колесо обозрения
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров
Фото: Коммерсантъ / Геннадий Гуляев
Специальный корреспондент "Коммерсантъ-BoscoSport" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ встретился с российским конькобежцем Виктором Аном, который накануне занял третье место на полутора тысячах метров в шорт-треке, и понял про корейского бога шорт-трека многое: почему тот уехал в Россию; почему никогда не вернется в Корею; почему, в конце концов, стал Витей, а не Лешей.
Мы встретились с Виктором Аном в Олимпийской деревне. Он уже торопился на женские соревнования: там у наших, его новых соотечественниц, были шансы. Накануне вечером он выиграл бронзу на полутора тысячах метрах в шорт-треке, и все видели, какой счастливый был этот рыжий. Корейский русский. Вернее, русский кореец.
При близком знакомстве он производит впечатление юного мальчика. А ему все-таки 28. И он же "Бог". Богом его звали в Корее. Он трехкратный олимпийский чемпион Турина, еще и бронзу там взял для своей страны. Тогда своей страной для него была Корея. После травмы колена в 2008-м все изменилось.
— После травмы очень сложное восстановление было,— говорит Виктор Ан, который всю жизнь был А Хен Су.— Я подумал: могу я или нет еще раз Олимпиаде? После травмы? Как я выступлю? Вчера это был первый день для меня. Конечно, я был доволен.
Виктор Ан говорит по-русски. И я все понимаю. Даже слово "восстановление" он произносит отчетливо, и я не сомневаюсь, что именно его он и хотел произнести. С 2011 года он в России не только колено лечил и готовился к Олимпиаде в Сочи, а и язык учил.
— А как же так вышло, что ты, трехкратный олимпийский чемпион, кумир миллионов в Корее, не попал в состав сборной на Олимпиаду в Ванкувере?
— Один месяц тренировался,— сразу грустнеет он.
Президент Союза конькобежцев России Алексей Кравцов поясняет:
— Отборочные соревнования в Корее один раз в году. В феврале у Вити была последняя, четвертая после травмы колена операция. И месяц, чтобы подготовиться к отборочным соревнованиям.
— И девятое место в многоборье,— заканчивает Виктор Ан.
— А могли для тебя устроить какой-то специальный последний просмотр? — спрашиваю я.— Ты бы собрался, выступил и поехал. У нас так бывает.
— У нас не бывает,— виновато говорит он.
"У нас" — он имеет в виду все-таки Корею. Все-таки ее.
— Я тогда был не готов,— добавляет он.— Все равно ничего бы не получилось. На следующий год шестое место занял. Очень тяжелая травма была.
— Как же так вышло?
— Сломал колено очень сильно,— качает он головой.
— Шорт-трек,— добавляет Кравцов,— травмоопасней даже, чем фристайл, это все знают.
— Я в мат попал коленом,— продолжает Виктор Ан.— В Сеуле. Улетел в мат.
— Маты же, наверное, специально для защиты от таких случаев поставлены,— говорю я.
— Нет,— качает он головой.— Этот мат был как лед. На большой скорости я был.
— Больно было?
— Никогда так больно не было,— говорит он, рассеянно улыбаясь и не глядя на меня.— Не было. Первый раз так. Сейчас лучше.
— И что же, от отчаяния решил в Россию переехать? Шансов не было в сборной Кореи остаться. А следующая Олимпиада — в Сочи. Можно попробовать всем доказать, что рано на тебе крест поставили в Корее.
— Я на Олимпиаде выступить хотел,— говорит он.— Сначала папа спросил, хочу ли я. Я сказал — хочу. Я тогда очень много думал. Я только про это думал. И решил попробовать один раз.
— Что один раз? — не понял я.
— Один раз приехать в Раша.
— В Россию,— поправляет его Алексей Кравцов.
— Конечно! Да! — кореец смотрит на него пронзительно виноватыми глазами.— Приехал в Раша 28 мая 2011 года. И сразу был в команде.
— И как тебе?
— Лучше,— коротко говорит он.
— Что лучше? Сейчас уже лучше?
— База лучше. Лечение лучше. Я уже не вернулся.
