"Культуру убивает отсутствие философии"

Художник Эдуард Кочергин о своей новой книге, которая посвящена театру

Художник Эдуард Кочергин выпустил свою новую книгу — "Записки Планшетной крысы". Признанный сценограф — увенчанный лаврами писатель. Эта его третья книга — о театре

Повесть "Медный Гога" театральный художник Эдуард Кочергин (на фото) посвятил своему учителю — Георгию Товстоногову

Фото: Алексей Николаев, Коммерсантъ

"Записки Планшетной крысы" — это воспоминания о выдающихся мастерах сцены (она же на их языке "планшет") — бутафорах, столярах, осветителях, макетчиках, а также об актерах и режиссерах. В книгу включена повесть "Медный Гога", посвященная Георгию Товстоногову. О театре — ушедшем и настоящем, о героях и творцах сцены, о фиаско, которое постигло компьютерные технологии в театре, Эдуард Кочергин рассказал "Огоньку".

— Вместе с хорошей новостью о выходе ваших "Записок Планшетной крысы" пришла новость печальная: умер критик Виктор Топоров, придумавший премию "Национальный бестселлер". Вы получили эту награду за свою предыдущую книгу "Крещенные крестами". Топоров был известен как человек резкий. А как относился к вам — театральному художнику, оказавшемуся в литераторских рядах?

— Топоров, собственно, и создал "Нацбест", под него и деньги находились. Как они будут жить после него, не знаю. Но наш город потерял мощного, авторитетного человека, огромного профессионала. Потому что он и литературовед, и переводчик. Говорят, что он злой. Он просто не боялся писать и критиковать, как считал нужным. Он был хранителем высокого вкуса в литературе. А это замечательная миссия. Я говорю со стороны, как художник. Вкусовая категория в теперешнее время адски важна, так как произошло полное падение вкуса во всех отраслях — в изобразительном искусстве, в литературе, во всех видах визуального искусства, к ним относятся и кино с телевидением. Топоров был одним из воителей вкуса.

— Вы не раз говорили, что книги "Крещенные крестами" и "Ангелова кукла" стали исполнением миссии. Это были автобиографические рассказы детдомовца, сына врагов народа, воспитанника "специалистов" из НКВД, воров, улицы, зарисовки о людях, живших в послевоенном Ленинграде. Наконец-то дошла очередь до театра?

— Я обязан был сделать ее, потому что на театр жизнь положил. Мне давно все говорили, почему ты ничего не пишешь о театре? Вот выдал.

— О знаменитом режиссере Георгии Товстоногове многое написано и при жизни его, и после смерти. Вот и ваша ода — повесть "Медный Гога" — зазвучала в этом хоре.

— Я не стремился создать оду. Я написал о наших взаимоотношениях. Меня-то он главным образом интересовал как профессионал в искусстве. Я с ним сделал 30 спектаклей.

— Кем для вас был Товстоногов — соавтором, начальником, работодателем?

— Соавтором, конечно. В какой-то мере работодателем — я служил у него в театре, он мне предложил стать главным художником БДТ в 1972 году. Но он был настоящим соавтором. Я делал его спектакли, работая с ним как бы в поддавки. Он — мне, я — ему. У художников же свои категории, у режиссеров свои, и когда это соединяется, получаются интересные, неожиданные, вещи.

— А со временем отношения менялись? Вот вы оба молоды, вот вы оба знамениты...

— Но он старше меня, извините, и намного! Он не обращался со мной как с мальчишкой, а был со мной на "вы". Товстоногов очень умный человек и для него главным критерием был не возраст, а профессионализм. Отношения наши всегда строились на равных. Если не на равных, значит, он диктует, а я исполняю? Это уже была бы другая история и другой результат. Другая философия. Когда художник просто исполнитель, он не привносит свои идеи. А Товстоногову нужны были идеи художника. Именно это-то и обогащает театральную профессию, театральную жизнь, режиссера.

— Как рождались ваши совместные спектакли? Он находил пьесу и звонил вам или приглашал в кабинет, излагал свои идеи?

