Михайловский театр представил премьеру "Летучего голландца" в постановке Василия Бархатова, который с этого месяца стал худруком оперной труппы театра
Завершившийся сезон войдет в историю российской оперной сцены как время стратегических перемен: за считаные месяцы на рынке музыкального театра произошел ряд тектонических сдвигов, радикально изменивших расстановку сил, остававшуюся непоколебимой с начала нулевых. Кто мог спрогнозировать удручающий конец целой эпохи в жизни Большого театра, превращенного экс-директором Анатолием Иксановым и его подопечными из памятника своему былому величию в одну из ключевых культурных институций страны? Кто еще недавно мог подумать, что статус "места силы" закрепится не за столичным, а за региональным оперным домом? Но ничего сопоставимого по актуальности и мощи с пермскими премьерами Теодора Курентзиса на отечественных подмостках за год не происходило. Кто мог представить, что давно, казалось, утратившая интерес к крупной театральной форме российская композиторская школа выдаст в числе других оперных премьер два шедевра — представленного на сцене Большого театра "Франциска" Сергея Невского и прозвучавших в эрмитажном Главном штабе "Два акта" Владимира Раннева? И уж точно никто не смог бы предположить, что перемены затронут даже привычно непоколебимый театральный пейзаж Северной столицы: впервые за несколько десятилетий традиционная монополия Мариинского театра на демонстрацию сильных художественных жестов оказалась всерьез оспорена не москвичами, но самими петербуржцами.
Два эпицентра оперного Петербурга — Театральную площадь и площадь Искусств — связала в минувшем сезоне высоковольтная дуга конкуренции. Долго мыкавшийся в поисках идентичности Михайловский театр наконец-то собрал в кулак весь свой потенциал и выдал за 10 месяцев три премьеры, одна амбициознее другой. В Михайловском не побоялись оскорбить чувства оперных консерваторов "Евгением Онегиным" в режиссуре Андрея Жолдака; рискнули кассой, сделав культуртрегерскую ставку на не слишком популярный в пенатах репертуар ХХ века и заслужив в итоге почетные лавры единственного в России театра, отметившего столетие Бенджамина Бриттена премьерой его "Билли Бадда". Едва ли не самый эффектный coup de theatre, впрочем, был заготовлен под занавес сезона: в начале месяца генеральный директор Владимир Кехман объявил о назначении на пост художественного руководителя оперной труппы 29-летнего Василия Бархатова. Имя молодого режиссера до недавнего времени устойчиво ассоциировалось с Мариинским театром, где Бархатов поставил восемь спектаклей и обзавелся репутацией одной из ключевых фигур российской музыкальной сцены. Визитной карточкой Бархатова в его новом творческо-административном статусе стал "Летучий голландец" Рихарда Вагнера, выпущенный в соавторстве с экс-петербуржцем, а ныне главным дирижером Ливерпульского филармонического оркестра Василием Петренко.
В сравнении с предыдущей работой Бархатова — мариинской "Русалкой" Александра Даргомыжского — дебютная постановка в Михайловском смотрится вполне традиционно. В "Летучем голландце" режиссура не входит в активный диалог с музыкальным первоисточником, ограничиваясь лишь желанием пересказать канонический сюжет собственными словами. На пару с художником Николаем Симоновым Бархатов поселил вагнеровских героев в безымянный городок на берегу океана: курортный быт, шезлонги, пляжное кафе и разомлевшие от солнца и безделья современные бюргеры. В центре сценической композиции — три стоящих на деревянных сваях бокса, действие в которых разворачивается параллельно. Вот в одном из них кипит работа над экранизацией старинной легенды о корабле-призраке: играющий разуверившегося в человеческой верности капитана актер не в силах совладать с собственными эмоциями и срывает съемку. Вот в другом боксе актер в очередной раз застает свою жену в постели с любовником. Вот в третьем боксе юная девушка смотрит в кинотеатре только что вышедшего в прокат "Летучего голландца" и понимает, что исполнитель главной роли не просто играет драму своего персонажа, но переживает собственную разочарованность в жизни. Случайно познакомившись с отцом героини, оставшийся без работы актер просит ее руки, а экранная реальность постепенно вытесняет окружающую действительность — и вот уже в кульминационной сцене любовного дуэта подмостки превращаются в павильон киностудии, а пара протагонистов — в идеальных то ли оперных, то ли киношных любовников. Накал их чувств по Бархатову оказывается не совместим с обыденной жизнью: для того чтобы навсегда остаться наедине друг с другом, в финале спектакля им приходится покончить с собой.
Вагнер по-прежнему остается для российских театров смутным объектом желания: постановка его партитур — обряд инициации, знак перехода в высшую оперную лигу. Пришвартовавшись на площади Искусств, "Летучий голландец" обозначил важную веху в истории петербургской сцены: отныне Вагнера можно услышать не только в Мариинском театре. Эта премьера важна главным образом как политический жест, и не так уж важно, что в тексте спектакля невооруженным глазом заметна та спешка, с которой он выпускался. Изначально "Голландца" должна была ставить режиссер франкфуртского "Кольца нибелунга" Вера Немирова, но в последний момент она сошла с дистанции. Воспитанный стахановскими мариинскими авралами, Василий Бархатов азартно ввязался в работу за три месяца до премьеры и сочинил в итоге спектакль, сюжетов которого иным режиссерам хватило бы на несколько постановок. Смысловые швы при этом торчат в сценическом тексте наружу, а важные сюжетные линии бесследно теряются на пути к финалу — "Летучему голландцу" показана основательная редактура. Впрочем, даже со всеми своими несовершенствами спектакль не перестает оставаться событием: оперный застой последних лет приучил ценить любую режиссерскую попытку мыслить вне привычных оперных шаблонов, а это как раз то ценное, что всегда отличало постановки Бархатова. В новом сезоне борьбу со стереотипами продолжит худрук БДТ Андрей Могучий: лидер постперестроечного режиссерского поколения поставит "Царскую невесту" Римского-Корсакова — останавливаться в реализации своего стремления к переделу оперного рынка в Михайловском определенно не намерены.