"Редкий художник живет в ладу с происходящим"

Легендарная группа "Пикник" начала масштабный тур "Азбука Морзе" по городам России и других стран. Музыкальный обозреватель "Коммерсантъ FM" Дарья Горсткина побеседовала с лидером группы Эдмундом Шклярским.

— Очень долго мы вас ждали, у вас такой плотный тур, пытались мы с вами как-то согласовать нашу встречу. Давайте, наверное, с главного и начнем, то есть с тура. Тур "Азбука Морзе" мы анонсировали как ваши первые гастроли, которые посвящены выходу сингла. Так ли это, действительно, и почему именно первая песня дала толчок целой большой концертной программе?

Э.Ш.: Дело в том, что программу надо же как-то называть. К этому времени появилась у нас песня под названием "Азбука Морзе", и мы решили всю программу модифицировать под это название. У нас на сцене большая печатная плата, в которую вмонтирован экран, потом сам аппарат Морзе.

— На нем стучите что-то во время концерта?

Э.Ш.: Конечно, он издает звуки, то есть все предметы, которые у нас на сцене, не бутафорские, а кроме того, они имеют свой голос и выполняют какие-то определенные функции.

— То есть это все как инструменты используется?

Э.Ш.: Да, в песне той самой, "Азбука Морзе", он используется как инструмент, кроме того, мы сделали еще один новый техногенный инструмент с одной струной, поэтому играть на нем достаточно просто.

— А на что он похож, что это за инструмент?

Э.Ш.: Как сказать, вот художник Лео Хао воплотил эту свою техническую задумку, там фрагменты и часовых механизмов, и еще каких-то печатных плат, такой металлический инструмент.

— И там одна струна, которая используется как раз в этой песне?

Э.Ш.: Нет, она в другой песне — "Себе не найдя двойников", потому что для одной песни было бы слишком много.

— Песня "Азбука Морзе" звучит в одном варианте? Я видела, что есть несколько вариантов у вас на альбоме, да?

Э.Ш.: Да, есть так называемый тяжелый вариант клавишника "Алисы", и он же сделал так называемый танцевальный вариант.

— На концерте звучит только первый?

Э.Ш.: Нет, на концерте звучит оригинальный.

— По каким городам вы уже успели проехать с этим туром, и что еще планируется?

Э.Ш.: Самое плохое, когда новая программа попадает, скажем, на Москву или Санкт-Петербург, потому что это, как правило, большие постановки, и мы не успеваем убрать какие-то шероховатости, которые возникают. В этом году, к счастью, у нас было уже несколько концертов до премьерных больших постановочных концертов, поэтому мы успели что-то обкатать. Сейчас мы в начале пути, нас ждут, примерно, около 100 концертов, поэтому сейчас только начало. Мы пошли в школу, если можно так сказать, как говорят школьники.

— 100 концертов — это же очень долго должно быть?

Э.Ш.: До мая. У нас такой, как у колхозников, сбор урожая происходит.

— Пятилетка за несколько месяцев.

Э.Ш.: Да, за несколько месяцев.

— Я знаю, что вы помимо концертов, которые посвящены выходу новой песни и вообще новой программе, успеваете участвовать еще и как гость в сборных концертах, сегодня уже второй. Были вы на прошлой неделе на юбилее группы "Наутилус Помпилиус". Там вы что исполняли? Помню, что был "Нау Бум", большой проект у группы "Наутилус Помпилиус", вы там тоже записывали одну песню, в прошлый раз на концерте она звучала?

Э.Ш.: Да, и сейчас, значит.

— "Нежный вампир", если я не ошибаюсь.

Э.Ш.: Да, "Вампир", но сейчас мы выучили и по-своему сыграли песню, она называется "Взгляд с экрана", но для меня она была всегда "Ален Делоном", то есть просто, оказывается, она называется "Взгляд с экрана". Вот эту песню мы сыграли еще.

— Вы идете в гости к группе "Кукрыниксы", у них 15 лет. А там что исполните?

Э.Ш.: Там мы исполним их песню "Карнавал" и нашу песню "Смутные дни", которую они играли на нашем юбилейном концерте.

— К слову про "Наутилус Помпилиус" вспомнила: вы часто принимали участие в каких-то трибьют-проектах, исполняли песни своих друзей, музыкантов-коллег?

Э.Ш.: Не особо, в принципе.

— То есть единичные какие-то случаи?

Э.Ш.: Это "Кино" и вот "Наутилусы".

— А с "Кино" это что был за проект?