— Было по-всякому. И звонил, и приглашал в кабинет. А вот идеи мне не предлагались. Если он предлагал идеи, то сам все и делал. Я ему говорил: "Вы все придумали, в театре есть гениальный макетчик, он сделает все, как вам надо". Несколько спектаклей Товстоногов оформлял сам. Нет, он обращался ко мне не с идеей оформления, а с идеей постановки. Если Георгий Александрович что-то брал, то он знал, про что он будет ставить. Не как, а про что, с какими мыслями должен уйти зритель из зала. Иначе он за пьесу не брался. В отличие от многих режиссеров, которые берут произведение и не знают, что из этого получится, по принципу "понравилось..."

— У Товстоногова были неудачи?

— Конечно. Живой человек может ошибаться. Правда, он их сразу снимал и о них мало кто знает. Были спектакли рядовые, лучше-хуже, были и конъюнктурные по драматургии, их власти заставляли делать, но даже постановки этой категории выпускались на высоком уровне. А сейчас что, лучше? Сплошную коммерческую пошлятину выпускают. Это что, разве не конъюнктура?

— Вы Советский Союз неизменно ругаете, а культура тогда была выше?

— В смысле вкусовом — да, конечно, несравненно выше.

— Значит, высокий уровень культуры сформирован был благодаря запретам, цензуре, идеологическим установкам?

— Может быть, и так. А еще благодаря профессионалам. Товстоногов был профессионалом. Он был беспартийным, но его, конечно, вызывали в Смольный. Тогдашний глава города Романов всячески его преследовал, считал его сионистом, евреем. Романов не дал ему поставить фильм "Мертвые души". Это должен был быть очень интересный фильм! Особенно учитывая то, что в фильме сыграл бы весь букет артистов БДТ. Романов старался выжить Товстоногова из Ленинграда. И нашему Гоге уже предлагали стать главным режиссером Театра им. Моссовета. Но Москва это как-то остановила, кто-то "наверху" сказал Романову: "Что же вы делаете, зачем лишать город его бренда?" Я делал в ту пору спектакль в Моссовете, поэтому был в курсе, что театр должен возглавить Товстоногов.

— А вы бы за ним поехали?

— За ним бы поехал.

— Состоялся бы без знаменитого режиссера Товстоногова знаменитый сценограф Кочергин?

— Не знаю... Государственную премию я получил за "Царей" в Театре им. Комиссаржевской, до БДТ. (Это были спектакли "Царь Федор Иоаннович", "Смерть Иоанна Грозного", "Царь Борис" по Алексею Толстому.— "О"). Мне повезло, что я работал с Товстоноговым. Но я также работал и с Додиным. Со Львом Додиным мы сделали 18 спектаклей. И это тоже было интересное сотворчество. Получились "Дом", "Братья и сестры", "Бесы", "Вишневый сад" — целая выставка спектаклей-событий.

— У вас в Питере есть конкуренты, главные художники театров, работы которых вас восхищают?

— У меня нет никаких конкурентов в смысле соперничества. Наша работа не спорт. Я ни с кем не конкурирую, наоборот, рад, когда у кого-то получается что-то очень хорошо. Чем больше хороших декораций, тем выше уровень, тем интереснее и мне работать. Каждый режиссер приглашает того художника, который ему нужен, близок. Но в целом у нас пока держится высокий уровень. У нас хорошая школа. Если уровень будет падать, то и мою планку режиссеры будут опускать, и от меня начнут требовать китч. Тогда мне придется из театра уйти.

— Кто из вашего цеха сегодня вам интересен?

— В первую очередь Александр Шишкин. Очень интересный художник. Мои ученики тоже работают хорошо. Это Олег Головко, он недавно сделал отличные декорации к постановке БДТ в нашем филиале театра на Каменном острове "Калека с острова Инишмаан". Александр Орлов, заслуженный художник России, лауреат Государственной премии — тоже мой ученик. С ним работает его жена, замечательный художник по костюмам и вообще театральный художник — Ира Череднякова. А Саша Мохов в паре с Машей Лука? Мои ученики. Я преподаю с 1969 года.

— Ученики владеют тайной сценического пространства?

— Как вы думаете, если они получают звания, это о чем-то говорит? Стал уже народным главный художник Челябинской оперы, мой парень. А сколько ребят, получивших всякие "Золотые маски" и "Софиты"... Их полно, моих учеников. В Перми главный художник оперы — моя девочка. Уже вся в бриллиантах ходит, объездила весь мир! (Улыбается.) В порядке они, мои ребята. Я пустышек не делаю. Половина поступивших сходят с дистанции. Приходят 15-20 человек, остается дюжина.

