В Вене обнаружили потерянного было гения австрийского модерна. В фантастический мир «магического реалиста» Франца Седлачека погрузился специально для “Ъ” АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Фото: Wien Museum
Фото: franzsedlacek.at
Еще недавно имя Франца Седлачека (1891–1945) мало что говорило даже специалистам. Сын фабриканта холодильников из австрийского Линца, химик по образованию, Седлачек всю жизнь пребывал в статусе художника-любителя. Хотя еще в период между двумя мировыми войнами в свободное от основной работы время он сделал карьеру как профессиональный живописец. Он начинал как журнальный график, печатался в том числе в престижном журнале «Симплициссимус», затем перешел на живопись. Стал членом Сецессиона, публиковал стихи и театральные пародии, дружил с таким же, как он, фантасмагоричным писателем и художником Альфредом Кубиным, а в 1929 году получил золотую медаль на Всемирной выставке в Барселоне. После того как его работы показали на Питсбургской международной выставке живописи и в Нью-Йоркском музее современного искусства, большую статью о нем напечатал журнал Life, назвавший автора — едва ли не в пику Сальвадору Дали — «самым сумасшедшим художником мира». В 1930-е годы он получил на родине три государственные премии за живопись. Судьбу самоучки можно было бы считать счастливой, если бы не политика. В 1938 году, после аншлюса Австрии, художник вступил в Партию национал-социалистов, участвовал в экспозициях «идеологически правильного» искусства. Такой шаг совершили многие современники, в том числе живописцы, и всем это в итоге сошло с рук (семья Седлачека до сих пор считает этот факт его биографии скорее случайностью, а самого его аполитичным, по сути, человеком). Но Седлачек был и офицером вермахта. Всего он участвовал в двух войнах, во Второй мировой служил в Норвегии и выжил под Сталинградом. Исчез же в последнюю зиму войны: в январе 1945-го пропал без вести на Восточном фронте в районе польского города Торунь.
После войны о Седлачеке забыли всерьез и надолго. Лишь 20 лет назад выставку его работ показал Технический музей Вены, где художник служил многие годы, став в 1937-м его директором. Музей хороший, и здание у него величественное, но с точки зрения истории искусства все же несколько не по теме.
Нынешняя ретроспектива «Химик фантазии» в Музее Вены восстанавливает историческую справедливость. Здесь собрали важнейшие седлачековские работы маслом. И хотя развеска кажется неоправданно тесной, а с решением погрузить залы в темноту, где подсвечены лишь картины, спорить хочется долго и желательно громко, выставка состоялась. Полотна собирались во многих австрийских музеях (некоторые картины хранятся за рубежом, например в Мадридском музее искусств королевы Софии), вышли симпатичный каталог и обстоятельная монография, газеты отозвались рецензиями, а недогадливым в публике наконец-то стало понятно, отчего это аукционные цены на Седлачека растут с завидным постоянством, удваиваясь за несколько лет.
48 картин разбиты на семь тем: натюрморты, техника (художник был явно ею заворожен), ландшафты, пользовавшиеся успехом у покупателей религиозные сюжеты… Главное место занимает раздел «магическое / фантастическое». По нему видно, как многому автор научился у старых голландцев, влияние Брейгеля и Босха очевидно.
Седлачек — мастер иррельных композиций на грани «магического реализма» и «новой вещественности». Тщательно выписанные фигуры погружены в столь же тщательно прописанные интерьеры. Это могут быть лаборатория химика, мастерская специалиста по муляжам или библиотека — в любом окружении исследующий мир персонаж сам выглядит загадкой, сосредоточием неведомых лучей и энергий.
Знаменитую «Библиотеку» 1926 года, где фигуре книгочея противопоставлен огромный белый попугай, в Вену привезли из музея в Линце. Среди очарованных попугаем был и Густав Майринк. Автор «Голема» даже написал рассказ, вдохновленный картиной Седлачека. Уже одно это обстоятельство могло бы обеспечить художнику место в истории. Но понадобилось почти полвека, чтобы о нем просто вспомнили, и еще 20 с лишним лет, чтобы сделали нормальную ретроспективу. Конечно, лучше так, чем никак, но иногда запоздалому признанию нет совершенно никаких извинений. Вот, например, Седлачека.