Э.Ш.: Там "Алюминиевые огурцы".

— Да, тоже отличная песня. Сегодня вы сразу, получается, из нашей студии едете выступать?

Э.Ш.: Выступать, да, я думал, что уже вы дальше хотите заглянуть.

— Насколько я помню, вы же постоянно используете какие-то новые технологии в своей работе, новые инструменты, и вы были чуть ли не одними из первых в России, кто начал использовать электронные технологии, электронную музыку. Вы продолжаете, я так понимаю, с этим работать. Скажите, насколько это помогает в работе, насколько мешает, как вообще слушатели воспринимают такие постоянные изменения?

Э.Ш.: Они радуются этому, потому что в том и заключается новая программа, что она должна, кроме новых песен, если так можно сказать, радовать глаз, то есть быть другой, иначе оформленной, потому что иначе ты не отличишь одну программу от другой. То есть должны быть в том числе и одежды музыкантов другие, потому что, например, если взять какие-то фотографии, и нет антуража, ты не поймешь, на каком ты концерте находишься. А так вспоминаешь, что это был концерт там или там. А если бы был просто какой-то стандартный формальный черный задник или что-то такое, отличить один концерт от другого было бы невозможно просто.

— Еще по поводу звучания электронного, мы с коллегами обсуждали ваше творчество и думали о том, почему сложно представить, чтобы песни группы "Пикник" как-то во дворе или у костра играли под гитару какие-то ребята. То есть нет такого, что ли, элемента народности, когда любую песню можно очень легко в три аккорда переложить и исполнить. Это делалось намеренно, чтобы так это все было сложно, или так получается?

Э.Ш.: Нет, некоторые песни, как ни странно, вот кто-то мне говорил, исполняют иногда где-то в переходах. Песня "Ночь" оказалась достаточно не сложной для воспроизведения. Есть, как ни странно, песни и на трех аккордах.

— То есть все-таки звучат?

Э.Ш.: Да, но такой задачи не было, чтобы она мгновенно шла в народ. Потому что я, например, далеко не все песни любимых исполнителей могу сыграть сразу с ходу.

— Какие, кстати, у вас любимые исполнители? Кого вы поете сами, когда встречаетесь с друзьями, за столом?

Э.Ш.: Вы знаете, если уж говорить о песнях, то пели мы исключительно русские народные песни.

— Прямо под гитару или под аккомпанемент?

Э.Ш.: Под гитару, конечно, "Ходят кони к водопою", ну это, может, не русская народная, "Ой, мороз, мороз", "Черный ворон" и так далее. У нас, кстати, есть такая пластинка, где записаны песни как раз народные.

— Вы же, если я не ошибаюсь, на "Нашествии" с казачьим хором выступали? Расскажите, какой это был опыт, насколько легко было найти общий язык с ними, как вообще репетиции проходили? Если они были.

Э.Ш.: Мгновенно нашелся общий язык, поскольку наш бас-гитарист Марат Корчемный из города Липецка, а этот хор был как раз из их краев, и он знал руководителя этого коллектива, поэтом никаких языковых барьеров не было. Репетиции были сначала по интернету, поскольку сейчас это все получается. Им было выслано, они еще пели, по-моему, песню "У шамана три руки".

— Менялись ли вы опытом: чтобы не группа "Пикник" пела казачьи песни, а чтобы казачий хор пел песни группы "Пикник", все-таки, это было?

Э.Ш.: Да, то есть было совместное такое перетекание, ну и еще в нескольких городах, которые были не далеко от их территориального проживания, то есть в Липецке, Воронеже. Они приезжали к нам, и в конце нашего выступления мы вместе тоже пели песни.

— Я помню, был скандал с фестивалем Kubana, когда хотели его закрыть и говорили, что это все аморально, то, что там происходит, и группы, которые приезжают, как-то себя некрасиво ведут, и хотели вместо этого фестиваля там некий фестиваль казачьей песни провести. То есть получалось, как-то противопоставляли то, что происходило на Kubana, и часть, может быть, того, что происходило на "Нашествии", казачьей музыке. Сейчас я вас слушаю и понимаю, что такие вещи не надо, наверное, противопоставлять, можно совмещать.

Э.Ш.: Нет, можно противопоставлять что угодно, компьютер и молоток, и поэтому тут кто кого победит, еще неизвестно, поэтому лучше вообще не затевать такие противопоставления. Это совершенно разная музыка, то есть она может и соприкасаться.

— Вот с Kubana, кстати, еще одна история произошла. Вы, наверно, слышали?

