Пока не измельчали

Телевидение и пресса обеспокоились судьбой владимирских тяжеловозов. Что происходит со знаменитой породой, выяснял корреспондент "Огонька"

Наталья Радулова, Владимир

"Лошади породы владимирский тяжеловоз находятся под угрозой исчезновения! Россия может лишиться одного из своих символов!" — такие статьи недавно появились в интернете и СМИ. Судьбой тяжеловозов озаботился даже Никита Михалков, снявший фильм о гибнущей русской деревне. Но тут возмутилась губернатор Владимирской области. Светлана Орлова опровергла слухи о том, что в регионе больше не будут разводить "владимирцев", режиссеру пообещала: "Уникальную породу в обиду мы не дадим", а журналистам заявила, что в бюджет уже заложено 50 млн рублей на поддержку конюшни. "Огонек" решил разобраться самостоятельно, посетить государственную заводскую конюшню "Владимирская" и выяснить: на месте ли тяжеловозы, не в обиде ли?

"Сердце кровью обливается"

— Помните картину Васнецова "Три богатыря"? — спрашивает Илья Симаков, директор госконюшни.— Вот те кони — это наша порода, можно сказать, и есть. Крупные, килограмм 700-750, с шикарной гривой. Широкая спина и грудь, на ногах оброслость, белые "носочки" или "гольфики", белые отметины на голове. Добронравные, спокойные, сильные, честные. Одним словом — богатыри.

В ведомстве Симакова сейчас 21 богатырь-жеребец, 4 конематки и один посторонний — конь Управ породы першерон: "Мы его отстояли, он единственный в области, пусть у нас живет, тоже ведь тяжеловоз".

Для чего сейчас нужны тяжеловозы, директор и сам не знает. "Любую, даже самую сильную лошадь легко заменит маленький трактор, это факт. Так что дело наше убыточное. Разве что вон Казахстан покупает конематок — от наших кумыс хороший. А еще на спортивных соревнованиях мы ниже призовых мест никогда не опускаемся. Багдад наш недавно на всероссийских испытаниях протащил 9 тонн на 155 метров. Дальше всех! И на чемпионате Федерального округа по выездке мы третье место заняли — "владимирцев" ведь не только в сани запрягать можно, они хорошо идут и шагом, и рысью. Наша завскладом Наталья Меньшикова выступала, в костюме, в цилиндре была. Так что конь, можно сказать, универсальный. Но так-то он, конечно, уже только для красоты разводится. Для души".

Владимирская область сейчас полностью содержит своих владимирских тяжеловозов, хотя экономической выгоды от них действительно никакой. Соседнему племенному конному заводу в Юрьев-Польском районе, который существует за счет энтузиазма владельцев-частников, тоже выделяют некоторые дотации на "владимирцев". А что касается заявленных 50 млн — на них планируется строительство новой госконюшни. Илья Борисович, когда рассказывает об этом, светлеет лицом: "Спасибо губернатору, она же тут у нас была, все видела, деньги выделила. Будем строить два корпуса, чтобы отдельно жеребцы, отдельно конематки. Раздевалки будут, горячая вода, душ, газовое отопление. Берег реки Клязьмы укрепят, мы сможем устраивать конные прогулки для туристов. Ипподром могут построить! Скачки! Испытания тяжеловозов! К нам будут люди со всей России приезжать. Эх, было бы это все сейчас — я бы к себе забрал лошадей из Гаврилова Посада. А сейчас не могу — места нет. Сердце кровью обливается, а не могу. Некуда".

