Владимир Путин ответил на 85 вопросов в ходе 12-й прямой линии. На этот раз президент не побил свой временной рекорд по общению с гражданами — прямая линия длилась чуть менее 4-х часов. О том, что отличало эту прямую линию от предыдущих, рассуждает журналист Виктор Лошак.
Фото: Павел Кассин, Коммерсантъ / купить фото
Прежде всего стоит заметить, что прямая линия президента была хорошо организована. В ней была своя драматургия, острота и даже информационные изюминки – вопрос Эдварда Сноудена или рассказ о припрятанном нынешним генсеком НАТО диктофоне. Один ведущий класса Кирилла Клейменова с помощницами куда содержательнее на четыре часа общения, чем полтысячи съезжающихся со всей страны журналистов на ежегодной пресс-конференции того же героя. Здесь — попытка выяснить у президента страны самое для нее интересное, там – показать себя и прославиться на областном уровне.
Ударной темой, конечно, были Крым и Украина. Видно было, что Путин гордится и самой крымской операцией, и реакцией на нее страны, и тем, как действовали военные. Впервые, кажется, он назвал круг петербургских предпринимателей, попавших под санкции после Крыма, "своими хорошими знакомыми и друзьями". "Они встречали события в Крыму со слезами на глазах, — вспоминал президент. — Если их за это наказывают, тогда, конечно, их есть за что наказать".
Крымская часть прямой линии по своему оптимизму и энергии явно была сильнее той, где речь пошла об обыденных делах страны. Пустеющие села Приамурья, рост цен на хлеб, закрытие сельских и районных больниц, ситуация с ценами в ЖКХ…Телевидение не цензурировало больные для страны вопросы, но и Путина они не застали врасплох: цифры, проценты он не считывал из справок – они были у него в голове.
Не Путин, а те, кто хотели угодить ему, дали этому большому интервью лидера страны тон, которого раньше на подобных встречах не было. О неразумных журналистах, об интеллигенции, которая конечно же желает стране поражения, о "либеральных хомячках"… И даже вопрос о гражданских свободах почему-то задавался с хитрым прищуром и блуждающей улыбкой. Боюсь, в этом смысле Путин не оправдал надежд новых бойцов идеологического фронта. Наоборот, он сказал, что у нас с Европой единые главные ценности, что власть должна слышать и учитывать "любую другую точку зрения", шельмовать людей и скатываться в крайние формы идеологической борьбы ни в коем случае нельзя.
Интересно только, те, кто сегодня галопом понеслись в идеологическую азиатчину, знают об этой позиции президента? О том, например, что после окончания "прямой линии" он удивился уничтожению телеканала "Дождь" и высказал ему поддержку?
Путин ясно сказал: в России никогда не будет "железного занавеса" и он не собирается до конца жизни держаться за свой нынешний пост. Прямые и ясные ответы – лучшее лекарство от любых слухов.