Э.Ш.: Вы знаете, не слышал ничего.

— Была еще история очень громкая с российским флагом. Ничего о ней не слышали? Участники группы Bloodhound Gang, которая должна была приехать на Kubana в качестве одного из хэдлайнеров, в ходе своего концерта на Украине очень некрасиво себя повели с российским флагом, использовали его не по назначению совсем. Вы к этой истории как относитесь? Там организатор фестиваля сразу сказал: "Нет, мы вас больше видеть не хотим, пожалуйста, уезжайте". Очень у нас активно все возмущались по этому поводу. Вы считаете, что это все-таки какой-то элемент искусства, элемент сценического образа, или есть какие-то грани, есть пределы, за которые нельзя на сцене музыкантам переходить?

Э.Ш.: Понимаете, для меня, все-таки, искусство — это то, что делается трудом, а не чем-то другим, потому что, помню, кто-то говорил, что современное искусство, оно современное, то есть оно делается сейчас, но это не значит, что это искусство, то есть то, что называется искусством. Поэтому есть какие-то в любом деле рамки, то есть, что уместно.

— Как вы считаете, эти рамки для людей, которые приезжают на гастроли из других стран к нам, отличаются от рамок, в которых находятся российские музыканты?

Э.Ш.: Я помню, недавно смотрел как раз фильм про "Роллингов", они что-то тоже пытались, то ли кто-то там укрывался каким-то флагом, и их побили, то есть они там с трудом унесли ноги.

— Но это не в России все было?

Э.Ш.: Это было заграницей, да. Поэтому реакция людей однозначна, то есть вот флаг, не подразумевается, что это какой-то предмет для такого шантажа, если можно сказать, то есть вызвать какие-то эмоции, поэтому ничего с тех времен не изменилось, и реакция совершенно, мне кажется, адекватная и нормальная.

— То есть не эпатаж это был, а оскорбление?

Э.Ш.: Эпатаж эпатажу рознь, опять же. Если ты, скажем, сделал себе какой-то костюм или какое-то шоу интересное, это можно назвать эпатажем, а если ты, извините, писаешь на сцене, это дешевая уловка, и что может быть проще этого?

Д.Г.: "Антипиратский закон", Эдмунд, мы хотели с вами эту тему обсудить, потому что, как мне кажется, сейчас идут в России два неких таких параллельных процесса: с одной стороны, есть правообладатели, которые говорят о том, что нужно защищать некую интеллектуальную собственность. В частности, речь идет о песнях, о фильмах, о каких-то аудиовизуальных файлах, в то же время ряд музыкантов говорит о том, что, в общем, "мы готовы уже в интернете свою музыку публиковать бесплатно и готовы давать возможность слушателям ее не покупать, а скачивать просто так, мы их видим на концертах, мы получаем от этого какой-то заработок". Вы как считаете, что из этого более приемлемо, что правильно, вы с какой точкой зрения скорее согласны?

Э.Ш.: У каждого свое представление об этом вопросе, но есть какая-то данность, а данность такая, что вся музыка и все, что происходит, выкладывается в интернет, поэтому даже странно это обсуждать. Это есть уже. Наша музыка, как и музыка других исполнителей, живет своей жизнью. Во-первых, первая музыкальная информация вообще, скажем, о "Пикнике", происходила как раз, скажем, наверное, пиратским распространением. Потом уже студии звукозаписи переписывали некогда записанный альбом.

Д.Г.: То есть вы к пиратам хорошо относитесь, они вам даже помогали, получается?

Э.Ш.: В данном случае, да, информацию они распространяли из уст в уста, можно сказать, по городам нашей страны.

Д.Г.: Но сейчас немного другая ситуация. Вы говорите, в любом случае это есть, но одно дело, когда это есть без ведома музыканта и против воли музыканта, с другой стороны, когда исполнители говорят сразу, что "не надо у нас ничего воровать, мы сами все отдадим, пожалуйста, все есть". Вы как считаете, может быть, уже пора всем слушателям свою музыку отдать?

Э.Ш.: Я не понимаю, как отдать, если это есть, уже это отдано. Как мы можем отдать второй раз?

Д.Г.: Есть исполнители, которые очень жестко настроены, они говорят, что "нет, если что-то попало в интернет, мы должны забирать".

Э.Ш.: Пускай они отнимают, пускай с топором ходят по квартирам.

Д.Г.: Вот об этом сейчас и идет речь, есть такой законопроект.

