Лидер группы Elbow ГАЙ ГАРВИ поделился с БОРИСОМ БАРАБАНОВЫМ своими соображениями о состоянии дел в музыкальной индустрии, о конвертируемости песен группы и о политике в роке.
Фото: Александр Щербак, Коммерсантъ / купить фото
— Elbow никогда раньше не были в России, ни в каком виде?
— Нет, это наше первое появление. Мы не знаем, почему именно нас пригласили закрывать фестиваль. Совершенно новая и неизведанная территория. По нашим данным, официальные продажи нашей музыки составляют здесь два альбома.
— Вы — манчестерская группа. Но вы ведь, хотя и формировались в пору расцвета манчестерской волны, мэдчестера, играли при этом совсем другую музыку. Вы не выглядели белыми воронами?
— Послушайте, ну конечно, мы не могли не знать The Stone Roses и Happy Mondays. Но для нас это было просто одно из влияний. Такое же, как прог-рок, хип-хоп или трип-хоп. Я бы даже сказал, что бристольский трип-хоп повлиял на нас сильнее всего. Massive Attack, Portishead, Трики и даже в какой-то степени Goldfrapp. Мы курили тогда не хуже, чем они, поэтому нам импонировал этот небыстрый темп. Вообще, первые лет семь мы играли из рук вон плохо. И в те времена, когда мы играли по-настоящему плохо, я пытался писать по-настоящему сложные прог-роковые вещи, с длинными соло в середине, уводящими от основной темы.
— Elbow за свою карьеру сменили не один рекорд-лейбл. Для вас это вообще важно — с какой компанией вы работаете?
— Хороший лейбл — это основное! Все сегодняшние беды британской музыкальной индустрии от стриминга и скачиваний. Сейчас очень сложно делать деньги на музыке. Нам повезло — мы играем на больших площадках за хорошие гонорары. Но поверьте, у всех молодых музыкантов, которые появляются на горизонте, есть основная работа. В наше время нужно вывернуться наизнанку, чтобы жить только за счет музыки. По-настоящему работающей бизнес-модели сейчас нет.
— Вы действительно очень востребованы на фестивалях, у вас феноменальные концерты. И при этом очень слабые результаты в чартах. Как это объяснить?
— В этом виноваты все те же стриминг и скачивания. Чарты во многом основаны на результатах продаж. При этом чистая математика здесь не работает. Новый альбом мог продаться меньшим тиражом, но стоит сделать поправку на то, что сейчас вообще все продается гораздо слабее. А наша концертная история — это результат многолетней жизни в индустрии и симпатий журналистов и радиодиджеев. Что бы ни происходило в чартах, организаторы фестивалей уверены, что мы не подведем и что у нас есть пара песен, которые вся поляна будет петь хором.
— В России многие знают, что вы существуете, но вряд ли здесь есть такое понятие, как «хит Elbow». Думаю, так дело обстоит везде за пределами вашей страны. Вас воспринимают скорее как группу для внутрибританского употребления. Вы же прямо пестуете свою «британскость», так?
— Мы испытываем очень сильное влияние прогрессив-рока, а это всегда была музыка для белых английских школьников из мидл-класса. Это немного не то, что у The Kinks, которые пели про чаепитие, парки и королеву Викторию,— у них был такой чуть искаженный взгляд на постимперскую Британию. Для меня прогрессив-рок значит в первую очередь серьезную работу с текстом. Я стараюсь использовать фразы, которые звучат очень по-британски. Когда начинаешь играть в группе, есть большое искушение писать так, чтобы тебя понимали в Америке, все-таки родина рок-н-ролла там. Но для нас, парней с севера Англии, исключительно важен местный сленг. Вот, например, у нас есть песня «Lippy Kids». «Lippy» — слово, которое невозможно перевести, хотя на севере страны его поймет каждый. Приблизительный аналог этого слова — «развязный». Или вот в песне «New York Morning» («Нью-йоркское утро») у меня есть фразы, которые мало кто поймет за пределами Британии. Это не только современный сленг, но и словечки из двадцатых годов прошлого века. Да что там говорить, взять хотя бы мой акцент — этого уже достаточно, чтобы отсечь часть аудитории.
— Как вы объясните такую большую любовь журналистов к Elbow? И вообще скажите, это все еще так важно в Англии — быть любимым музыкальной прессой?
— Elbow относятся к музыкальной традиции, в которой финальной арт-формой является лонгплей. Группы помоложе уже не так парятся на этот счет. У молодых ребят в плеере за песней Led Zeppelin идет песня Джони Митчелл, а потом — The XX, и им нормально. Для них музыка — это вот тот маленький кусочек песни в iTunes, который можно прослушать бесплатно. Не зацепило с первых нот — идем дальше... Наша аудитория привыкла слушать альбомы. И журналисты тоже в большинстве своем все-таки реагируют на альбом как форму. А в ней мы чувствуем себя отлично.
— Гай, вы ведь и для Time Out пишете, и шоу на радио ведете. Основной работе это не мешает?
— С колонкой для манчестерского Time Out я быстро завязал. А на BBC Radio 6 у меня по-прежнему выходит собственная еженедельная программа, да. Это довольно легкая штука, там все про музыку. Вот на днях выйдет программа, которую я записал две недели назад во время тура по Америке. Больших усилий это от меня не требует, мне нужен лишь лэптоп и диктофон ненамного круче твоего. Я не делаю больших интервью, а если делаю, то с такими, например, людьми, как наш барабанный техник. Глубокой аналитики там нет, слушатели — это те, кому интересен мой музыкальный вкус, ну и фэны Elbow, конечно. Мое дело в этой программе — обосновать мой выбор песен. Я могу рассказать о том, что люди слушают сейчас в Австралии, потому что у нас там тур, или же вспомнить что-то из прошлого, или поставить песню, которая, на мой взгляд, заслужила больше известности. Даже если я включаю очень известную вещь, я стараюсь предложить небанальную причину послушать ее снова.
— То есть, скажем, о политике в своей программе вы говорить не можете?
— Это BBC, там строгие правила на этот счет. Мои взгляды отражены по моему основному месту работы.
— Вам не кажется, что в наше время от рок-музыкантов ждут более основательных комментариев насчет происходящего в мире?
— Причиной для написания песни могут быть разные вещи. Для музыканта важно оставаться честным по отношению к своему ремеслу. Если автора песни мотивирует политика, тогда, конечно, он должен выражать в ней свои политические взгляды. Если у вас есть четкая точка зрения на некие события, конечно, вы обязаны на ней настаивать. Но политические взгляды есть и у дворника, и у почтальона, и они тоже имеют право высказываться. Здоровое общество должно заботиться о своих художниках, потому что искусство — это лучший социальный документ из всех возможных. Особенно это касается тех обществ, где СМИ находятся в частных руках. Песни, картины, книги останутся навечно, судить об эпохе будут по ним. И такой еще момент: если у вас действительно есть политическая платформа, придерживайтесь ее, бейте в одну точку. Это как в благотворительности — если участвуешь, жертвуй кому-то одному. Ты никому не интересен, если сегодня протестуешь против ношения оружия, завтра переключаешься на гражданские свободы в странах третьего мира, послезавтра ратуешь за что-то еще. Я стараюсь делать максимум возможного в своем родном городе. Мне важно, чтобы в том месте, где я живу, библиотеки были доступными, студенты получали все необходимое, а городские службы работали без перебоев.