Я сидел в ресторане на берегу Южно-Китайского моря, когда зазвонил телефон. Участник группы ПГ Алексей Каталкин возбужденным голосом сообщил, что все наши работы запрещены к вывозу и показу на выставке «Соц-арт» в Париже. Вечером того же дня я вылетел в Москву.
Успел я как раз вовремя, чтобы услышать речь министра культуры Соколова, который назвал всю выставку «позором России» и пообещал сделать все возможное, чтобы она не состоялась. Мы позвонили в Третьяковку и попытались выяснить, кто именно запретил наши работы, но расследование не дало никакого результата. Одни говорили, что вмешалось руководство самой галереи, другие — что Министерство культуры, третьи — что Федеральная служба по охране культурного наследия. Кто-то из сотрудников отдела новейших течений в своем блоге написал, что наши произведения были включены в списки в последний момент и поэтому их и запретили. Однако мои товарищи по группе видели списки с нашими работами еще во время подготовки к выставке, кроме того, часть плакатов висела на московском «Соц-арте» за полгода до всей этой истории.
Потом позвонил куратор выставки Андрей Ерофеев и предложил нам прилететь в Париж. Мы поначалу отказались: раз запретили — так запретили, что уж ехать. Но Ерофеев убеждал, что запретила нас российская сторона, а приглашает французская, так что мы должны приехать и «дать последний бой», то есть показать хоть что-то или выступить с перформансом. Отказываться дальше не было смысла, и мы решили ехать. Потом кто-то из друзей говорил, что, мол, все для нас удачно сложилось — и скандал нам на руку, да и в Париж можно прокатиться. Но сами мы так не думаем. За последнее время у нас во Франции прошли несколько выставок, бывали мы там уже много раз, так что нельзя сказать, что мы испытывали особую радость по поводу происходящего. Да и с коммерческими галереями мы практически не сотрудничаем, и потому не правда, что цена на наши работы куда-то вдруг подскочит. А вот то, что мы их не можем показать, — обидно. Тут надо сказать, что они собой представляли. Это была серия плакатов «Слава России», а также железная конструкция-лайтбокс со встроенными мониторами и обрамлявшими их картинками. Эту конструкцию мы пробивали почти два года, потом несколько месяцев напряженно готовили специально для экспозиции. Причем вся конструкция была запрещена только из-за одной картинки, изображавшей возможное китайское нашествие в Москву. Что именно так насторожило чиновников, мы тоже до конца не поняли. Мы работаем с мифами массового сознания, рисуя страхи обывателя глазами обывателя — будь то глобальное потепление, братоубийственная война, кавказское или китайское вторжение. Поэтому нелепо спрашивать, какая у нас позиция и на чьей мы стороне. Кроме наших были запрещены также все работы группы «Синие носы», работа Мамышева-Монро, на которой он изображен в виде Гитлера, и несколько работ Марии Константиновой и покойного карикатуриста Сысоева.
Запрет был все же наложен на конкретные работы, а не нас как класс, и исходя из этой установки мы с «Синими носами» все же решились в Париже показать что-то другое. У нас был с собой диск с видео, его мы самовольно и воткнули в DVD- проигрыватель за пару часов до вернисажа.
На открытии в «Мезон Руж» была несусветная толпа народа, в газете «Либерасьон» вышел целый разворот, посвященный выставке, и у нас брал интервью телеканал «Арте». Я смею думать, что успех и так бы сопутствовал «Соц-арту», только тональность материалов была бы иной. Негативному имиджу России в глазах французов способствовала не сама выставка, как уверял министр Соколов, а ровно наоборот, вся эта история с запретами.
Крайне благодушную атмосферу вернисажа омрачил лишь один инцидент, когда русский посетитель выбил зуб французскому, обвиняя его в гомосексуальных притязаниях. Я подумал о причудливой смеси русско-французских отношений. И еще о том, что наша эпопея не закончилась и нам остается только гадать, уволят ли Андрея Ерофеева из Третьяковки и закроют ли его отдел новейших течений или нет.
Фото СЕРГЕЯ МИХЕЕВА/КОММЕРСАНТ