Э.Ш.: Так они могут ходить, кто им не дает? Пускай они ходят, бьют компьютеры, перекрывают, перегрызают провода. Мне кажется, это в каком-то смысле борьба с ветряными мельницами. Еще, скажем, если ты хочешь что-то продать, предоставь спектр вариантов.

Д.Г.: То есть нужно показать сначала, что готово?

Э.Ш.: Да, и где это достать. Например, я хочу посмотреть какой-то фильм. Где я его могу найти? Нигде. Если его нет в нормальной элементарной продаже, скажем, а я законопослушный пользователь, где мне это, собственно говоря, найти?

Д.Г.: Предлагают, чтобы это все можно было за деньги в интернете скачать с разрешения правообладателя.

Э.Ш.: А если мне этого мало, например? Где мне найти то, что мне надо? Может, они себя хотят продавать, а остальное их не интересует. И, кстати, такой период был, когда в ларьках, те же самые "пираты" представляли весь спектр музыки, а издающие компании давали только тех, кого они издают, и тогда бы, вообще, спектр музыкальный состоял, может, из 90 наименований, а он должен состоять из тысяч.

Д.Г.: Сейчас речь идет о том, что тогда пираты действительно как-то поддерживали музыкантов, и они действовали в интересах тех, кого официально не публиковали. А сейчас депутаты, которые этот законопроект так активно лоббируют, говорят о том, что все не в интересах музыкантов делается.

Э.Ш.: Откуда они знают, в чьих интересах, вообще? Какие у меня интересы? У меня такие интересы, допустим, что для начала нужно предоставить магазин, открыть магазин, где все это есть, а потом уже что-то закрывать.

Д.Г.: Есть еще одно такое течение, к которому некоторые ваши коллеги примкнули, crowdfunding.

Э.Ш.: Это прилично?

Д.Г.: Это прилично абсолютно. Не знаю, кстати, по вашему мнению, прилично это или нет. Crowdfunding –– это когда музыканты либо какие-то другие деятели искусства, скажем так, собирают деньги на выпуск, например, следующей своей пластинки, или какое-то там турне, либо новый фильм со своих слушателей или зрителей. Несколько есть различных сайтов, площадок в интернете, где идет объявление, что вот, например, группа "Пикник" хочет выпустить следующую пластинку, помогите, пожалуйста. И продает свои диски, свои альбомы какие-то, какую-то атрибутику, может быть, футболки, автографы, и слушатели перечисляют средства какие-то на их счет, от минимального до максимального, это можно выбирать самим. Таким образом, копятся деньги на выпуск альбома. Вы к такому никогда не прибегали, собираетесь ли?

Э.Ш.: Нет, мы даже прибегли к этому. Я не знал, что эта история так называется. На сайте Planeta.ru как раз новая программа была с участием наших слушателей, наших зрителей, которые ходят на концерты.

Д.Г.: А быстро они откликались?

Э.Ш.: Быстро, да.

Д.Г.: То есть готовы платить?

Э.Ш.: Да. Вот в заповедные времена первым коммерсантом стал Дэвид Боуи, он выпустил акции, это было в чистом виде акционерное общество, которое, может, лопнуло, не лопнуло, но ему стало хорошо. Как остальным, не знаю. В данном случае здесь немножко другая история.

Возвращаясь к нашей группе, к нашему удивлению были какие-то перечисления, например, из Вильнюса, где там вроде человек даже русского языка не знает, но он просто перечислил какую-то большую сумму денег неизвестно за что и зачем, и на каких основаниях.

Д.Г.: Может быть, за музыку?

Э.Ш.: На каком основании, хочется спросить. Понятно, когда это русскоязычная, так скажем, история, а когда с дальних берегов это происходит, это вызывает какое-то такое удивление.

Д.Г.: Кстати, про дальние берега тоже с вами хотела поговорить: часто ли вы выезжаете за пределы СНГ на какие-то гастроли, куда вы ездите, где вас ждут?

Э.Ш.: Мы это воспринимаем как музыкальный туризм, то есть заодно посмотреть страну, заодно поиграть. Такие путешествия бывают, но там мы все равно оказываемся. В прошлом году мы были в Америке, в Канаде, мы все равно оказываемся в кругу наших бывших жителей, так можно сказать. Иногда они приходят с членами своей семьи, которые уже, так скажем, местные.

Д.Г.: То есть с русским языком уже не так знакомы, с русской какой-то историей, культурой?

Э.Ш.: Нет, местные, это, допустим, кто-то женился или вышел замуж, и приходят вместе.

