Ходорковскому и Лебедеву не удастся обжаловать решение Верховного суда. Такое мнение высказал во вторник глава комитета Госдумы по уголовному законодательству Павел Крашенинников. На вопросы ведущего Бориса Блохина ответил политолог Дмитрий Орешкин.
Фото: Александр Вайнштейн, Коммерсантъ / купить фото
Верховный суд отказался отменить второй приговор по делу ЮКОСа, но смягчил его. Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву снизили срок на два месяца — до 10 лет и 10 месяцев. Таким образом, они выйдут на свободу в августе и мае 2014 года соответственно.
— Насколько оправданно снижение срока всего на два месяца? Ожидали ли вы, может быть, другого решения?
— Мне трудно судить, насколько оправданно. Это все-таки тонкие юридические детали, связанные с кассацией. Мне кажется, что здесь другая проблема: вряд ли Верховный суд мог принять другое решение, не ставя себя под удар со стороны исполнительной власти. С одной стороны, юридически понятно, что там были зацепки, касающиеся, например, отсутствия снижения срока в связи со снижением вменяемой суммы хищения. Там ведь примерно на треть эту сумму снизили, а срок скостить забыли. Хотя, я думаю, надо было не на треть.
— Такое компромиссное решение было принято?
— Конечно, компромиссное. При этом удивительно, что они хотя бы на два месяца согласились. Это, в общем, тоже требует некоторого гражданского мужества. Так что обид никаких не должно быть. Я думаю, что сами сидящие в тюрьме понимали, что особенно ожидать нечего.
— Как вы считаете, после решения Верховного суда все эти разговоры о возможном третьем деле Ходорковского и Лебедева прекратятся? Или все-таки такое развитие событий вероятно?
— Эти разговоры прекратятся. Потому что у нас приближается Олимпиада, до Олимпиады эти разговоры не в интересах высшего начальства. А вот что будет после Олимпиады, тут никто сказать не может.
— Какого-то развития событий можно ждать уже после февраля 2014 года, не раньше?
— Конечно. Потому что сейчас слишком много соображений на счет того, что Олимпийские игры можно использовать как способ давления на путинскую администрацию, и этого, собственно, уже никто не скрывает. Накопилось достаточно много поводов: и Pussy Riot, и Магнитский, и запрет усыновления детей за рубежом, и так далее. Конечно, России очень не хочется, чтобы хоть каким-то боком Олимпиада пострадала. Поэтому, я думаю, сейчас все такие жесткие действия будут временно приостановлены. Будут ли они восстановлены потом, судить не могу.
— Но все-таки представим, что выходят Ходорковский и Лебедев именно тогда, когда постановил Верховный суд — в августе и мае 2014 года. А что дальше? Сможет ли Ходорковский стать реальной политической фигурой? Какое его будущее вы видите?
— Я не думаю, не дай бог ему. Вы сами представьте, после десяти лет в отрыве от семьи, от детей, от возможности поехать куда-то, вообще вздохнуть всей грудью, какая тут политика. Другое дело, что из него, помимо его желания, делают какой-то политический образ, причем далеко не всегда с добрыми по отношению к нему намерениями. Потому что это некоторый такой провокационный способ заставить власть упрятать его еще поглубже. Потому что власть у нас очень боязлива насчет политической альтернативы. Мне кажется, что после такого срока, после такой тяжелой истории, лет несколько, по крайней мере, надо в себя приходить.
— Ыы считаете, что господин Ходорковский каким-то образом, может быть, на время уйдет с этого публичного поприща, о нем не будет ничего слышно, а потом, может быть, через несколько лет займется какими-то политическими проблемами?
— Кто знает, что будет потом? Просто поставьте себя на его место: человек, вернувшийся после десятилетней отсидки, сразу кидается в политическую деятельность. Да нет, это совершенно нереально и по-человечески, и политически. В общем, ни к чему. А то, что будет через три-четыре года после выхода Лебедева и Ходорковского на свободу — тогда будет совершенно другая и политическая ситуация, и во главе страны будет стоять уже другой человек. Соответственно, в другой рот будут смотреть правоохранительные органы.