После недавнего наводнения на Дальнем Востоке государство всерьез рассматривает возможность строительства в регионе новых ГЭС. Эти проекты могут достаться "РусГидро". О том, кто может стать потребителем для этих ГЭС, как окупаются энергопроекты в удаленных районах, и о том, почему у компании нет мотивации работать на Северном Кавказе, "Ъ" рассказал председатель правления "РусГидро" ЕВГЕНИЙ ДОД.
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
— В последние месяцы самая актуальная тема в энергетике — объявленная государством заморозка роста тарифов на 2014 год. Как это скажется на "РусГидро"?
— Для гидрогенерирующей "РусГидро", конечно, это будет существенное, но не смертельное ограничение. В первую очередь вопросы будут по "РАО ЭС Востока", так как это касается сетевых организаций. А на Дальнем Востоке в зоне тотального тарифного регулирования заморозка скажется достаточно критично. У нас есть определенные вопросы, связанные с подписанием соглашения с профсоюзами: там есть идеология повышения минимального размера оплаты труда, это будет стоить в 2014 году под 2 млрд руб., а денег в тарифе на это не выделено. Плюс ситуация с выпадающими доходами из-за отказа крупных потребителей на Дальнем Востоке от "последней мили" (вид перекрестного субсидирования, повышающий доходы распредсетевых компаний.— "Ъ"), но сейчас я надеюсь, что с 1 января у нас вопросов не будет. У Дальневосточной распредсетевой компании (ДРСК) будет договор с ОАО РЖД на 3 млрд руб., что прекратит прирост выпадающих доходов, и мы должны получить 2,5 млрд руб. на компенсацию наших выпадающих доходов по предыдущим годам. Это, правда, с общей суммы в 9 млрд руб., но курочка по зернышку клюет. В целом я думаю, что энергетика с трудом, со скрипом, но ситуацию вытянет.
— Каков объем кредитов "РусГидро", выданных "РАО ЭС Востока"?
— Более 5 млрд руб. Сначала было выдано 1,8 млрд руб., потом еще на 3,5 млрд руб. был рефинансирован долг. Потом мы под свои гарантии привлекали кредиты, в том числе от ЕБРР.
— Но что с этим делать дальше? Невозможно же все время кредитовать, а тариф заморожен...
— У меня есть ощущение, что после решения проблемы "последней мили" мы выведем ДРСК в плюсовую зону. Именно с этим связано то, что мы сейчас не договорились с "Российскими сетями" и ФСК по продаже ДРСК, несмотря на то что были поручения вице-премьеров Игоря Сечина и Игоря Шувалова и цена была согласована. Мы были готовы к сделке, но ФСК — нет. Вот и не договорились: коллеги за деньги не хотят покупать, а мы не хотим отдавать компанию забесплатно или за акции ФСК.
— Решение об отказе от сделки появилось после заморозки тарифов?
— Нет, раньше. Мы эту сделку уже два с половиной года обсуждаем. Но что дальше обсуждать, если у нас нет общей позиции? Понятно, что идеологически ДРСК должна быть в системе "Россетей", но нам нужны деньги на наши инвестпрограммы. У нас есть плохой опыт предыдущих обменных операций, поэтому сейчас нас интересует только кэш. А цену ДРСК посчитать невозможно, потому что она колеблется от нуля до 20 млрд руб. Мы сейчас не договоримся, поэтому пока надо посмотреть, как отработаем 2014 год. У нас это единственный актив на Дальнем Востоке, который работал в плюс до всей этой истории с "последней милей".
— А с генерацией там все совсем плохо?
— С генерацией все должно быть намного лучше за счет той самой знаменитой темы с 50 млрд руб. (выделены из бюджета в конце 2012 года на строительство четырех ТЭС на Дальнем Востоке.— "Ъ"). Вообще, строительство на Дальнем Востоке — это очень своевременный и нужный стране проект. Развитие этого региона стратегически важно, поэтому президент год назад принял решение направить на строительство дивиденды "Роснефтегаза", фактически это президентская программа. Строительство новой и вывод неэффективной генерации сформируют положительный денежный поток для реконструкции генерации на Дальнем Востоке. Мы строим новые станции, удельный расход топлива становится в два раза меньше, мы экономим на закупках у угольщиков, у нас есть амортизация...