Д.Г.: Как там воспринимают музыку? Как-то по-другому, чем здесь?

Э.Ш.: Немножко по-другому, потому что у них из ностальгических соображений. То есть, мне кажется, иногда приходит просто русскоязычная публика, которая приходит на российскую группу.

Д.Г.: Просто на российскую группу?

Э.Ш.: Мне кажется, иногда да, поэтому в этом нет ничего удивительного, если бы я где-то там жил, я бы тоже ходил, чтобы не забыть язык, и, вообще, посмотреть на близких по духу людей.

Д.Г.: Нет желания как-то более, что ли, прицельно сориентироваться на западный рынок, выйти туда как-то постараться?

Э.Ш.: В космос, скорее, в космос можно купить билет, и, скажем, скафандр.

Д.Г.: Там уже есть первые жители, мне кажется, из числа музыкантов.

Э.Ш.: Там есть, да, первооткрыватели, поэтому им не особо нужна какая-то музыка со стороны. Они все это придумали, и для них, наверно, вообще, это дико будет.

Д.Г.: Хотелось сейчас такую обсудить тему, которая у нас условно называется "пропаганда всего". Начнем с музыки. Если не ошибаюсь, с этой песней у вас была когда-то связана не очень приятная история, ее запрещали, не хотели вас куда-то пускать с концертами. Так ли это, или мы что-то путаем?

Э.Ш.: Мы тогда возвращаемся к понятию "кампании". Сейчас идет антипиратская кампания, а тогда была кампания против любительских авторов. А поскольку многие группы, в том числе и "Пикник", состояли как раз из тех самых любительских авторов, которые часть пирога отнимали у тех, кто состоял уже в Союзе композиторов, то этим озаботились те, кто в этом заинтересован. Они решили перекрыть кислород любительским авторам. Было очень много статей, и почему-то одной из мишеней был "Пикник", что нам сыграло на руку, потому что в то время реклама, особенно когда тебя ругают, много значила.

Д.Г.: То есть смутила не тематика песни, не текст, смутили деньги?

Э.Ш.: Деньги смутили.

Д.Г.: Дело в том, что сейчас идет какая-то волна очередная законов по поводу запретов, против курения закон есть закон, против пропаганды наркотиков, пропаганды нетрадиционных отношений. Стремятся наши депутаты сделать так, чтобы в фильмах, в музыке, наверное, тоже, мультфильмах, всего этого было поменьше. Вы к этому как относитесь? По-вашему, можно ли это контролировать и как-то нужно ли это упорядочить?

Э.Ш.: Контролировать лучше улицу, наверное, чем, скажем, произведения искусства, если они подпадают под это название, в любом виде: в живописи или книги. Поэтому у меня такое мнение: надо жизнь контролировать, потому что, так или иначе, искусство –– это ее отражение. Я вспоминаю какие-то советские старые фильмы, там курили даже в купе вагонов, что, конечно, не очень хорошо.

Д.Г.: Да, курили все очень много.

Э.Ш.: Но, тем не менее, курили, вообще все, потому что некурящий –– это был "недочеловек" какой-то.

Д.Г.: Сейчас стараются от этого отходить, видимо. По поводу наркотиков тоже недавно была не самая приятная история с вашими коллегами-музыкантами, связанная с концертом Infected Mushroom в Москве. Этот концерт был прерван буквально после трех песен, вышел на сцену спецназ, ФСКН, Федеральная служба по борьбе и контролю за наркотиками, и прервали они выступление музыкантов, попросили их уйти со сцены, и сказали, что у них там проходит рейд некий, что есть информация о том, что в том клубе, где концерт происходил, торгуют наркотиками. После чего осматривали зрителей, кого-то арестовывали, но концерт продолжить не дали, сказали, все, в общем, на этом выступление окончено. Хочется понять, как вы считаете, насколько это нормально?

Э.Ш.: Бывают такие времена. Они, кстати, были в том же самом ленинградском рок-клубе, когда у зрителей искали, честно говоря, даже не помню что, может, выпивку, может, еще что-то. Потом тоже прекращались концерты по каким-то причинам, потому что кто-то хотел, чтобы зрители не вставали, а сидели. В результате происходила какая-то жуткая история, там кого-то опять забирали. Мне кажется, нет такого времени, чтобы все было спокойно, без каких-то таких перегибов и непонятных акций.

Д.Г.: То есть музыканты, по большому счету, относятся нормально к тому, что ты стоишь на сцене, поешь, и вдруг приходит спецназ?

