Зрители возбуждены’, дела «возбу’ждены» — судебные шоу каждый будний день выходят на пяти каналах: на Первом, «России», РЕН ТВ, аж два на «Домашнем» и теперь еще на НТВ. Канал запустил «Суд присяжных», анонсируя его как полный аналог реального суда и программу, основанную на реальных событиях. Любопытно, что именно на НТВ в ноябре 1997 года, когда генпродюсером был Леонид Парфенов, вышла программа «Суд идет» — первая в России (на Западе история таких проектов насчитывает несколько десятилетий). И первый выпуск был посвящен скандалу вокруг предстоящего показа на НТВ фильма Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа».
— Первые несколько программ вел Владимир Ворошилов, лучший, на мой взгляд, судья, — рассказывает Юлия Черткова, в 1997 году автор формата, сценария и обладатель прав на название программы «Суд идет», сейчас шеф-редактор этой программы, выходящей на канале «Россия». — Потом ведущим стал Валерий Белякович (главный режиссер Театра на Юго-Западе). Сегодня для всех очевидно, что судебные шоу — постановочные. Тогда же в качестве истца выступал реальный человек, который уже прошел все инстанции, и телевидение становилось его последней надеждой, а ответчиками, как правило, были политики и депутаты.
Судебным шоу предъявляется много претензий: на экране показывается идеальный суд, в котором всегда выносится справедливое решение; искажается деятельность суда (в действительности все не так: дольше, рутиннее...); в программах выступают актеры, которые зачастую плохо играют; зрители начинают ссылаться на решения телевизионных судов (не всегда юридически верные)…
«Огонек» попросил ведущих и создателей судебных шоу ответить на эти претензии и рассказать о достоинствах своих программ. И самое главное — оценить, как эти программы за 10 лет повлияли на правовое сознание людей, отношение к правосудию. За эти годы ситуация в реальных судах ухудшилась: они зависимы и подконтрольны. Получается, с одной стороны, «басманное правосудие», а с другой — суд как шоу множится на разных каналах?
«ФЕДЕРАЛЬНЫЙ СУДЬЯ»
Выходит на Первом канале по будням в 17: 00. Программе 3 года. Это адаптированная версия немецкого судебного шоу «Уголовный суд». В конце передачи на экране появляется надпись: «Все совпадения с реальными событиями и людьми являются случайными». Судьи — Алексей Смирнов (в жизни — раньше работал судьей) и Марина Улищенко (раньше судья, теперь адвокат). Больше 2 лет наряду со Смирновым программу вел один из авторов судебной реформы России Сергей Пашин.
— В нашей программе рассматриваются только уголовные дела, — говорит главный редактор компании «ТелеФОРМАТ», производящей программу, Эжен Щедрин (по контракту ведущие программы не могут давать интервью). — У нас очень строгий юридический контроль. Не бывает, чтобы у юристов вызвали сомнения решения нашего суда. Адвокаты, прокуроры и судьи в программе — реальные, с опытом подобной работы. Все выступают под собственными именами и фамилиями и очень дорожат своей репутацией. Прокурор и адвокат произносят речи, а судья принимает решение в зависимости от того, что увидели и услышали, а не на основе фантазий сценаристов. Приговор никогда заранее не прописан в сценарии.
Мы не ставили задачу влиять на то, чтобы суд в России стал независимым, и не пытаемся изменить систему правосудия. Одна из задач программы — показать, как должен выглядеть суд. У нас идеальный суд в реальной жизни. То есть рассматриваются дела из реальной жизни, но в условиях идеального судопроизводства, где обязательно выслушают каждую сторону, где происходит состязательный процесс, где есть время и желание вникнуть во все подробности. В жизни бывает и по-другому. Наша программа задает стандарт. Мне рассказывали, что судьи в регионах смотрят наше шоу и говорят: «В Москве уже так судят, значит, скоро и у нас так будет». Бывало, когда в реальном суде судья обращался к кому-то из фигурантов дела неуважительно или на «ты», в ответ слышал: «Вы неправильно судите. Мы по телевизору видели, как должно быть».
