В Лужниках начались показы «Kooza» — нового шоу Cirque Du Soleil. Ключевую роль в музыкальном сопровождении спектакля играет мультиинструменталист русского происхождения САША ИВАНОВ, много лет работающий в звукозаписывающей и кинематографической индустрии США. БОРИС БАРАБАНОВ встретился с соотечественником накануне премьеры.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
— Играть в оркестре в цирке ваша детская мечта?
— Нет, к этой работе я пришел, пройдя несколько этапов. Я окончил школу имени Гнесиных по классу саксофона. Кстати, ее здание на Арбате сейчас открыли после десятилетнего ремонта, несмотря на то что его хотели у нее отобрать. 11 лет обучения, в котором сочетается музыкальное и общее образование,— ничего подобного я не видел нигде в мире. Бабушка возила меня в нее из Выхино — час туда, час обратно… Так вот, образование я получил как классический саксофонист, не джазовый.
— Редкая профессия…
— Саксофон был изобретен как классический инструмент. Ему 160 лет. Классического репертуара для него очень мало, хотя для него писали и Рахманинов, и Мусоргский, и Стравинский. Но в симфоническом оркестре места для саксофониста нет, его приглашают, когда нужно. К 20 годам я переиграл весь классический репертуар, дальше был только джаз. Для классических саксофонистов джаз — сложная вещь, нужно уметь раскрепоститься. И тем не менее я решил поступать в Berkley College Of Music — Мекку всех джазменов. Я накопил денег на билет, прилетел в Нью-Йорк, потом поехал в Бостон на прослушивание, где показал в том числе и собственные сочинения. И неожиданно был принят, причем на полную стипендиею. Причем параллельно я поступил в Manhattan School of Music как классический саксофонист — сразу на третий курс. Но выбор сделал в пользу Бостона. Сейчас я думаю, что сделал ошибку. В Нью-Йорке карьера сложилась бы быстрее. Короче, документы о приеме в колледж я получил за день до истечения туристической визы. Через два года истекла и студенческая виза, и я стал нелегалом. И в этом качестве стал играть в довольно известной бостонской рок-группе Catunes. Я играл с ними четыре года, но все же понял, что я не рокер. И решил переехать в Лос-Анджелес, где все пришлось начинать с нуля.
— Естественно, в киноиндустрии.
— Сначала я преподавал. И еще работал продавцом в магазине Guitar Center. И вот там меня настигла киноиндустрия в лице одной покупательницы, которая закупила у нас аппаратуры на $15 тыс. И выяснилось, что она занята в производстве независимого фильма о русской царской семье. В проекте были заняты Джон Малкович и Элизабет Тейлор. Исключительно по ее рассказам я написал и выслал ей музыку для пары сцен. В итоге фильм так и не вышел. Но я приобрел достаточно знакомств, чтобы начать писать музыку для кино. Сначала для студенческих фильмов, потом был фильм «Добро пожаловать в рай» с Джессикой Альбой. Потом появилась еще работа для крупного лейбла «Vitamin Records» в Лос-Анджелесе. Я сделал много аранжировок произведений известных артистов для струнного квартета The Vitamin String Quartet. Это отдельная субкультура. Струнные трибьюты зачастую издаются практически одновременно с новыми альбомами звезд и хорошо продаются в iTunes, как, например, наш альбом с песнями Леди Гаги. Большая работа была с Дэнни Эльфманом в его только что построенной студии: я делал аранжировки для ремейка саундтрека к фильму Тима Бёртона «Кошмар перед Рождеством». Причем Disney попросили у Vitamin Records их лучшего аранжировщика, и они порекомендовали меня.
— Как в вашей жизни появился Cirque Du Soleil?
— Они искали мультиинструменталиста для нового спектакля. Мне порекомендовали принять участие в прослушивании. Я решил: почему бы нет? В итоге в спектакле «Kooza» я играю на восьми инструментах — на саксофоне, клавишных, гитаре и народных духовых. Мне нужно было бросить все в Лос-Анджелесе, мои обязательства предусматривали еще месяц работы, но предложение Cirque Du Soleil перевесило. Они предложили отличный социальный пакет. Прежде всего, это трехкомнатная квартира в центре города, где мы гастролируем. В Токио одна аренда квартиры стоила $8 тыс. в месяц. И все остальное за их счет. Они сказали: «Ты платишь только за мобильный телефон». Но это десять шоу в неделю! В Токио люди приходят на спектакль, чтобы решить, нравится им или нет. Если нравится, они начинают ходить. Один парень пришел около 30 раз, мы его уже знали в лицо. И это при цене билета $250. Потом он за нами летал по Японии.
— Каков ваш вклад в «Kooza», кроме исполнительского?
— Мы играем произведения, которые сочинил композитор шоу Жан-Франсуа Коте. Иерархия в Cirque Du Soleil строже, чем в банке или в аптеке, хотя на первый взгляд все очень расслабленные. Правда, сейчас я пишу музыку для акробатического номера, который сделали наши парень и девушка. Они будут показывать его вне Cirque Du Soleil.
— А какие у вас перспективы в цирке?
— Cirque Du Soleil переживает финансовые проблемы. Весной без работы остались 400 сотрудников компании. Это результат мирового финансового кризиса. Директор цирка честно заявил: «Мы понимаем, что потеряем очень много талантов. Но мы делаем это, чтобы остаться на плаву». «Обрезать семью» — это, я думаю, было для него болезненное решение. Расслабленный, артистический, по-настоящему цирковой дух шатра Cirque Du Soleil — это, конечно, заслуга Ги Лалиберте, потому что он был уличным клоуном. Если бы мы принадлежали корпорации, например Disney, все было бы совершенно по-другому.
— В чем же проблема?
— Проблема в том, что все расходы компания осуществляет в очень сильном канадском долларе, а доходы — в разных валютах с разной степенью стабильности. На каждое шоу в канадском офисе приходилось 200 сотрудников. Два шоу закрыли, и они вроде бы уже и не нужны. Шоу «Kooza» сократилось по длительности с двух с половиной часов до двух актов по 50 минут. Минус один номер — минус восемь человек из труппы. И с квартирами по $8 тыс. тоже все закончилось. В шоу-индустрии у Cirque Du Soleil все равно нет аналогов по части заботы о членах труппы. Но с семьями теперь ездить на гастроли нельзя, все будут жить по отелям. Хотите путешествовать с женой и двумя детьми — пожалуйста, за свой счет. Это многих не устраивает. Представьте себе, у нас повара с высшим образованием при каждой труппе работали, готовили из дорогих ингредиентов. Но уже сейчас получается, что повар должен брать с мой дочки $10 за персик. У нас для каждого ребенка старше пяти лет были предусмотрены персональные педагоги в каждой стране. То есть фактически своя школа при каждой труппе. Дети артистов (и дети-артисты) получали официальное образование на двух языках. Со следующего года этого не будет. А у меня дочке четыре года, надо думать об образовании. Мой контракт закончится в июле. Я подал заявку на участие в одном из стационарных шоу. Но, похоже, придется вернуться к музыке для кино. Возможно, буду работать и в России.