Но и, конечно, на Дальнем Востоке надо вводить какие-то рыночные отношения. Здесь я на потребителя молиться готов, чай ему приносить, чтобы только он появился. Потому что без этого мы никогда не вылезем из той ситуации, где мы находимся.
— Что будет с финансовыми показателями компаний в этом году?
— У нас будут очень неплохие результаты по самой "РусГидро" — и по EBITDA, и по чистой прибыли, и по издержкам. EBITDA по всей группе будет порядка 70 млрд руб., скорректированная чистая прибыль будет около 40 млрд руб., соотношение долг/EBITDA — чуть меньше 3, а по ОАО "РусГидро" — наверное, 1,8. Понятно, что "РусГидро" — паровоз, который тащит эту социальную телегу Дальнего Востока. Но и весь рост нашей группы только на Дальнем Востоке.
— А тему развития на Северном Кавказе, которая еще недавно была актуальна для "РусГидро", уже оставили?
— У нас Кавказ — это отдельная тема. Мы не планируем существенные инвестиции на Кавказе. Там у нас сейчас много "дискуссий" по поводу возврата НДС с МВД. Мы на 100% уверены в своей правоте, доказываем, убеждаем. Это отнимает огромные силы, нервы и время. Поэтому мы приняли решение все дочерние компании с Северного Кавказа перерегистрировать в Москву.
— Но еще год назад у "РусГидро" были вполне нормальные, теплые отношения с властями Северной Осетии, вы поддерживали ФК "Алания". Что изменилось?
— У меня и сейчас с ними теплые отношения. Мы считали перспективным и правильным поддержать "Аланию", дали им огромные деньги — 1,2 млрд руб. Но футболисты вылетели в первую лигу, клуб не выполнил обязательства по переводу формы собственности в ОАО, и мы приняли решение в связи с ограничениями по тарифам и по финансовой доходности свернуть сотрудничество. У нас больше нет ни желания, ни ресурсов работать с большим футболом вообще.
— А Зарамагские ГЭС в Северной Осетии будете достраивать?
— Это непростая история. Грубо говоря, сводный сметный расчет был выбран еще на этапе строительства головного узла в 2006 году. У этой станции КИУМ (коэффициент использования установленной мощности.— "Ъ") небольшой, с точки зрения энергосистемы капвложений проект спорный. Но, с другой стороны, это как чемодан без ручки — и нести тяжело, и бросить жалко. Думаю, необходимо ГЭС достраивать, Минэнерго приняло решение нанять французскую компанию Tractebel, которая должна в декабре дать оценку о необходимости достройки. С точки зрения безопасности, логики замораживать огромные деньги в недострое, который построен на 70%, нерационально. Раз уж вписались в эту всю историю, надо достраивать. Минус только один: у "РусГидро" нет денег на это.
— Вернемся к Дальнему Востоку. Во сколько группе "РусГидро" обошлось недавнее катастрофическое наводнение на Дальнем Востоке?
— В первую очередь, слава Богу, что обошлось без жертв. Если посмотреть на Китай, понятно, что там плотность населения другая, но там все-таки больше полутора тысяч погибших. Самой "РусГидро" наводнение обошлось в не очень существенные деньги. В двух местах небольшие дополнительные ремонты, контроль над водобойными колодцами ГЭС — в пределах нескольких десятков миллионов рублей. По "РАО ЭС Востока" в первую очередь, по ДРСК — чуть больше. И по ДГК — защита ТЭС от паводка. Наверное, всего порядка 870 млн руб. Ситуация была бы намного хуже, если бы не МЧС и армия, они проделали колоссальную работу, уникальную, и на наших объектах тоже. Следующий год может быть очень тяжелым: большая увлажненность почвы, вода весной в землю уходить не сможет, будет идти поверху. Там "подушка" из воды, она сейчас замерзла, и если весной будет много снега, случится серьезный паводок. Но сейчас Минприроды, Росводресурс, МЧС оперативно все это отслеживают. Мы работаем по указу президента в рабочей группе по "противопаводковым" ГЭС в бассейне Амура.
— На какой стадии сейчас работа по этим станциям?