«СУД ИДЕТ»
Выходит на «России» по будням в 15:35. Кроме показа судебного заседания зрителям разъясняется правовая норма, о которой идет речь в программе (на экран выводится текст конкретной статьи законодательства). Адвокаты и судьи — реальные. В передачу приходит огромное количество писем. Порой люди просят рассмотреть их дело вне очереди, думая, что это реальный суд. Судьи — Борис Тарасов (в жизни — адвокат) и Елена Фролова (адвокат).
— Благодаря таким программам у людей пропала боязнь обращаться в суд, — полагает Борис Тарасов. — Суд считался всегда недоступным институтом государства. Важно, чтобы человек почувствовал, что суд идет не на осуд, как говорили на Руси, а на рассуд (рассудить людей). Все наши программы основаны на реальных решениях судов по гражданским делам и приговорах по уголовным. Поскольку все передачи заканчиваются справедливыми решениями, значит, они основаны на справедливых решениях реальных судов. После работы в правоохранительных органах я уже 13 лет занимаюсь адвокатской практикой и не могу сказать, что решения и приговоры судов, в которых лично я участвовал, вопиюще несправедливы. Конечно, бывают шероховатости, не всегда стороны остаются довольны. Наш телевизионный суд — тоже не идеальный. Но, невзирая на то что это шоу, я приобретаю для себя опыт. Тут ухватываешь суть дела, суть его разрешения, и у тебя в голове остается прецедент.
«ЧАС СУДА» С ПАВЛОМ АСТАХОВЫМ
Эфир — на РЕН ТВ по будням в 11:00. Программа выходит с января 2004 года и представляет собой модель третейского суда. При программе создана бесплатная юридическая консультация, работающая третий год. Издаются книги «Час суда», в которых на примерах конкретных дел объясняется, какие документы необходимо представить в суд. Иногда в программе бывают реальные герои. Судья — Павел Астахов (в жизни — адвокат, член Европейского арбитражного суда).
— Мы изначально шли от обращений людей, которые мы принимаем, — говорит Павел Астахов. — Они нам рассказывают либо об уже состоявшихся делах, либо о тех, что еще предстоят. Мы ставим дела, максимально приближенные к их ситуациям. Я рассматриваю программу как юридический ликбез. Но у нее есть и прикладной компонент: в программе дается номер телефона бесплатной юридической консультации. Шесть адвокатов отвечают на звонки зрителей. Удается в день проконсультировать в среднем 300—350 человек. Года полтора назад я показал эти цифры Дмитрию Анатольевичу Медведеву — к тому моменту нашими адвокатами было оказано уже более 70 тысяч консультаций, — он был поражен.
Я не считаю, что телевизионный суд — идеальное правосудие. Это одна из моделей правосудия. В частности, мы показываем третейский суд, когда две стороны согласились, что придут к третьей и она их рассудит. Третейский суд именно так и работает, мы не искажаем его деятельность. Повторить то, что было в телевизионном процессе, на практике невозможно до точки и запятой. Сколько судей, столько решений. Но как модель брать можно.
Что касается ситуации в реальных судах, она меняется. Появляется новое поколение юристов, свободных от идеологии, которая довлеет над многими судьями, выходцами из правоохранительных органов. Они понимают, что суд — независимый орган принятия решения.
Я знаю, что в отчет Верховного суда за прошлый год был включен пункт, в котором говорилось о наметившейся тенденции: впервые за последние 15 лет доверие к судам стало возрастать. И там было сказано, что в том числе благодаря телепрограммам, которые пропагандируют работу суда, объясняют механизм принятия решений и вселяют в людей чувство справедливости.
«ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ» C ЕЛЕНОЙ ДМИТРИЕВОЙ
Можно смотреть на «Домашнем» по будням в 16:00 (повтор по утрам в 9:00). Разбираются дела, касающиеся взаимоотношений между родственниками. Мировой судья — Елена Дмитриева (в жизни — работала на телевидении директором юридической дирекции).
— В нашем проекте присутствует элемент просветительства, — говорит Елена Дмитриева. — Конечно, в реальном суде судья не может заниматься разъяснениями за пределами вынесенного решения. Наша творческая группа и создатели программы пошли на этот эксперимент, и, надеемся, он у нас получился. На наш взгляд, зрителям нужно знать, почему принято именно это решение, почему приняты или не приняты те или иные доказательства и, самое главное, что можно сделать, если решение вынесено не в вашу пользу. В основе всех дел — реальные письма. Это не всегда уже состоявшиеся судебные решения. Чаще это — обращение за помощью.
