Роль главного злодея в «Сталинграде» Федора Бондарчука, обер-лейтенанта Петера Кана, сыграл голливудский актер немецкого происхождения Томас Кречман, чья карьера началась в 1993 году с фильма «Сталинград» Йозефа Фильсмайера. Между двумя «Сталинградами» Кречман успел сняться почти в 100 фильмах, среди которых «Пианист» Романа Полански, «Кинг-Конг» Питера Джексона, вторая часть «Обители зла» и множество других голливудских картин. С актером поговорил Константин Шавловский
Фото: Getty Images/Fotobank.com
Между "Сталинградом" Йозефа Фильсмайера и "Сталинградом" Федора Бондарчука, прошло 20 лет. Как вам кажется, изменилось ли что-то в восприятии этого сюжета в мире?
Я стал на 20 лет старше, и для меня это главное изменение, по сравнению с которым все остальное меркнет. "Сталинград" Фильсмайера был моим дебютом в большом кино. И отчасти поэтому он до сих пор остается одним из моих любимых фильмов. Вообще-то я не очень люблю свои фильмы, за редким исключением.
Например?
Мне нравится фильм "Особо опасен" Тимура Бекмамбетова. И, безусловно, нравится "Пианист" Романа Полански. Это фильм, с которого по-настоящему началась моя карьера в Голливуде, после которого меня стали узнавать. Конечно, звать на кастинги меня стали после "Сталинграда", но постоянно переспрашивали, как меня зовут, как пишется мое имя и так далее. "Пианист" стал фильмом, на котором Голливуд выучил мое имя.
А "Эйхман" Роберта Янга?
Я горжусь этой ролью. Мне доставляло большое удовольствие разоблачать эту личность, личность Адольфа Эйхмана. Когда режиссер спросил меня, как я собираюсь играть эту роль, я ответил, что покажу человека, над которым издевались в школе и у которого очень маленький член. Эйхман — одна из немногих ролей, где я удовлетворен своей игрой. Но самим фильмом я остался разочарован. Он какой-то сухой. В нем мало жизни, мало энергии.
Почему вы согласились сыграть в "Сталинграде" Федора Бондарчука после "Сталинграда" 1993 года?
Я помню, как мне позвонил Федор, который боялся, что я не соглашусь второй раз сниматься в фильме про Сталинград. А мне, наоборот, было интересно еще раз окунуться в эту историю, раскрыть ее с другой стороны, с русской точки зрения. Я сразу понял, что два "Сталинграда" образуют своеобразный круг в 20 лет в моей жизни. И можно, наверное, подвести какие-то промежуточные итоги. Поэтому я отнесся к этому предложению как к подарку судьбы. А от подарков не отказываются.
Почему вы так часто играете нацистов?
Это просто: я актер немецкого происхождения, который живет и работает в Голливуде. Логично, что меня часто приглашают сниматься в фильмах о Второй мировой войне. Но на самом деле я далеко не всегда играю нацистов. В фильме "Пианист" мой герой — не нацист. Но после премьеры один немецкий режиссер сказал, что своей ролью я реабилитировал нацию. Не знаю, как к этому относиться, если честно... В "Сталинграде" мой герой — не нацистский изверг, а живой человек, и это для меня важно.
Вы уже 20 лет снимаетесь в исторических фильмах о Второй мировой войне. Как вы думаете, что за эти годы изменилось в осознании обществом этой войны?
Для меня лично ничего не изменилось. А для Германии... не знаю. Я живу в Лос-Анджелесе и не очень люблю Германию. У меня с ней такие отношения, знаете, любовь-ненависть.
Я знаю, что вы сбежали из Восточной Германии в юном возрасте. Можете рассказать о своем побеге?
Я не очень люблю говорить об этом. Я рассказал эту историю Федору, и он один из 10 людей на свете, которые знают ее от начала до конца. Могу сказать, что я сбежал из ГДР не потому, что хотел жить где-то в другом месте. Я бежал не к — я бежал от. Меня бесило, что правительство идиотов решает за меня, как я должен жить.
У вас есть ностальгия по родине?
Нет. Я же сбежал, так чего мне скучать? Я принял окончательное решение 30 лет назад — и не пожалел об этом ни разу.
Вы могли умереть при побеге?
Да. Но я старался минимизировать риски. Поэтому бежал из Венгрии в Югославию. Если бы я пересекал немецкую границу, то мог бы подорваться на мине. А так меня могли бы всего лишь застрелить. И попросить перед этим вернуться. Это намного лучше, чем наступить на мину.
Наверное, в детстве вы смотрели советское кино?
Да, в Восточной Германии оно было очень популярно. Я, правда, сейчас плохо помню названия и имена, но какие-то кадры и сцены до сих пор стоят перед глазами. Например, один фильм, возможно, мой любимый русский фильм,— это картина Сергея Бондарчука, он как-то назывался... Человек, судьба...
"Судьба человека?"
Да. Да, я помню кадры оттуда. Лица помню, березы...
Вам поступают предложения от современных немецких режиссеров?
Иногда. Не часто.
Вам нравится современное немецкое кино?
Совсем не все.
Вим Вендерс?
Нет. Мне он кажется скучным.
Кристиан Петцольд?
Он же что-то для телевидения снимает, да?
Он в прошлом году получил приз за лучшую режиссуру в Берлине. Забавно, что я Вам рассказываю о немецком кино!
Да уж.
Кажется, вы не очень-то жалуете артхаусные фильмы?
Да, я их не люблю. Я понимаю искусство живописи, искусство фотографии. А кино для меня — это эмоции. Если фильм меня не задевает эмоционально, то каким бы правильным он ни был, с ним явно что-то не так. И роли я выбираю по тому же принципу. Иногда, правда, у меня не происходит этого эмоционального взрыва, но, читая сценарий, я понимаю, что было бы глупо не сняться в этом фильме. И вот в таких случаях всегда происходит катастрофа. Со сценарием "Сталинграда" этот эмоциональный взрыв произошел.
То, что фильм снимается в 3D, как-то корректирует вашу актерскую задачу?
Нет, нисколько. Единственная разница — съемки в 3D занимают больше времени, это технологически сложный процесс. Вообще, хороших фильмов, снятых в 3D, очень мало. Я недавно снимался в фильме "Дракула 3D" Дарио Ардженто — и это просто огромное разочарование. Итальянцы совершенно не умеют использовать 3D. Они слишком много уделяют ему внимания, пытаясь как-то удивить зрителя. Актерская игра очень слабая, моя в том числе. Режиссерские приемы очень глупые. В "Сталинграде" все иначе, здесь технология используется не ради технологии, никто не загоняет себя в рамки аттракциона, история — на первом месте. А 3D нужно затем, чтобы погрузить зрителя в эту историю как можно глубже, сделать его свидетелем исторических событий. Посмотрим, насколько это получилось — но задача стояла именно такая.