Выставка фотография
Фото: Коммерсантъ / Геннадий Гуляев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Лондонский Музей Виктории и Альберта при поддержке MasterCard и Росбанка привез выставку знаменитого фотографа Викторианской эпохи Джулии Маргарет Кэмерон — с Москвы начнется мировое турне экспозиции. С потусторонними девами и гениями 150-летней давности знакомился ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
48-летняя мать шестерых детей, жена чиновника Ост-Индской компании, получает в подарок от дочери и зятя фотокамеру: хоть какое-то развлечение в потоке размеренной бытовухи. Техника, надо сказать, трудоемкая и дорогая. Каждая модель сидит по десять минут перед объективом, шевелиться нельзя. Друг Кэмерон, поэт Альфред Теннисон, иронически называет позирующих жертвами фотографа. Любое повреждение негатива невосстановимо. Если модель чуть-чуть повернула голову — на снимке пятна вместо людей. Кэмерон отдается занятию целиком и с 1863 по 1875 год делает более 200 снимков, в основном портретов. Искусством до этого момента она не занималась, хотя была знакома с ведущими интеллектуалами эпохи — придворным поэтом Альфредом Теннисоном и историком Томасом Карлайлом. В 1875 году ее карьера заканчивается столь же резко, как начинается: вся семья переезжает на Цейлон, где работает муж, там расходные материалы либо недоступны, либо дороги в транспортировке. О Кэмерон постепенно забывают, пока ее двоюродная внучка, писательница Вирджиния Вулф, в 1926 году не берется за сочинение первой монографии о ней совместно с выдающимся искусствоведом Роджером Фраем. С этого момента наследие Кэмерон всплывает каждый раз, как речь заходит о Викторианской эпохе, прерафаэлитах и художницах вообще — ее в какой-то момент называют и феминисткой, хотя сама она считала, что мужчины раскрываются через гениальность, а женщины — через любовь, очевидно, к мужчинам. Обычные взгляды на половые роли не мешали ей всячески продвигать свое творчество, участвовать в выставках и всячески себя расхваливать перед потенциальными покупателями. А на портретах Кэмерон ее служанки и родственницы выглядят героинями, а не Офелиями — четкие профили, взгляды в упор, никакой меланхолии.
Для московского зрителя выставка Кэмерон послужит интересным и даже необходимым примечанием к ретроспективе прерафаэлитов в Пушкинском, прошедшей два года назад. Кэмерон, во-первых, общалась с кем-то из них лично, во-вторых, развивалась как художник параллельно, двигаясь при этом в противоположную сторону. За исключением главного мистика прерафаэлитского братства Данте Габриела Россетти, все художники направления стремились к высокой, почти ботанической точности в передаче природы, заставляя каждую травинку выглядеть экспонатом музея, плавающим в формалине. Кэмерон, наоборот, делала живопись с помощью инструмента для максимально четкой передачи реальности. Она чуть ли не первой стала экспериментировать с расфокусом и драматическим освещением, стремясь смягчить непривлекательную фактуру человеческой кожи ради эффекта красочной цветовоздушной атмосферы.
Встать на одну ступеньку с тем же Россетти, Миллесом или Фордом Мэдоксом Брауном ей помешали и пол, и возраст, и отношение современников к фотографии в целом. Главный идеолог прерафаэлитов, критик и историк Джон Рескин, считал фотографию далекой от правды искусства и сравнивал ее с эхом, которое "убирает самые главные звуки и удваивает остальное". Поэтому он и не попал в галерею портретов выдающихся современников от Кэмерон, хотя они были знакомы и даже дружили. Впрочем, до признания фотографии в качестве экспоната в музее изящных, а не прикладных искусств оставалось еще каких-нибудь 100 лет: при жизни фотографии Кэмерон собирал лишь Музей Виктории и Альберта, возникший на волне увлечения массовым производством и техникой после Великой выставки в Лондоне. Во времена Кэмерон практики еще не наигрались в технические возможности первых камер, и Кэмерон жестко критиковали за ошибки и показную небрежность. Впрочем, совсем уж непризнанным гением ее назвать нельзя: пионер британской фотографии великий ученый Джон Хершел отзывался о выразительности и жизненности ее портретов крайне высоко. Теперь в глаза ее героиням можно посмотреть и у нас на эталонной по качеству выставке, снабженной, как это принято в Виктории и Альберте, подробными рассказами о каждом снимке. В наше время, после окончательной победы кино над менее важными из искусств, фотографии Кэмерон могут показаться бесконечным кастингом одних и тех же красавиц на разные роли в несуществующем кино. Пожалуй, в этом и есть ее визионерство: Кэмерон первой из фотографов целиком погрузилась в магию лица, способного и без мимики передавать миллионы чувств в зависимости от наших представлений о том, кому оно принадлежит.