Музей реставрация
Фото: AP
Фото: Reuters / REUTERS/Michael Kooren
Фото: Reuters / REUTERS/Vincent Mentzel/Rijksmuseum/Handout
Фото: Reuters / REUTERS/Vincent Mentzel/Rijksmuseum/Handout
Сегодня на троне Нидерландов королеву Беатрикс сменит ее сын Виллем-Александр. Одним из последних общественных событий с участием уходящей королевы стало недавнее открытие амстердамского Государственного музея (Rijksmuseum) после десятилетней реконструкции — и, кстати сказать, даже вчерашний прием по случаю предстоящего династического события проходил именно в этом знаменитом музее. Метаморфозы обновленного Рейксмюсеума комментирует СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Есть большие музеи, которые хвастаются тем, что общая схема развески живописи у них свято соблюдается с XIX века. Теперешний Рейксмюсеум не из таких. Директор музея Вим Пейбес неустанно повторяет, что теперь на своем историческом месте осталось только одно-единственное полотно — оно же самое знаменитое — "Ночной дозор" Рембрандта. Прославленный портрет стрелков роты капитана Кока на манер эдакого алтарного образа висит в Галерее славы, главном зале музея. Проходя к "Дозору", зритель видит на стенах галереи изрядную долю того, чем туриста обыкновенно приманивают в Рейксмюсеум путеводители. Вермеер, Халс, Ян Стен, весь цвет голландского золотого века — святилище святилищ.
Вообще, Рейксмюсеум часто сравнивали с храмом, точнее даже с собором, имея в виду в том числе и внешний облик здания с двумя массивными башнями. Пьер Кейперс, строивший здание в конце XIX века, вряд ли возражал: он был ревностный католик, страстно любил средневековое церковное зодчество, да и сама идея того, что музейное пространство по своей эстетике должно приближаться к пышному сакральному интерьеру, в то время была в чести повсюду. Другое дело, что сегодняшние музеи не всегда чувствуют себя комфортно в доставшихся от позапрошлого века торжественных пространствах — не столько из-за самого декора, столько из-за того, что тогдашние принципы устройства экспозиции давно устарели.
Тем не менее с архитектурой Кейперса испанское проектное бюро Cruz y Ortiz, которому в конце концов доверили реконструкцию музея, обошлось весьма корректно. Не считая новых служебных помещений на цокольном этаже, новации испанских архитекторов по большому счету сводятся к небольшому павильончику для коллекции азиатского искусства да еще к превращению двух внутренних дворов в атриумы со стеклянной кровлей: пространства эффектные, практический смысл очевиден, но самая идея — уже довольно давнишний музейный тренд, начатый еще Норманом Фостером в Британском музее. Француз Жан-Мишель Вильмотт, отвечавший за дизайнерское решение интерьеров (аналогичное поручение ему уже давал Лувр), тоже проявил уважительность: неосредневековая стенопись, задуманная Кейперсом, мало того что сохранена и отреставрирована, так еще и восстановлена во многих местах, где ее давно закрасили в ХХ веке. Правда, это касается в основном вестибюлей и лестниц, а сами экспозиционные пространства куда более нейтральны: на стенах сменяются оттенки серого цвета — от темного на самом нижнем, подземном уровне, где выставлены специальные коллекции и средневековое искусство, до почти белого наверху, там, где работы Пита Мондриана ставят хронологическую точку в экспозиции.
Но все-таки обновленный Рейксмюсеум сложно узнать вовсе не из-за окраски стен. Раньше тут, как было испокон веку заведено, живопись показывали отдельно, скульптуру — отдельно, декоративно-прикладное искусство — отдельно. Теперь этот принцип сохранен разве что в Галерее славы да еще в залах специальных коллекций, где при совершенном дизайне, граничащем с гурманством, демонстрируют россыпи занимательных вещей — оружие, которое, быть может, принадлежало стрелкам с "Ночного дозора", старинные моды, барочные музыкальные инструменты, модели кораблей, даже картинки для "волшебных фонарей" XVIII века, предтечи диафильмов. Во всех остальных залах выставлены разом и живопись, и исторические артефакты, и мебель, и посуда (что там! — в последнем зале красуется целый аэроплан Dubbeldekker образца 1918 года) — потому что теперь Рейксмюсеум хочет быть не столько музеем голландского искусства, сколько музеем Голландии вообще.
Строго говоря — и это не то чтобы совсем новый принцип — музеи национальной истории, появившиеся в конце XIX века, часто следовали примерно такой же методе, достаточно вспомнить хотя бы коллекцию московского Исторического музея. Но здесь все дело в отборе. Директор музея, говорят, чуть ли не до слез доводил хранителей, хотевших представить в постоянной экспозиции и то, и это, и пятое-десятое из своих сокровищ,— и в результате на выходе получилась не нудноватая куча-мала, а повествование, организованное с железной логичностью, но на редкость увлекательное и притом предлагающее посетителю разные опции. Хочешь — смотри только живопись, она-то отборная. Но можно, например, в зале, посвященном молодому Рембрандту, обратить внимание на мебель и драгоценную утварь той же эпохи — они отборные тоже. А можно узнать, что соответствующие мастера на самом деле входили в тогдашний круг общения Рембрандта. Точно так же и в зале наполеоновских войн — можно поинтересоваться чисто исторической стороной вопроса (стену изображает огромное полотно с битвой при Ватерлоо), а можно полюбоваться голландским ампиром — оказывается, было и такое. Есть, разумеется, величавые сюжеты, связанные с освободительной борьбой XVII века, морским владычеством и колониальной империей, но есть и частные, милые, чуть курьезные (вроде пресловутой тюльпаномании или же охватившей богатых горожанок в XVII столетии повальной моды на "кукольные домики" — сооружения метра эдак полтора высотой, изображавшие бюргерский дом со всей обстановкой и всеми деталями). Непредвзято, эффектно, уважительно, местами поучительно: не просто знаменитая живопись, но в своем роде единый учебник голландской истории — и неплохой, так что королевский почет ему достался, выходит, не зря.