— Это те проекты, которые были еще в 1980-х годах. Там порядка семи хороших створов, из них четыре достаточно классные с точки зрения гидроэнергетики по удельному расходу воды и выработке. Они дают, по предварительным экспертным мнениям, порядка 30 кубических километров дополнительной емкости водохранилищ. Это столько же, сколько у нас уже есть на Дальнем Востоке. То есть в случае чего будет дополнительная емкость для уменьшения сбросов с притоков Амура. Сейчас "РусГидро" выделило на полгода порядка 600 млн руб. для проведения изысканий на актуализацию схемы, чтобы понимать, сколько это стоит, и будем выносить решение о продолжении работы. Надо четко понимать: это очень дорогостоящее мероприятие, там надо прорабатывать системы сбыта электроэнергии, этот узел энергоизбыточен. Если нет дополнительного потребителя или экспорта в Китай, строить эти объекты за такие деньги нерационально.
— Есть понимание о том, кто будет потенциальным потребителем энергии этих ГЭС?
— В Амурском регионе это в первую очередь, конечно, майнинг, горно-обогатительные комбинаты. Но если смотреть сейчас на мировой рынок, то золото, медь, вся группа металлов — это не очень эффективно. Мы ведем переговоры с китайской стороной, для них это тоже не только энергобизнес, но и защита от наводнений.
— Китайская сторона готова вкладывать деньги, гарантировать сбыт электроэнергии?
— Мы видим многофакторную модель. Там варианты могут быть разные. Понятно, что китайская сторона должна гарантировать сбыт. При этом Китай заинтересован в поставках своего оборудования. Но это уже бизнес-вопрос: где выгодно, там и будем брать. По моему мнению, если у нас будет ТЭО с нормальными цифрами, сроками и нам одобрят подход работы с китайцами, значит, они будут участвовать. Если не одобрят, будем делать сами. А если не одобрят вообще — не будем строить.
— А что с внутренним сбытом? Член правления "РусГидро" Владимир Пехтин недавно говорил, что якобы есть контракты на электроэнергию Нижне-Бурейской ГЭС...
— В 2010 году, когда была закладка первого камня на Нижне-Бурейской ГЭС, это была первая станция, которая имеет прямые контракты на сбыт электроэнергии. Это компания Petropavlovsk, космодром "Восточный", "Мечел", "Транснефть" — по 50-100 МВт. Но это не совсем контракты, это соглашения, которые Федеральная служба по тарифам в принципе одобрила. Если космодром будет построен, 100-150 МВт они будут потреблять. "Транснефть" тоже в регионе работает. С Petropavlovsk, "Мечелом" история чуть сложнее из-за состояния мирового рынка.
— В соглашениях есть какие-то условия по ценам?
— Там другая идеология: это новый потребитель, и можно говорить о прямых договорах, о нормальной цене. Мы считали, что цена, которую мы будем давать, должна быть выгоднее, чем тот тариф, который сейчас там сформирован для ДГК. Уровень цены, который мы обсуждаем, исходит из экспортных цен на их товары, но, естественно, мы еще не приближались к конкретным цифрам.
Такая же история, например, на Колыме. Для Наталкинского месторождения "Полюс Золота" цена на электроэнергию привязана к мировой цене на золото. Мы берем для себя нового потребителя и хеджируем их с точки зрения внешней цены их товара. Если у меня этого потребителя не будет, у меня станция на Колыме будет стоять и вхолостую воду сливать. Там и так после пуска Усть-Среднеканской ГЭС в определенные моменты до 350-400 МВт, которые некому потреблять.
— Какую мощность Усть-Среднеканской ГЭС берет "Полюс Золото"?
— До 2020 года дойдут до 260 МВт после ввода третьей очереди. Сейчас — 42 МВт, потом увеличат до 75 МВт, потом будет 120 МВт.
— Давно хотелось увидеть пример того, как именно госкомпании снижают расходы и закупки на те 10% в год, которые требует правительство. Можете привести?
— Очень яркий пример — контракт на поставку гидротурбин для Нижне-Бурейской ГЭС, где цена была снижена на 55%.
— Вы так прогнули по цене "Силовые машины"?
— Да, с удовольствием и бескомпромиссно. У нас был изначальный ценник с госэкспертизой, мощным сметорасчетом --7,5 млрд руб. Вокруг этой цены плясали и наши поставщики, и украинцы, и Alstom. Мы пригласили китайцев, и в результате полутора лет работы цена составила чуть больше 4 млрд руб. За счет китайцев "проломили" "Силовые машины", компания изыскала возможность сохранить заказчика и свои обороты. Кстати, в самом начале своей работы в "РусГидро" я также подписывал контракт с "Силовыми машинами" на более чем 11 млрд руб. на поставку гидротурбин на Саяно-Шушенскую ГЭС. Тогда мы тоже снизили цену процентов на 15.