Ситуация на конном заводе в Ивановской области, в городе Гаврилов Посад, и породила все те слухи об исчезновении "владимирцев". Текст под заголовком "Владимирские тяжеловозы. Спасите!" появился, кажется, на всех форумах, во всех группах и клубах любителей лошадей. "В 2013 году прошла сделка сомнительного характера, завод был приобретен частной компанией. Технику распродали, ангары режут на металлолом. А мохнатые гиганты будут пущены с молотка новым собственником — все жеребцы-производители выставлены на продажу. Цыгане уже у ворот!" Шум поднялся невероятный, люди собирали подписи под петициями в защиту породы, писали обращения в прокуратуру. В итоге власти обратили внимание на проблему, на завод поступило указание при продаже лошадей отдавать предпочтение крупным профильным хозяйствам, чтобы у этой линии владимирских тяжеловозов был шанс "остаться в разведении". И хотя наблюдатели рапортуют: "Пока никаких цыган и перекупщиков", история эта все равно никого не радует. Новый владелец конезавода, Владимир Власов, не скрывает, что лошади для него — это чемодан без ручки: "Мы оставим 30 кобылиц в самом соку и трех жеребцов — именно столько нужно для сохранения статуса конезавода. Увеличивать поголовье в дальнейшем пока не планируем. А за счет чего увеличивать? Нужен доход, а его нет". Специалисты говорят, при таком поголовье вести полноценную селекционную работу будет практически невозможно. Поэтому Илья Борисович и мечтает, чтобы поскорее построили конюшню во Владимирской области: "Наша порода уже считается малочисленной, по всей России несколько сотен голов едва ли наберется. А после распродажи лошадей с Гаврилово-Посадского конезавода нам всем будет еще тяжелее. Уйдут лошади, потеряются, начнут их скрещивать с беспородными — и все, до свидания".

"Любовь до отбоя"

На госконюшне все лошади стоят в денниках — специальных "комнатах" вдоль длинного коридора. Рабочий день здесь начинается в семь часов, с завтрака. Потом постоянная суета: чистка, обед, уборка, прогулки в леваде. "Выпускать "мальчиков" на вольный выпас, на пастбище, опасно — жеребцы чуют кобылу за 6 километров, могут рвануть за какой-нибудь конной милицией, ищи-свищи их потом",— объясняет Игорь Борисович. С жеребцами вообще множество проблем. Они могут расшатать дверь так, что сорвется защелка, тогда выходят, гуляют по коридору, съедают чужой корм, задирают конкурентов. "Один может выйти и второго открыть,— сообщает конюх Алексей Панфилов.— Вот это опасно. Дерутся тогда, как мужчина с мужчиной".

Кобылицы гораздо спокойнее. С ними проблем особых нет. Сейчас в конюшне есть и две гостьи — Мироносица и Гравюра. Их привезли из женского монастыря на случку. "Мы им своего жеребца предлагали, но настоятельница отказалась. Говорит, что по этическим соображениям не могут они допустить такой акт в женском монастыре. Ну ладно, мы этих двух "послушниц" к себе пригласили". Случка начнется, когда кобыла "войдет в охоту" — это происходит раз в месяц. К ней тогда подпускают жеребца. Любовь эти двое могут крутить не один день. "Все длится до отбоя,— говорит Илья Борисович.— Пока матка не даст жеребцу копытом: отвали. А как она чувствует, что все, хватит, это я не знаю. Природа".

С февраля по сентябрь элитных богатырей сдают в аренду, "на случку" — в Волгоградскую область, в Ханты-Мансийск, в Сибирь, всем, кто хочет покрыть своих кобылиц. Стоит это 11 тысяч рублей в месяц. Много на этом зарабатывать не получается, но в прошлом году около 200 тысяч набежало — купили соли и витаминов. Спросом пользуются все племенные жеребцы. Даже невысокого — 163 сантиметра в холке — Гистамина охотно берут в другие хозяйства для улучшения пород: "Он же симпатичный, челочкой как взмахнет — вылитый Конек-Горбунок!" Кстати, челочки, гривы и хвосты перед соревнованиями или выставками заплетают в косички, моют специальными бальзамами — глаз от коней не отвести! Жалоб на их работу тоже никогда не поступало. Только один раз вернули Хингана с претензиями: "Он так и не покрыл нашу кобылку! Садку делает — и по нулям. Кобыла не кроется. Слабак!" Все сотрудники "Владимирской" так оскорбились: "У нас все в порядке, мы проверяли сперму на активность и живучесть!", и тут же предложили испытать Хингана в домашних условиях. Жеребец отлично справился со своим главным предназначением. "У них там, может, корма были похуже,— возмущается директор.— А у нас смотрите, все лошади в яблоках — это значит, что они довольны жизнью. Общение тоже имеет значение. У нас ведь они ни лопату, ни дубину не знают. А там могли ударить, кто знает. Вот жеребчик и разнервничался".

Отбой в конюшне — после 19:00. "Спят как люди,— объясняет сторож Алексей,— храпят, дергаются, когда им что-то снится. Если болеют, то могут заплакать. Но болеют редко, наши девчонки бдят".