Хорошо, если благодаря таким программам телезрители поняли, что они реально могут защитить свои права. Однако проблем с нашим законодательством еще очень и очень много: многие законы отошли от ранее провозглашенного принципа «что не запрещено, то разрешено» (в них появилось стремление урегулировать все до мельчайших подробностей); законодатели увлеклись созданием конъюнктурных законов (при этом, возможно, сама проблема носит временный характер или она уже разрешена в другом нормативном акте, что порождает множественность и раздробленность законодательства, нарушает его систему, ведет к противоречиям в актах); законы утратили ясность, поскольку перегружены отсылками к другим правовым актам. Это часть проблем, но даже они порождают непонимание граждан, нежелание вникать в написанное, и — как следствие — возникает неверие в суд и само правосудие.
Претензия к программам, что деятельность суда несколько искажается — в суде все происходит рутиннее и сложнее, чем на экране, — справедлива. То, что представляется рутинным и нудным, на самом деле очень важная составляющая правосудия. Соблюдение процессуальных основ — гарантия ваших прав. Но телевидение всегда есть условное понимание действительности, имеющее свои жесткие законы, в том числе и рейтинговые, отсюда «урезанность» и привкус зрелищности.
«СУДЕБНЫЕ СТРАСТИ»
Выходит на «Домашнем» по будням в 15:00 (повтор по утрам в 8:00). В каждой программе разбираются 3 дела. Здесь порой эмоции участников выходят из-под контроля. Судья — Николай Бурделов (в жизни — адвокат).
— Наш проект — развлекательный, — говорит Николай Бурделов. — Он рассчитан на самую незащищенную с правовой точки зрения аудиторию—недостаточно образованную, малообеспеченную. Эти люди не читают юридической литературы, не знают, как себя вести в суде, и не узнают до тех пор, пока не столкнутся с правосудием. И тут выяснится, что человек ожидал справедливости, понимания, внимания — а ничего этого нет. Как ему узнать, что существует система правосудия, которая не расположена к нему, не ждет его с распростертыми объятиями? Серьезные судебные программы ему смотреть неинтересно. Мы должны дать эмоциональную приманку. И показать этим людям, что существует правосудие, отличное от их представления, — жесткое, законное. Возможно, я порой ошибаюсь, но я считаю своей задачей соблюдать законность. Если при этом решение еще и справедливо, хорошо. Если оно законно, но несправедливо, я объясняю, почему я принял такое решение.
Наша программа снимается на основе реальных событий, но истории делаются более эмоциональными. Часто реальные судебные дела таковы, что выдумать просто невозможно. Я читал одно из дел у мирового судьи, когда потерпевший обратился с иском в отношении своего соседа, который его козлу отпилил рог. Козел все время именно этим рогом бодал соседскую калитку, а его хозяин не реагировал на жалобы.
Многие адвокаты не скрывают, что судьи сидят у них в печенках. Из-за обюрокраченности, непрофессиональности, зависимости судов и судей. Я имею в виду зависимость судей не от власти, а от их начальства. Судья порой не может вынести законно-справедливого решения. Многие судьи говорят мне: «Ты своей программой делаешь очевидной нашу неспособность судить так, как положено». Я независим в принятии решений. Не боюсь, что меня уволят. А судьи этого боятся.
* * *
Судебные шоу смотрят. По данным TNS Gallup Media, максимальная доля, например, программы «Федеральный судья» на Первом канале была в этом телесезоне 31,6 процента (от числа тех россиян старше 4 лет, кто в тот момент находился у телевизора) — практически каждый третий смотрел. Люди надеются на телевизионный суд как на более справедливый суд, чем реальный. Им хочется справедливости, пусть даже виртуальной.
Фото: ТЕЛЕКАНАЛ «ДОМАШНИЙ», КАНАЛ «РОССИЯ», РЕН ТВ, ПЕРВЫЙ КАНАЛ, НТВ