Под занавес Олимпиады Россия все-таки одержала победу в том виде спорта, который был ее, может быть, главной спортивной болью все предыдущее четырехлетие, — в биатлоне. Она одержала ее в безумно красивой мужской эстафетной гонке, в которой четверка из Алексея Волкова, Евгению Устюгова, Дмитрия Малышко и Антона Шипулина, исправляя отчаянной работой промахи на огневых рубежах, заставила сдаться и мощных австрийцев, и великих норвежцев, и — уже на самом финише – видевших перед собой золото немцев. Из Сочи передает корреспондент «Ъ» АЛЕКСЕЙ ДОСПЕХОВ.
Фото: Дмитрий Коротаев, Коммерсантъ / купить фото
У этой победы был особенный вкус. Это была, быть может, самая пьянящая среди всех сочинских российских побед. И уж точно – самая долгожданная.
Биатлон был российской гордостью. Безумно популярный и собирающий такую телеаудиторию, о которой не могут и мечтать другие виды, – за исключением разве что футбола и хоккея. Всегда приносящий стране золотые медали — даже в тяжелые времена. В Ванкувере четыре года назад он принес их две – из трех, в общей сложности завоеванных всей российской командой в полтора десятках видов.
А потом с отечественным биатлоном что-то случилось. С трех чемпионатов мира, состоявшихся после ванкуверской Олимпиады, российские спортсмены не увезли ни единой высшей награды. И эта серия наводила на мысли о чем угодно – о каких-то глобальных, системных ошибках в подготовке, о просчетах в выборе вечно меняющихся тренеров, о плохой карме. О том, наконец, что, может быть, большие деньги и миллиардер Михаил Прохоров во главе федерации биатлону противопоказаны. Но – только не о скором его возрождении. И в Сочи серия продолжалась: снова — редкие награды, достоинством скромнее золотой, снова – идущие за ними катастрофически провальные гонки, снова – ощущение того, что что-то в этом когда-то без сбоев работающем механизме поломано напрочь.
Так было до заключительного уикенда. До серебряной женской эстафеты и фантастической мужской, в которой все было вопреки. Ну, то есть так, как бывает в дни самых-самых выдающихся свершений.
Было, например, понятно, что, отдавая стартовый этап не Евгению Гараничеву, быстрому, но напортачившему в смешанной эстафете, а «стрелку» Алексею Волкову, тренеры ставят на его надежность. На то, что, как это часто бывало, именно на рубежах он отработает идеально – и никакого вперед не отпустит. А Волков на «лежке» допустил промах, на «стойке» — еще один… По его собственным меркам это была жуткая стрельба. А он все равно свою задачу выполнил – сборные Норвегии и Германии, основные конкуренты, далеко не умчались. Волков сцепил зубы, но не дал им создать большой просвет.
В погоню за норвежцами и немцами пустился Евгений Устюгов. И от просвета вскоре ничего не осталось. Но и Устюгов тоже был, мягко говоря, небезупречен в стрельбе. А когда он не закрыл две мишени на «стойке», трибуны «Лауры» замолкли. Норвежско-немецкая «часовая» точность не сулила сборной России ничего хорошего. Тут и устюговская прыть помочь не могла. Ведь дальше в бой шли главные силы конкурентов. У норвежцев – сила просто могучая, непоколебимая, обреченная снести все на своем пути. Вчерашний юниор Йоханнес Бё передавал эстафету гиганту-мастодонту Уле-Эйнару Бьорнадалену, в двух десятках с лишним секунд впереди Устюгова.
А в российской четверке против него, против опытного немца Арнда Пайффера был выставлен Дмитрий Малышко. Молодой спортсмен с неплохим бэкграундом из ярких гонок. Но в Сочи-то у него до сих пор мало что клеилось. По сути, не клеилось ничего – он был вялым, на высокие места не претендовал.
И Малышко невозможно было в эти секунды завидовать. Ладно – Пайффер. Он, не исключено, и по зубам. Но – Бьорндален… Его, Малышко, выставили на убой.
А Уле-Эйнар Бьорндален штурмовал крутые склоны так мощно, с таким злым лицом, словно бился не с годящимся ему, 40-летнему восьмикратному олимпийскому чемпиону, уже наделавшему в Сочи столько шума, в сыновья российским биатлонистом, а со всей российской олимпийской командой, уже подпиравшей вплотную в медальном зачете Олимпиады Норвегию. Он словно понимал, что от него зависит – останется ли родина на ее верхушке или будет сброшена хозяевами.
К Бьорндалену бессмысленно было предъявлять претензии – стрелял, как в тире, на лыжной трассе чувствовал себя вроде бы отлично. И стадион изумился, увидев, что на финише-то этапа Малышко, это якобы слабое звено, в действительности дышит ему в спину! Что это?!
А дальше был заключительный этап. Дальше был подвиг Антона Шипулина – подвиг на десятилетия.
Лежа он промазал дважды. Но и остальные, к счастью, мазали. И после стрельбы Шипулин уже шел вровень со страшным норвежцем Эмилем Хегле Свеннсеном, чемпионом масс-старта, финишером от бога. Как, впрочем, вровень с ним шли немец Симон Шемпп и австриец Доминик Ландертингер, два других зубра решающих драк.
Это была биатлонная классика. Четверо – на три медали. Четверо – на одно золото. Схватка характеров, нервов, умов.
Он встали на рубеже, прицелились и принялись палить – в мишени, но выбивая не их, а друг друга. И Свенссен в этой перестрелке дрогнул так, как никогда в жизни не дрожал, схватив штрафной круг. Дрогнул и Ландертингер. Его отставание после ухода с рубежа было не таким уж гигантским, но силы догонять уже напрочь иссякли.
Не дрогнули Шипулин и стрелявший чуточку быстрее Шемпп. Они двигались к развязке дуэтом. И знающие зрители на стадионе с тревогой предупреждали соседей, что немец хорош в створе, что это не ему, а Шипулину пришлось тратить энергию, чтобы ликвидировать отставание после стрельбы. Что российскому биатлонисту, которому был доверен такой важный этап, ключевые 7,5 км всей этой Олимпиады, будет невероятно трудно. И воспоминали, как в первый же день Олимпиады он упустил золото в спринте – последним выстрелом.
И Шипулин потом, рассказывая об эстафете, этот спринт вспоминал. Вспоминал, как не мог заснуть, думая и думая своей ошибке, по несколько часов в день. Как страшно хотел ее исправить.
А дуэт под болельщицкий гул уже въезжал на стадион, и «сидящий» за Шипулиным в стойке для спурта Шемпп уже понимал, что спурт у него не выйдет. Россиянин улетал от него кометой, завершая это выступление из разряда тех, перед которыми не устоит и сквернейшая среди карм. Выступление, ради которого, возможно, и стило потерпеть три года без медалей. Слишком уж оно было парадоксальным и шикарным.