Э.Ш.: Ничего хорошего в этом нет. Но такое бывало и раньше, и раз есть сейчас, то, конечно, лучше всегда дать доиграть концерт.

Д.Г.: Как вы считаете, все эти истории разные, про флаг, про ФСКН, плюс более давние, которые мы тоже все помним, про суды с Мадонной и леди Гага, потому что они что-то здесь тоже пропагандируют нетрадиционные отношения, как кажется некоторым людям, какую роль сыграют в организации гастролей иностранных артистов в России? Как вы считаете, перестанут к нам ездить, или все равно будут приезжать?

Э.Ш.: Во-первых, если они сюда не приезжают, значит, можно и туда поехать.

Д.Г.: Ведь не у всех такая есть возможность.

Э.Ш.: Кстати, там билеты дешевле, чем если смотреть их здесь. Поэтому многие, скажем, из Санкт-Петербурга ездят в Финляндию на концерты тех же самых исполнителей. Я думаю, ни на что это не повлияет, честно говоря.

Д.Г.: То есть выход –– ехать куда-то за границу?

Э.Ш.: Нет, не выход, я говорю не повлияют эти истории в целом. Например, многих исполнителей мы никогда не увидим, например, Стиви Уандера, совершенно по другой причине: потому что он не хочется никуда ехать. Других каких-то исполнителей мы никогда не увидим. Но это не связано, мне кажется, ни с какой политикой, ни с чем, просто человек не хочет далеко выезжать.

Д.Г.: А почему вот вы говорите: "Не связано с политикой", но ведь тоже были примеры, когда музыканты какие-то иностранные, к примеру, гитарист Марк Нопфлер сразу заявил, что никуда не поедет, потому что ему не нравится то, что происходит в России.

Э.Ш.: Вы знаете, мы не знаем полностью, в чем дело.

Д.Г.: Но он об этом заявил.

Э.Ш.: Например, мы заявляем этим самым организаторам, о том, что мы не поедем по тем или иным причинам. Но в этом не виноваты, например, слушатели, а виноваты или там организаторы, или какой-то другой момент. Когда у нас был тур "Мракобесие и джаз" в каких-то городах какие-то власть предержащие запрещали вешать эти афиши.

Д.Г.: Что такого страшного там было?

Э.Ш.: Название.

Д.Г.: "Мракобесие"?

Э.Ш.: "Мракобесие и джаз". Они, наверно, примеряли на себя это определение, какой-то портрет свой рисовали, наверное, или было зеркальное отражение, поэтому много чудесного на свете.

Д.Г.: Может ли произойти какое-то такое событие в политической жизни, в общественной жизни страны, которое заставит группу "Пикник" высказаться?

Э.Ш.: Мне кажется, редкий художник живет в ладу с происходящим. Но это не значит, что он должен рисовать плакаты. То есть, например, для этого есть газеты, фельетоны, человек пишет, откликается на злобу дня. Если все будут заниматься только этим, тогда это получится нечто похожее на перестроечные фильмы, которые смотреть невозможно.

Д.Г.: Давайте отвлечемся от политики, вернемся к музыке. Вот еще хотела у вас спросит: есть "Азбука Морзе" сингл, есть тур "Азбука Морзе", последует ли за этим какой-то большой полноценный альбом студийный, и как скоро нам его ждать?

Э.Ш.: По крайней мере, предполагается, что эта песня войдет туда, называться, скорее всего, альбом будет иначе, чтобы не было какой-то путаницы уже.

Д.Г.: Есть уже какой-то материал?

Э.Ш.: Понимаете, материалов есть на много альбомов, но, как кто-то говорил, чудеса надо экономить, поэтому мы стараемся выпускать порционно музыкальную информацию, не чаще, чем раз в два года, поэтому вот как раз два года подходят к концу, и мы будем сейчас собирать музыкальную информацию.

Д.Г.: Нет ощущения, что уже тоже надо в прощальный тур, и все?

Э.Ш.: Если человек такое заявил, надо тогда или застрелиться, или что-то такое. Он должен быть один, прощальный тур, мне кажется.

Д.Г.: Чего нам ждать, я хочу понять: группа "Пикник" скоро будет прощаться с нами, или у нас есть еще много времени вас послушать?

Э.Ш.: Всегда это немножко странно, когда любой, громким назовем словом "творец", в любом случае прекращает свою какую-то деятельность, за исключением каких-то болезней или еще чего-то такого. Если он в нормальном здравии, мне кажется, ничего не может его заставить закончить, так скажем, свою историю.