Суррогатное материнство может оказаться под запретом. С подобным предложением выступила глава думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей Елена Мизулина. Директор Европейского центра суррогатного материнства Владислав Мельников ответил на вопросы ведущих Дарьи Полыгаевой и Алексея Корнеева.
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
По словам Мизулиной, неестественные способы рождения детей нужно запретить так же, как запрещается ядерное оружие, поскольку они угрожают не только демографической ситуации России, но и человечеству в целом. Однако в комитете Госдумы по охране здоровья выступили против введения запрета на суррогатное материнство в России. Глава комитета Сергей Калашников назвал эту идею ретроградной.
Д.П.: Скажите, а насколько суррогатное материнство вообще востребовано среди россиян?
В.М.: По моим оценкам, в прошлом году около 1 тыс. детей родились в России с помощью суррогатного материнства, не более.
А.К.: В чем тогда угроза демографической ситуации человечества в целом, о которой говорит Елена Мизулина? Вы это можете как-то объяснить?
В.М.: Для меня, честно говоря, остается загадкой ее такая инициатива, она, в общем-то, не первый раз шокирует меня своими законодательными инициативами. Мне кажется наоборот: суррогатное материнство на данный момент и на будущую перспективу является как раз решением демографической проблемы, потому что многие пары, которые физически не могут иметь своих собственных детей, благодаря суррогатному материнству смогут их иметь.
Д.П.: Я правильно понимаю, что это может быть последним шансом, который люди могут использовать, если они не могут иметь детей сами?
В.М.: Совершенно верно, потому что, по данным Минздрава России, на сегодняшний день в Российской Федерации примерно 5 млн мужчин и 5 млн женщин имеют диагноз "бесплодие", то есть они никаким образом сами не смогут иметь своих собственных детей. И только благодаря суррогатному материнству они смогут стать счастливыми родителями.
А.К.: Православная церковь тоже выступает довольно резко против суррогатного материнства. В этом отношении что вы можете добавить, как можете прокомментировать?
В.М.: Вы знаете, мне трудно говорить о религиозных каких-то мотивах, во-первых, потому что дело в том, что церковь очень часто выступала на протяжении практически всей истории, как правило, очень консервативно, то есть она отрицала очень многие вещи, которые были уже практически естественны, и она их осуждала. Только потом, спустя иногда десятилетия, иногда столетия, она наконец это все воспринимала как-то. Поэтому мне кажется, это просто определенное заблуждение.
Также здесь идут ссылки на то, что суррогатная мать дает свою кровь младенцу, хотя это не так — кровеносная система ребенка и суррогатной матери никоим образом вообще никак не сообщаются, никакой генетики не передается от суррогатной матери. Она просто вынашивает этого чужого, кстати, ребенка. И поэтому религиозную составляющую я здесь никоим образом не вижу, что здесь может быть отрицательного, плохого.
А.К.: Но вы чувствуете, что на вас как-то усилилось давление? Эта вся шумная кампания началась после того, как стало известно о рождении двойни у Аллы Пугачевой и Максима Галкина с помощью суррогатного материнства.
В.М.: Как раз у нас, наоборот, стало намного больше желающих воспользоваться этой услугой, потому что раньше это было не так известно. Может быть, людям нужно было читать какую-то литературу, или думать, или идти на консультации, то здесь они сразу это все увидели по всем каналам телевидения, и поняли, что это возможно. Если они бесплодны, пытаются завести ребенка естественным путем, пытаются завести ребенка после лечения, и у них не получается, то это выход. Они поняли, что это выход.
А.К.: Какова стоимость всего этого процесса суррогатного материнства?
В.М.: Я вам скажу так: компенсация, которая выплачивается суррогатной матери, порядка 600 тыс. руб. Еще медицинская составляющая этой программы где-то порядка 130-150 тыс. руб. При всех удачных исходах, если беременность суррогатной матери наступит с первого же раза, можно уложиться где-то в 800-900 тыс. руб., то есть это не фантастические цены.
Я бы хотел развеять определенные мифы: госпожа Мизулина, да и другие некоторые противники суррогатного материнства, очень часто говорят, что это привилегия только богатых, престарелых миллионеров, которые заводят себе, грубо говоря, игрушку. Так вот, я могу сказать так, что к нам в центр обращаются как раз люди возраста 28-30 лет, далеко не престарелые и далеко не богатые. То есть у них есть 800-900 тыс., они обращаются, чтобы завести себе ребенка, потому что по пять-семь лет они лечатся и не могут этого сделать.
А.К.: Возникают ли такие случаи, когда эта женщина, которая вынашивает ребенка, не способна отказаться от ребенка, которого она выносила сама? Ведь она же к нему должна испытывать какие-то чувства?
В.М.: Мне не известно ни одного случая в Российской Федерации, где бы такое было, чтобы суррогатная мама не отдала ребенка. Я объясню почему: дело в том, что прежде чем женщина, которая хочет стать суррогатной матерью, вступает в программу суррогатного материнства, она помимо всех медицинских тестов, осмотров, исследований, анализов, проходит еще очень важное психологическое тестирование, очень важную психологическую консультацию. Только по результатам этой консультации психолог дает заключение: может она стать суррогатной матерью или не может, где как раз и выявляется ее отношение к вынашиваемому ею ребенку.
Если тестирование показывает, что есть хотя бы какой-то минимальный шанс, что у нее потом возникнут проблемы с передачей этого ребенка, то она не принимается в программу. Поэтому, может быть, собственно и не было ни разу таких случаев, чтобы суррогатная мать не отдала ребенка. Она прекрасно понимает, что это совершенно не ее ребенок, она фактически только оказывает услугу, является, грубо говоря, нянечкой, или там кормилицей, вот так вот. Как раньше было, помните? Практически все дворянство было вскормлено кормилицами, это совершенно другие женщины, которые грудью, своим молоком кормили этих детей. И выросла, так сказать, элита общества выросла — те люди, которыми мы гордимся до сих пор.