— За счет чего упала цена для Нижне-Бурейской ГЭС — урезана высокая маржа завода, была экономия на качестве?
— У нас на "Силмаше" объем заказов под 80 млрд руб., коллеги реально очень хорошо работают. Но когда у них по другим направлениям идет снижение заказа, они все издержки своих заводов — условно-постоянные расходы, НИОКР — вешают на остающиеся заказы, и понятно, что у них цена становится в два раза выше, чем у китайских производителей. Но когда появился совершенно конкретный осязаемый риск, что я возьму турбины в КНР, тут коллеги заволновались.
— Вы запустили совместный с ОК "Русал" проект — Богучанскую ГЭС, но Богучанского алюминиевого завода, который должен был закупать ее электроэнергию, пока нет. Куда сейчас ГЭС продает свою выработку?
— На оптовый рынок электроэнергии. И обратите внимание на ценовые сигналы, которые пошли после запуска ГЭС: цена упала. Нам должны памятник поставить за то, что мы закончили этот проект. Работа на паритетных условиях, 50 на 50, сама по себе очень неприятная история, а работа с моим большим товарищем Олегом Владимировичем Дерипаской — это еще и сложно. "Русал" всегда был жестким, а сейчас, при той мировой конъюнктуре, которая складывается по алюминию, он беспрецедентно жесткий. У алюминщиков сейчас реально непростая ситуация. Алюминиевый завод в принципе мы могли бы в этом году ввести, но не запускаем, потому что некуда "вываливать" этот алюминий. Будем вводить в 2014 году, думаю, в августе-сентябре.
— А Богучанской ГЭС выгодно работать на энергорынке? Потребители, может быть, вам и поставят памятник, но интересно, поставит ли вам памятник ВЭБ, которому надо отдать долг?
— ВЭБу мы деньги вернем: финансовые модели, которые сейчас действуют, позволяют это. Но нам нужен крупный потребитель рядом с ГЭС, чтобы увеличить выработку, потому что у нас две ЛЭП — 500 кВ и 220 кВ, и если нет потребителя, будут ограничения по выдаче. Мы сейчас обсуждаем возможность заключения прямых договоров Богучанской ГЭС с нашим "Красноярскэнергосбытом". Если там будет нормальная цена, мы проект вытащим и к ВЭБу за пролонгацией кредита не пойдем.
— А что происходит с проектом Верхне-Нарынского каскада ГЭС в Киргизии, который "РусГидро" должна строить по соглашению Москвы с Бишкеком? Недавно резко выросла оценка проекта — с $412 млн до $732 млн...
— Здесь подмена понятий произошла. Цифру в $412 млн изначально озвучивал министр энергетики Киргизии, которого уже сняли, она стала гулять по эфиру, но мы никогда построить за эти деньги не обещали. Понятно, что в высокогорье станции под 200 МВт за $2000 за 1 кВт установленной мощности никто никогда не построит. Мы, конечно, в этих странах не строим "Мерседесы", мы строим хорошие качественные "Жигули", и все будет сделано дешево, надежно и сердито. Было 191 МВт, теперь — 237 МВт, оценка проекта теперь 24 млрд руб., причем это будет экономно: скорее всего, китайское оборудование, китайско-казахский проект. Вот, кстати, яркий пример: наш проектный институт насчитал практически вдвое большую стоимость Верхне-Нарынского каскада, чем китайцы с казахами. И все посчитано правильно, но по нашим стандартам. А по китайским стандартам — вдвое дешевле.
— Не думали все же взять российский проект в виде некой поддержки отечественного производителя?
— Несмотря на то что эти проектные институты в периметре "РусГидро", я не готов платить в два раза дороже из госсредств, чтобы поддержать своих. Если ты неконкурентоспособен, значит, ты отомрешь, а будут работать китайцы. И проект Верхне-Нарынского каскада — это актуализированный проект нашего института, но с казахскими, китайскими, киргизскими нормами и правилами. Мы уже дали заем на 1 млрд руб., в первом квартале 2014 года выделим еще около 1 млрд руб. По межправсоглашению обязательство российской стороны — обеспечить финансирование в течение трех месяцев с момента подписания ТЭО, которое прошло 22 ноября. Российская часть — 12 млрд руб., но не все деньги сразу нужны. В первую очередь для заключения подрядов под ключ необходимы деньги на авансовые платежи.