— Зритель пошел другой, он приучен к телевизору и к компьютеру, ему подавай виртуальные эффекты. Как вписываются в эту реальность художники школы Кочергина, обученные в классическом стиле?

— Категории изобразительного искусства не меняются. Меняется технология, а законы ритма, масштаба, сомасштабности, категории цвета — они неизменны. Эти классические категории можно применять где угодно, в том числе и в телевизоре, и в компьютере. На смену холсту, бумаге и кисти пришел компьютер. Но мы технологически все равно от всех отстаем, и жизнь показала, что нам нет смысла гнать, наверстывать. Между прочим, я еще в 1966 году видел в Европе телевизионный театр! В Голландии тогда уже был создан театр, построенный на электронике. И что? Он просуществовал лет восемь-десять и исчез.

— А вам новые технологии нравятся?

— Что значит, нравятся или не нравятся? Они существуют, я их принимаю. Вот лежит мобильный телефон, я знаю, как он включается и выключается. Важно, чтобы спектакль был хороший, а как он сделан, с помощью электроники или по старинке, неважно. Но у компьютера, к сожалению, нет физиологии. А физиологическая сторона в искусстве очень важна. Ощущение цвета, сочетания, фактура материалов — компьютеру это не под силу. Да и само рисование, упругость линий, сдвиги упругостей, синкопирование их — все это ручная работа. Компьютер лишает индивидуальности, не может передать природу автора. Все-таки изобразительная сторона, она зависит от руки, от человека.

— Сейчас дети убеждены в том, что пальцы нужны человеку для того, чтобы нажимать на клавиши компьютера. С учениками у вас конфликта на этой почве нет?

— Я вам скажу простую вещь: компьютерные эскизы музеи не покупают, а если какие-то распечатки и покупают, то в качестве документов. А вещи, сделанные от руки, покупают. У меня пять лет назад была выставка в Русском музее, а в прошлом году, к 75-летию, была выставка в Бахрушинском музее. И многие мои работы куплены музеями. Они вошли в историю театра. Молодежь это понимает, между прочим. Когда им объясняешь: "Ребята, музеям или ценителям искусства ваши компьютерные виртуальные работы и спецэффекты будут не нужны, а ваша фамилия останется лишь в афишах",— глаза у них загораются. Мы студентов учим вручную рисовать эскизы костюмов, декораций. При этом они все другое, необходимое, делают и на компьютере.

А всеобщий вкусовой "падеж" в нашем прикладном деле случился еще и потому, что расплодились скоротечные курсы, которые за три с половиной месяца "лепят" дизайнеров. Я с таким "специалистом" столкнулся в родном АБДТ. Администраторы кого-то нашли для изготовления программок, плаката и книги к 90-летию театра. Приходит тип, приносит мне фигню: распечатанные листы с раскиданными как попало фотографиями. У него ни вкуса, ни культуры, он не знает, что такое композиция, не понимает, что такое ритм, что такое масштаб. Я спрашиваю: "Молодой человек, вы где-нибудь учились?" И он с апломбом отвечает, что он дизайнер, курсы оканчивал. Те самые, трехмесячные. Я его выгнал.

— Но дизайнера, возможно, директор привел, простого паренька, по конкурсу...

— Я и директору не позволю вмешиваться в мою работу! Нормальный директор доверяет своему художнику. Гога, между прочим, был нормальным директором. Он был потрясающим организатором, или, как сейчас это называется, менеджером. Он собрал вокруг себя букет артистов и всех помощников и каждому из нас полностью доверял. Театр — это команда профессионалов, мощных типов, поэтому из Москвы к нам приезжали на спектакли поездами.

— Книга ваша, несмотря на забавные порой истории, все-таки пронизана горечью. Был театр, интересные люди, и вот пришли новые "рулевые", а он все равно умер.

— Так и получилось, между прочим. Театра практически нет, того, который был. Хотя артисты остались. Хорошие артисты! А театра самого — нет. Нет философии того театра, который был у Товстоногова. Был репертуар, который артисты поднимали, сохраняя при этом уровень ремесла. Понимаете? Случайный репертуар посттовстоноговского периода ничего к истории АБДТ не добавил.

— В 2004 году артисты выбрали своим руководителем режиссера Темура Чхеидзе от тоски по грузинскому шарму Товстоногова?