— А жизнь твоя? — спросил я.— Лучше?
Он не ответил. Может, просто не расслышал.
— Как не вернулся? — смеется начальник команды Евгений Кургуньян.— У нас же сбор в Корее был вскоре! Вернулся. В составе нашей сборной.
Он ведь решился на нечто просто отчаянное. Он переехал не в Японию, не в Китай. В Россию, в Новогорск. Он не страну сменил, он цивилизацию сменил.
Он просто очень хотел выиграть олимпийскую медаль. Он больше ничего не хотел. Если бы он просто хотел доказать корейцам, что поторопились они поставить на нем крест, мог бы и туда, в Японию, в Китай уехать, это было бы не так болезненно. Но они написали письмо именно Кравцову: стране, которая принимает Олимпиаду, он был нужен больше, чем всем другим. Он отдавал себе в этом отчет.
Пока он тренировался в Новогорске, в Москве шла работа над его гражданством. Ему надо было отказаться от гражданства Кореи. Он отказался. Алексей Кравцов добился для него российского — с того момента, как он получил письмо от агента господина Ана, его собственного дяди, тоже Ана, письмо, в котором семья предлагала отдать сына в надежные руки. Они же тоже понимали, что Россия делает на Сочи особую ставку.
В очереди он мог ждать гражданства минимум три года. Ему выправили за полгода. Только Кравцов знает, как это было.
Имя выбирали все вместе. Сам-то А Хен Су хотел стать Алексеем: понятно почему. Это был знак искренней корейской благодарности за все, что уже сделал для него Кравцов. Теперь и он мог начать делать для Кравцова и для своей новой большой страны.
Кравцов и имя ему придумал. Где-то "победа", а где-то, как говорил сам еще тогда А Хен Су, Виктор Цой ему нравился (вряд ли он, конечно, раньше про Виктора Цоя что-то слышал, но вот пришлось услышать, потому что любят его здесь люди, а значит, и Ана полюбят...). Да и имя Витя просто хорошее.
— И ты легко расстался с родиной? — спросил я.— Один раз уехал и больше не вернулся?
— Нет. Очень нелегко,— сказал он.— Я не расстался. Я объясню. Я очень люблю шорт-трек.
— Больше родины?
— Не знаю,— сказал он.
Витя оказался очень честным парнем.
— Я так люблю шорт-трек,— повторил он.— Я подумал: лучше здесь.
— А если бы прошел отборочные соревнования тогда, ни за что, наверное, не приехал бы в Россию?
Даже мысль такая в голову бы ему, мне кажется, не пришла.
— Не поехал бы,— уверенно сказал он.
— Правильно,— сказал Кравцов.
Витя кивнул ему.
— Я думаю, всем в каком-то смысле повезло,— продолжил президент Союза конькобежцев.— Не только нам. И Вите тоже. Потому что не знаю, что было бы с его коленом. Ему предстояли бы четыре года страшных нагрузок. Может, и выдержал бы...
А здесь, в России, его готовили исключительно к Олимпиаде.
— А ведь, кажется, не было таких прецедентов — чтобы через восемь лет спортсмен вернулся на Олимпиаду и выиграл медаль?
— Я не знаю,— пожал он плечами.
— Он же с 2008 года в соревнованиях почти не выступал. Только в отборочных,— уточнил Кравцов.— Для шорт-трека это очень существенный момент. Для простого спортсмена это просто нереально.
— Но он же бог шорт-трека. За ним это имя было закреплено официально, по крайней мере в Корее.
— Да,— кивнул Алексей Кравцов.— В 2012 году, когда был этап Кубка мира в Москве и он вышел на лед, Джон Меллон, сам великий спортсмен в шорт-треке, написал в фейсбуке: "Бог вернулся".
Разговор про то, что он бог, не нравился Вите.
— Я только в эстафете участвовал,— сказал он.
— И как? — спросил я.
— Семен, который тоже бежал в команде, за маты зацепился в полуфинале,— пожал плечами Кравцов.— Упал.
— А потом в Голландию поехали,— оживился Витя.— Четвертое место.
— Тебя же сбили? — вспомнил Кравцов.