"Все сытые, все блестят"

При госконюшне числится 15 сотрудников. Мужчин двое: директор и сторож. "Можете записать, что породу владимирских тяжеловозов спасают женщины,— говорит Илья Борисович.— Конечно, мужские руки тоже нужны — то сено надо перекинуть, то ящики поднять. Но зато девочки наши не пьют. И все делают на совесть. Иной раз и хочется покомандовать, а что ты им скажешь? Они сами все знают, и лошади у них обласканные без моих напоминаний. Девчонки ведь с детства тут, приходят в конноспортивную школу и остаются. Все как одна — верные, ответственные. У каждой если не высшее образование, то заочный сельскохозяйственный техникум — я всех выучил". Симаков занял этот пост 17 лет назад, до этого был ветврачом и подход к работе имел соответствующий. Первым делом попытался списать на мясокомбинат старого жеребца. Но к нему сразу пришла женская делегация: "Илья Борисович, так нельзя. Мы его с детства растили, воспитывали. Вы что?" "Со временем я все понял и сам стал таким же, как они. Тут ведь остаются только те, кто сердцем к "владимирцам" прикипает. Фанатики, проще говоря".

Елена Жилимова — коневод с 30-летним стажем. "У нас работать надо, потому мужчины и не идут,— улыбается она.— А женщины более терпеливые, что ли. Я свою Светлану, дочь, как привела сюда в два годика, так она тут и осталась. Полюбила тоже это дело. Теперь вместе на работу ездим. Семья конюхов". Елена трудилась тут и в страшные 90-е, когда лошади "на веревках стояли", чтобы не пасть от голода. Вот тогда, признается она, было трудно. Плакали все! И года три назад еще было нелегко, конюшне пришлось через газеты обращаться к жителям, чтобы помогли кто чем может: "Отвратительное финансирование было, бескормица, ребрышки у нас просматривались". А сейчас, как с федерального бюджета перешли на областной — выдохнули. "Каждый получает ежедневно 12 килограммов сена, 6 килограммов овса, кило отрубей. Соль и витаминно-минеральные добавки закупили на год вперед. Конечно, хочется побольше яблочек, картофеля, свеклы — если кто предложит, не откажемся. Но в общем все у нас сытые, все блестят! Что еще для счастья надо?"

На содержание одной лошади выделяется 353 рубля в день. На собственное содержание у Елены, после вычета налогов, остается 233 рубля — зарплата у коневода, как и у всех ее коллег, 8 тысяч рублей. "Это нам ведь оклад подняли, как в область перешли. А раньше получали от государства 4 тысячи в месяц". На эти деньги Елена еще умудряется для своей группы лошадей покупать специальные мюсли, печенье, овощи: "Все девочки своим вкусненькое покупают, гостинцы, как детям. А как же! Бывает, что и пиво иногда приносишь. Есть у нас любители. В пиве ведь солод, и некоторые лошади тянутся губами: наливай, мол".

Жизнью своей, как и зарплатой, Елена в принципе довольна. "А на что мне тратить? Я ничем не увлекаюсь, никуда не хожу, нигде не отдыхаю. Все выходные и отпуска провожу здесь". В конюшне девушки и праздники отмечают — подопечных надо кормить, чистить и выводить гулять каждый день: "Они ж не понимают, что такое Новый год или Восьмое марта". Дни рождения лошадей отмечают с особым размахом, два торта приносят — один для людей, второй, из яблок, моркови и капустных листов,— для именинника.

Елена выводит Мироносицу на прогулку. Идут мимо загонов жеребцов, поэтому в конюшне сразу поднимается шум. "Ишь, разбушевались,— радуется Илья Борисович,— копытами бьют, кобылку увидели. Еще бы, посмотрите какая Мирка красавица! В холке — 185 сантиметров! Крупная, сытая!" Сытая лошадь — наверное, самые приятные слова для всех здесь. Конюшня пережила трудные времена, и не очень-то понятно, что будет с малочисленными гигантами завтра — удастся ли выжить и не "измельчать"? Но пока улыбается директор, улыбается Елена и все остальные "девочки-конюхи", довольно хихикает сторож Алексей: "Ух, здоровые, черти, откормились! Двери не разнесите!" Кажется, улыбается весь мир, когда по проходу идет Мироносица, и от ее красоты неистовствуют все владимирские тяжеловозы, бьются, рвутся к ней — продолжать породу.