— Нет, это все же выбирали не артисты, а остававшийся "за Товстоногова" Кирилл Лавров. Чхеидзе удачно поставил первый спектакль "Коварство и любовь", но с режиссурой в театре его периода было плохо. И сейчас плохо, извините.

— И вот пришел Андрей Могучий. Есть надежда на возрождение высокого статуса АБДТ?

— Да, надежда появилась. Конечно, возникнет что-то другое, потому что повторить товстоноговский театр невозможно. Дай бог, чтобы возникло что-то другое, но хорошее!

— У Могучего амплуа режиссера не для массового зрителя, не всем нравится его футуризм, увлечение машинерией.

— Товстоногов тоже не всем нравился. Пускай Могучий увлечен машинерией, у меня вон, в "Братьях и сестрах", да и в "Бесах", тоже все двигалось. Теперь все равно все зависит от самого Андрея. Кстати, пока есть артисты товстоноговской школы, ему придется с ними считаться. Не выгонять же их всех?!

— Можно предположить, что они, "старики", начнут его критиковать?

— Он еще не сделал ни одного спектакля, поэтому мы можем только лишь предполагать, что нас ждет впереди. У него хорошие данные и как тип он интересный. У него же получилось в Александринском театре. Может быть, и у нас получится. На петербургском театральном небосклоне он пока самая яркая звезда. К сожалению, ему приходится заниматься не творчеством, а реконструкцией. Театр три года скитается. Год назад наше здание должны были сдать.

— Вам реконструкция понравилась?

— Ремонт нормальный. Только теперь, с назначением Могучего, будут сцену переделывать. Он убедил министров в том, что сцену надо переделать на современную, со всеми техническими новшествами. И они ему, кажется, поверили, на переделку выделят дополнительные средства.

— Правда ли, что по вашему настоянию в здании сейчас возрождают художественно-производственные мастерские, разобранные при Чхеидзе?

— Нет, мастерские у нас всегда были. Но технический директор Чхеидзе убрал оттуда работавших там людей. Ему было выгодно делать заказы на стороне. Это была настоящая беда — никакие заказы декораций на стороне, никакой "аутсорсинг" не способны вдохнуть в постановку волшебство. Чтобы спектакль стал культурным явлением в истории города, страны, важно, чтобы в мастерских, в сердце театра, жили и работали специалисты, свои, родные, бэдэтэшники.

— Они и есть главные герои вашей новой книги...

— Тех, уникальных, мастеров уже почти нет. Людей будем искать. Хотя это очень тяжело. Товстоногов собирал их несколько лет, а его главное детище разорили.

— Быть может, кого-то еще можно вернуть... А как вернуть ощущение храма?

— Сделать замечательный театр с прекрасными постановками, на которые бы ходил народ, можно. А вот перевернуть сознание... Театр не существует сам по себе, вне общества. Как тончайшее нервное окончание, он очень остро реагирует на то, что происходит. Упала культура в стране — упал театр. Люди моего поколения имена себе сделали благодаря вечным духовным ценностям. А если их нет? Если главным в жизни людей стали деньги? Надо всю страну возвращать на духовные начала.

Беседовала Наталья Шергина. Санкт-Петербург<

Рисовальный человек

Досье

Эдуард Кочергин родился в 1937 году в Ленинграде. Его родители были репрессированы, а он сам в возрасте трех лет попал сначала в детдом, а позже эвакуирован в Сибирь. В 1960 году после окончания Ленинградского театрального института им. Островского начинает работать в Малом государственном академическом театре оперы и балета. С 1963 по 1966 год работает главным художником Ленинградского театра драмы и комедии (ныне Театр на Литейном), позже в Театре Веры Комиссаржевской. Этапной в творчестве Кочергина стала встреча с режиссером Львом Додиным: в соавторстве ими созданы спектакли "Разбойник" К. Чапека, "Недоросль" Д. Фонвизина, "Живи и помни" по В. Распутину и другие. С  1972 года Кочергин является главным художником Большого драматического театра им. Максима Горького (с 1992 года им. Товстоногова). В 2009 году Кочергин выпускает книгу "Ангелова кукла. Рассказы рисовального человека". В 2011 году выходит книга "Крещенные крестами", в 2013-м — "Записки Планшетной крысы". Все книги автобиографичны.

Подготовила Полина Щербакова

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...