— Да, японец,— согласился Витя.— Случайно.
— Неужели тебе не страшно, что твое колено при таких перегрузках может в любой момент снова развалиться? — я хотел спросить про это с самого начала.
— Тяжело. Страшно,— признался он.— Все время страшно. Я по-другому не мог. Я очень хотел.
— И ведь хотел, чтобы корейцы поняли, от кого они отказались. Ведь было же и такое?
— Были люди в Корее,— помявшись, сказал Витя,— которые мне сказали: после твоей травмы давай закончишь как спортсмен и будешь тренер.
— И кто это тебе сказал? — поинтересовался Алексей Кравцов.
— Бич Джон,— ответил Витя.
Они об этом эпизоде явно не разговаривали еще друг с другом.
Корейцы в забеге на 1500 м видели только спину своего бывшего соотечественника. Он хочет, чтобы так было и дальше на этой Олимпиаде
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
— Это вице-президент федерации, тогда был главным тренером сборной Кореи,— пояснил мне Алексей Кравцов.— Культовый человек.
Понятно. Бич Джон просто списал нашего Витю на берег. Отказался от него не потому, что тот отборочные соревнования проиграл, а просто отказался в него верить. Отказался допускать мысль, что тот может вернуться.
Я начинал хоть немного понимать, что пришлось пережить молодому богу шорт-трека, который был низвергнут на землю своим учителем.
И почему еще он так хотел вернуться. Это могла быть цена одного такого разговора.
— А с корейскими спортсменами ты общаешься здесь, в Сочи?
— Конечно! — воскликнул он.— Шутим. Не про спорт. Про спорт не говорим.
— С Кореей все непросто, конечно,— подтвердил Кравцов.— Появление Вити в России вызвало в Корее бум негодования по отношению к их федерации прежде всего: как могли отпустить такого человека? Люди там все правильно поняли. И после вчерашних полутора тысяч метров это все усилится. Ведь на пьедестале не было корейцев. А мы были. Он их обошел.
— Через восемь лет я вернулся,— вставил Витя.
— Он же сделал нереальный шаг,— продолжил президент Союза конькобежцев.— Он такая звезда там! Когда мы приехали в Сеул, там город с ума сошел! Не только девочки визжали, увидев его, а и все! Мы с соревнований выводили его, накинув на голову капюшон. И даже когда он в одном забеге с корейцами бежал, весь стадион болел за него. В бейсболках у людей торчали два флага: российский и корейский. Они боготворят его. И нам "спасибо" говорят. Там хорошие люди.
И там, кстати, следующая зимняя Олимпиада.
— Но мы видели, что он переживает,— закончил Кравцов.— И в какой-то момент мы ему сказали: "Ну ладно, все, поехали домой". Он говорит: "Поехали". И мы поехали в Новогорск.
— Где ты живешь? — спросил я.
— В общежитии в Новогорске,— ответил Витя.— Это удобно. Мне нравится.
— Но ты же теперь герой России.
Я не шутил. Он же и команду всю за собой тащит, они все почувствовали вкус к жизни с его появлением.
— Тебе, наверное, квартиру дадут в Москве теперь. Ты заслужил. Всей своей жизнью с 2011 года.
— Мне так нравится,— засмеялся он.— Я не из-за квартиры!
— Русский язык трудный?
— Да!!! — выкрикнул Витя.
— Говоришь-то хорошо. Писать, конечно, труднее, чем говорить.
— Писать легче, чем говорить,— заявил он.
Я понимал: он выстрадал эти слова.
— У всех лед, сухая тренировка, а у него потом еще и учебник,— добавил Алексей Кравцов.
— И после вчерашнего все еще есть обида на Корею? — спросил я напоследок.
— Если я буду тренер, мне надо много учиться,— он первый раз сделал вид, что не понял меня.
Потом добавил великодушно:
— Я же за Россию выступаю. Я буду жить здесь всегда.
— Он же за Россию выступает,— добавил и Кравцов.— И кем бы он там был, если бы решил вернуться?
— Просто богом,— сказал я.
— Трудно быть богом,— ответил Алексей Кравцов.