Несвоевременные мысли о том, почему постыдно метать камни общественного порицания
Фото: PhotoXpress
В недавние выходные я поехал в Ясную Поляну, провел там солнечный, яблочный день. Все посетители ходили и ели яблоки, подбирая с земли. Яблоки падали на землю обильно и беззвучно, почти как звезды в августовскую ночь. Многочисленные белоснежные невесты и женихи-пингвины беспорядочно кружили по парку. Я спросил Галину-экскурсовода: у вас тут что, тайный загс? Да нет, призналась она, просто куда им, местным, еще ехать?
Мы вошли в дом Толстого. Несмотря на шум экскурсий, он поражает оставшейся от толстовских времен глубокой тишиной. Она не развеялась — слишком могуч был внутренний мир хозяина. С этой тишиной хотелось бы найти общий язык. Может быть, даже посоветоваться. Просто возникла такая необходимость.
В поисках ответов я снова взялся за "Войну и мир" — книга и привела меня в Ясную Поляну. Автор искренне и своенравно воспел органические красоты русского мира. Этот мир в самых разнообразных сценах дышал невымышленным благородством и радостью жизни. Он был пронизан редкой чувствительностью, свободой суждений и торжеством над пошлостью.
Возможно, увидев в голых солдатах своего полка, купавшихся в придорожном пруду, пушечное мясо, Андрей Болконский был убит ужасом войны раньше, чем французской гранатой. В вечном русском споре о человеке и государстве Толстой выбрал сторону человека. Мир Толстого диаметрально противоположен тому русскому миру, который придумали позднейшие пропагандисты казенного, ненавистного Толстому, патриотизма.
А какие высокие, под небеса, совсем не северные деревья, растут в имении Толстого! Под стать мыслям самого Льва Николаевича. А нам философы-коротышки предлагают питаться мыслями-коротышками.
Зеленая могила Толстого над оврагом связана не только с волшебной зеленой палочкой его детства, но и с косностью официального религиозного сознания. Толстой был лишен возможности лежать на кладбище. Толстой до сих пор отлучен от Церкви. Кому от этого хуже: ему или Церкви?
У Толстого отчетлива внепартийность мысли. Не война и мир, а скорее жизнь и смерть, взятые в их сущности, оказываются главной его темой. Чтобы понять Толстого, нужно вырваться за пределы ограниченного общественного и национального сознания, найти себя и дать себе жизненное определение.
Прощаясь, я спросил Галину, кто перевел в "Войне и мире" искусно написанные французские диалоги на русский язык.
— Сам Толстой.
— Не думаю,— сказал я.— Там много неточностей и неряшливости.
— Вы меня поймали,— засмеялась она.— Я не знаю.
Вот интересно, подумал я, даже в великой книге есть элементарные ошибки перевода с одной культуры на другую. А мы сегодня, далекие от совершенства, охотно раздуваем щеки, осуждая непонятые нами культуры, отвергнутые нами по глупости, по причине квасного самомнения. "У нас все хорошо! — кричит нам нынешний русский мир.— Хорошо и со свободой, и с колбасой! Во всем хорошо! Всем хорошо!"
Но все хорошо бывает только тогда, когда замерзаешь в снегу.
Вечером я уехал из Ясной Поляны по московской дороге в замечательное место на Оке, приют страждущих понять земное назначение душ. Если в России есть земной рай, то это в Поленове. Конечно, земной рай можно найти и в других местах, на Алтае или, например, в приморских лесах Геленджика, но Поленово — близкий рай, в стокилометровой доступности.
Красота Поленова и Оки в тех местах создана как будто специально для того, чтобы отговаривать задумавшихся людей валить из страны подальше.
Историческое дежавю у нас сильнее технологического прогресса. Тот уехал. Этот уезжает. А вон тот собрался уезжать. И еще тот думает: уезжать — не уезжать?
Навсегда?
Как получится. Но раз это надолго — значит, навсегда.
И едут не случайные люди, а те, кто участвует в альтернативном по отношению к казенным представлениям о культуре творчестве.
И никто не закричит: вы что! так нельзя! Напротив, многие потирают руки: да валите ко всем чертям!
В художественном мире наше правило состоит из не понятных государству исключений. Вот тот же Поленов. Многие привыкли видеть в нем умиротворяющего пейзажиста, человека, который боролся со своей депрессией работой с топором на свежем воздухе. Но достаточно войти в прекрасный дом-музей и посмотреть в одном из залов на втором этаже графический вариант его картины "Христос и грешница", чтобы все стало ясно: он — самостоятельный философ, бросающий вызов всей традиции изображения Христа.
Посмотрите на руки его Христа. На вены его рук. Он действительно живой. Он действительно спустился на землю. Он действительно нас понимает. У молодого Микеладжело нечто подобное есть в "Пьете", но там речь идет уже о погибшем за человеческий род Христе.
Если присмотреться, в чертах Христа у Поленова есть сходство с его другом и учеником, Левитаном, но смысл узнавания поверхностен и не сравним с идеей присутствия Христа в реальной жизни, где по улицам бродят ослы, а в головах людей бродят дикие, жестокие мысли.
На суд этому Христу с живыми венами толпа, умеющая звереть и в радости, и в ненависти, тащит девочку-подростка, очень не похожую на грешницу. Скорее это она окружена грешниками. Не так ли у нас нередко на суд тащат нестандартную мысль те, кто вообще лишен содержательной мысли?
Христос, окруженный своими учениками, произносит то, что стало первоначальным названием картины: "Кто из вас без греха?". Как часто, особенно в последние время, вспоминаешь эти единственно верные слова, когда опять стало модно бросаться камнями, когда то одного, то другого упрекают в неверности общественным идеалам!
Когда и как долго работал Василий Дмитриевич над картиной? Он писал ее 20 лет в царствование верховного главнокомандующего русской реакции, императора Александра Третьего.
Вокруг картины поднялся страшный крик. Ее не хотели показывать, ее отвергла Церковь. Но ее любили Шаляпин, Васнецов, Вересаев, первенец русского правозащитного движения Короленко (который жил, кстати сказать, в благословенных приморских лесах Геленджика, и привет замечательному музею в тех краях я хочу передать!) и многие другие почитатели Поленова. Правда, говорят, Толстой заявил, что, судя по картине, Поленов не любит Христа. Но ведь это не послужило поводом для разрыва отношений! В конце концов Александр Третий совершил правильный поступок: несмотря на всю спорность религиозной интерпретации картины, он ее приобрел. На эти деньги Поленов и смог обустроиться у Оки.
"Кто из вас без греха — пусть первым бросит в нее камень",— вот о чем думал Поленов, в течение 20 лет работая над картиной.
До царства большевиков оставалось еще пара десятков лет. Поленов вел себя как нормальный русский интеллигент — возмущался самодержавием, написал вместе с Валентином Серовым открытое письмо против Кровавого воскресенья...
Но по-настоящему многочисленными камнями наши безгрешные правители стали бросаться, начиная с ноября 1917 года. И с тех пор бросаться камнями в показательных грешников почти никогда не переставали. И не перестанут, пока идеи, положенные в основу картины Поленова, книг Льва Николаевича, вообще свободной русской культуры, родившей ценности, признанные в Европе, в Америке, в Японии — во всем мире, то есть, в сущности, наши кровные ценности, отчужденные от нас, не восторжествуют. Когда это будет, бог весть, но то, что ценностные ориентиры у нас есть,— это точно. Достаточно на выходные съездить в Ясную Поляну и навестить Поленово.