские Виргинские острова — классическая офшорная юрисдикция. Первая юрисдикция привлекательна за счет ориентированности на российский бизнес, удобной налоговой политики, наличия работающих двусторонних соглашений с Россией.
Кипр внутри России
Старший юрист корпоративной практики компании Rightmark Group Мария Смирнова вспоминает, что в России неоднократно предпринимались попытки создания неких внутренних офшоров, предусматривающих налоговые льготы для бизнеса (особых экономических зон, технопарков). С 1 января 2004 года отменена инвестиционная льгота по налогу на прибыль, которую до этого имели право устанавливать местные власти. Тем самым в России были упразднены внутренние офшоры (Калмыкия, Чукотка и другие). Из офшоров осталась только Калининградская область, где Налоговым кодексом установлены льготы для резидентов особых экономических зон, говорит Мария Смирнова
Михаил Александров полагает, что основная проблема при создании внутрироссийского офшора — стабильность и прозрачность законодательных и политических правил игры. "Выстроить систему, которая была бы привлекательна именно для международного бизнеса, возможно, но это непростая задача и включает она в себя не только законодательное регулирование, но и развитие целого ряда секторов, улучшение гарантий прав собственности. Создание цивилизованного офшора может быть решением для развития отдельных регионов, но просто приняв закон, проблему не решить. Лучше, хоть и сложнее, постараться нормализовать бизнес-климат внутри страны, обеспечив защиту прав собственности и справедливую судебную систему", — рассуждает господин Александров.
Егор Батанов напоминает, что Россия имеет неудачный опыт создания внутренних офшоров в 1990-х годах — в Мордовии и Калмыкии. Повторения отрицательного опыта никто не хочет и именно по этой причине Крым не получил серьезных налоговых льгот, полагает эксперт.
Руководитель налоговой практики "Пепеляев Групп" в Петербурге Сергей Сосновский вспоминает, что в России с 1996 по лето 2002 года действовал крайне примечательный федеральный закон "О Центре международного бизнеса "Ингушетия"". Этот центр должен был быть классической офшорной юрисдикцией со всеми признаками: созданием компаний международного бизнеса, которым было прямо запрещено вести коммерческую деятельность на территории России (то есть они должны были вести ее за границей — на то он и off-shore), освобождением этих компаний от всех обязательных платежей, кроме ежегодного регистрационного сбора, минимумом обременений и формальностей при регистрации. "Однако в тот раз получилось не очень хорошо. Сейчас создание офшора в России представляется затеей в лучшем случае бесполезной, в худшем — крайне опасной для экономики страны", — полагает господин Сосновский.