Возобновление балет
Ровность исполнения и выучка подопечных Брижит Лефевр поразительны
Фото: Sebastien Mathe/Opera national de Paris
В Париже сезон 2014/15 открылся непростой программой — балетами Ландера и Форсайта, поставленными в свое время специально для труппы Парижской оперы. Возобновляя "Этюды", "Woundwork 1" и "Pas./Parts", директор балета Брижит Лефевр, полномочия которой истекают в этом месяце, намекнула, что с традициями французской школы надо обращаться осторожно и впредь. Рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Для своего прощания с публикой Брижит Лефевр, чье 18-летнее правление многие балетоманы считали чрезмерно радикальным, выбрала образцовую программу: "Этюды" на музыку Черни в постановке Харальда Ландера и два опуса Уильяма Форсайта, сочиненные им в 1999 году для Парижской оперы с учетом ее исторических особенностей. Впрочем, и класс-концерт датчанина Ландера лишь по инерции считают бурнонвилевским — на деле это смесь всего лучшего из трех балетных методик (датской, русской и французской), причем в Париже доминирует все-таки французская. Ведь Ландер почти десять лет прослужил балетмейстером-репетитором в Парижской опере, три сезона возглавлял ее школу (Брижит Лефевр, кстати, была одной из последних его учениц) и, перенося во Францию в 1952 году свои "Этюды", изрядно переработал их первоначальный, датский вариант. За следующие восемь лет парижане до блеска отшлифовали урок Ландера, станцевав его сотню раз,— как раз на сотый состоялись торжественные проводы автора. Однако в последующие десятилетия "Этюды" показывали нечасто — слишком трудный, выставляющий напоказ сильные и слабые стороны труппы класс задал взыскательный датчанин.
Брижит Лефевр испытания не побоялась, и, в общем, не зря: все, что касается фундаментальных основ школы, ее подопечные исполняют безукоризненно. На первом месте кордебалет: 24 танцовщицы и 12 танцовщиков у станка и на середине творят настоящие чудеса. Ровность исполнения и выучка поразительны: ракурсы корпуса, плеч, голов выверены до сантиметра, высота ног будто отмерена линейкой, апломб непоколебимый. И когда две дюжины отточенных стоп, выхваченные из темноты полосой света, накручивают бесчисленные rond de jambe en l'air или трепещут в крошечных battus, кажется, что в этих, в сущности, утилитарных движениях являет себя сама поэзия классического балета.
Однако урок Ландера требует прочности всей балетной иерархической пирамиды. В Париже уязвимой оказалась самая вершина — всемогущей примы и двух безукоризненных премьеров для "Этюдов" не нашлось. У этуали Амадин Абиссон слишком скромный прыжок, устойчивое, но отнюдь не свободное вращение, невеликий шаг, нет отточенности в па-де-бурре, а главное — нет той магии сценического присутствия, которая заставляет прощать технические огрехи. Ее партнеры ситуацию не исправили. Одрик Безар, правда, чисто открутил 32 фуэте (у Ландера это вытворяет танцовщик), однако сугубо мужскими подвигами похвастаться не мог: большие прыжки и туры исполнял на грани фола, судорожно вздымая сутуловатые плечи. Благообразный Флориан Маньене трепыхался в антраша, как бабочка, и лишь его образцовые позы в воздухе позволили создать иллюзию красивых полетов. Словом, французы сдулись к последней, трюковой, части класса — там, где русские лихачи обычно компенсируют недостатки начального образования. К счастью, в финале "Этюдов" танцуют все: труппа взяла стройностью и элегантностью, так что коварный урок закончился мощно и эффектно.
Два балета Форсайта на музыку Тома Виллемса — особая гордость Брижит Лефевр: это она в 1999 году уговорила успешного и занятого хореографа сочинить их специально для труппы — в дополнение к знаменитому "In the Middle..." (1987), с которого началась международная слава Форсайта и новая жизнь Парижской оперы. На сей раз Форсайт революций устраивать не стал: 15-минутный "Woundwork 1" — один из самых "классичных" его балетов. Сегодняшние исполнители эту особенность подчеркнули: женско-мужская четверка этуалей во главе с точеной Орели Дюпон исполняет это неторопливое двойное адажио как какой-нибудь менуэт при дворе Людовика XV — с ироничной церемонностью и нешуточной торжественностью. В результате фирменные форсайтовские "выломанные" руки, нарочито выпяченные попки и легкие судороги, пробегающие по телам в разгар какого-нибудь изысканного арабеска, кажутся не авангардистскими эскападами, а избыточностью эпохи рококо.
Второму балету Форсайта эта дотошная элегантная куртуазность даже навредила. Каждый из полутора дюжин участников 35-минутного задорного перепляса "Pas./Parts" имеет шанс заткнуть за пояс остальных в смачном соло, игривом трио или напористом дуэте. Однако немногие шансом воспользовались: артисты танцевали так, будто сдавали экзамен по тригонометрии. Отнюдь не лидерами выглядели премьеры труппы, среди которых здоровой полнотой выделялась Стефани Ромберг, дама предпенсионного возраста. Молодежь, еще пребывающая в низком звании "корифеев" и "сюжетов" --- солисты второго состава и танцовщики,— выглядела раскованнее и интереснее. Особенно Юго Маршан — вертлявый, как паяц, стремительный, как стриж, невесомый, как космонавт: своей беспечной виртуозностью он нагло утер нос этуалям.
И хотя точечные достижения юнцов не сложились в портрет поколения, активное мельтешение недопроявленных талантов позволяет предположить, что Брижит Лефевр неслучайно предъявила их свету. Своей прощальной программой 70-летняя директриса, казалось, намекала 37-летнему Бенжамену Мильпье, что оставляет ему вышколенную дееспособную труппу, однако стоящую перед проблемой смены поколений: самые яркие этуали без пяти минут пенсионеры, а равноценной замены им пока нет. Показывая товар лицом, Брижит Лефевр как бы бросала преемнику вызов: теперь ход твой.