Фестиваль классическая музыка
Не сказать, что появлению в Москве оперы Берлиоза "Бенвенуто Челлини" в исполнении солистов, хора и оркестра Мариинского театра во главе с Валерием Гергиевым в последний день московского Пасхального фестиваля повезло с погодными условиями. Дело было в жарком аду, когда в переполненном БЗК нечем было дышать не только публике, но и музыкантам. Шепоты и громы слушала ЮЛИЯ БЕДЕРОВА.
Героизм концертного исполнения партитуры длиной три с половиной часа был отчетливо слышен не только в том, что исполнители дошли до конца без потерь. Здесь каждая нота дышала героикой. "Бенвенуто Челлини" — уже второй оперный Берлиоз в концертном исполнении Мариинки и Гергиева в привычно суматошных программах московского Пасхального фестиваля. Несколько лет назад на той же сцене БЗК уже звучали грандиозные "Троянцы". То исполнение закончилось примерно к полуночи, не все слушатели дотянули до финала, но те, кто оставался до конца, потом никогда об этом не пожалели. Так и теперь.
"Бенвенуто Челлини" по легендарной автобиографии ученика Микеланджело (и немного еще по Гофману) — это ранняя опера Берлиоза. "Фантастическая симфония" — манифест французского романтизма — в тот момент была уже написана. "Ромео и Джульетта", "Осуждение Фауста", "Троянцы" были впереди. Опера про Челлини, ренессансный по духу и форме гимн художнику и хулигану, у Берлиоза вышла грандиозным драматически-симфонически-ораториально-оперным полотном при всей невозможности такого жанра. Полным гротеска, привкуса фантастики в сумасбродстве будничных событий, живописности и возвышенности. Но парижская публика совершенно забраковала ни на что не похожий театральный роман-симфонию с карнавалом, переодеваниями, убийством, ариями папы римского и любовными ансамблями не слабее тех, какие Вагнер в тот момент еще не написал.
Опера почти в буквальном смысле с грохотом провалилась. И если бы не Лист, потом прославивший в Веймаре неудачливые партитуры коллег, возможно, пропала бы совсем. Впрочем, XX век все равно повытаскивал из запасников все, что только возможно, и составил счастье многих полузабытых партитур. "Челлини" — одна из самых превосходных находок. Но и сейчас ее не назовешь репертуарным шлягером — опера сокрушительно сложна, масштабна и не для всех подъемна прежде всего музыкально.
Мариинский театр в ней выглядел не просто достойно, а сокрушительно. Ровный ансамбль солистов без слабых звеньев звучал ударной батареей. Хор, послушно обрисовывая дирижерские идеи баланса, то сидя, то стоя, шептал и гремел, вписываясь в прихотливый симфонизированный рисунок наравне с сольными партиями. Оркестр был на высоте, и хотя временами могло показаться, что духовые полностью накрывают партитуру, им можно поставить памятник. Гергиев придумал все так, что опера разделилась на два действия и зазвучала в излюбленном гергиевском духе — цепочкой нарастающих зубодробительных кульминаций. Вал за валом, в стремительных темпах и без потери деталей.
Кудрявая многословная форма звучала стройно и понятно. А французский язык (в публике обсуждали, что надо же, можно расслышать каждое слово) не помешал закрученной коллизии "Челлини" оказаться совершенно ясной.
В исполнении было отчетливо слышно и внятно, насколько инструментальны у Берлиоза вокальные партии, до какой степени вся эта конструкция — пышная симфония. Как вальяжна хоровая полифония, как щедро Берлиоз может бросить поверх хоровой фуги шопенообразную мелодию и сразу о ней забыть, как много в звучании "Челлини" блестящего моцартианства, суровой учености и наступающего позднеромантического исступления. Как простая искусность сменяется по-барочному сумасшедшими фресками, а всю мудреную изобретательность вдруг сдувает вокальным ветром томительного мелодизма.
Любопытно, что опера про Челлини (роль дельно отработал Сергей Семишкур) оказалась оперой про Терезу, его возлюбленную. Не только удельный вес партии, ее разнообразие и головокружительная сложность, но и вокальная и артистическая выносливость Анастасии Калагиной сделали так, что ансамбль солистов словно вынес партитуру на плечах певицы. И ничто не могло этого впечатления изменить — ни традиционно очаровательная работа Геннадия Беззубенкова (папа Климент VII), ни замечательно огромный голос Юлии Маточкиной (она чудесно спела партию ученика Асканио), ни виртуозная вокальная проза роли Бальдуччо в исполнении Юрия Воробьева, ни точная комедийная жизнь на сцене и в звуке Андрея Попова (Фьерамоска).
Вообще, о выносливости в течение вечера приходилось думать не раз. И хотя весь "Челлини" — собрание виртуозных пьес с безумным ритмическим профилем и пропитывающей всю конструкцию оркестровой иронией — рассказывал не только про художественные, но и про спортивные по духу успехи театра, все-таки обезоруживающий блеск натренированной интерпретации небывалой в Москве берлиозовской фантасмагории показался и приятнее, и важнее.