Вчера президент России Владимир Путин в клинике "Мать и дитя" в подмосковном Лапино пришел к выводу, что региональные перинатальные центры ничуть не хуже, чем частные. Матери разубеждали его в этом. Дитя дипломатично молчало. С подробностями из Лапино — специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Клинический детский госпиталь "Мать и дитя" построен в подмосковном Лапино в конце прошлого года. Совсем недалеко, кстати, от Ново-Огарево, если что.
— Большой! — удивился Владимир Путин.
— Большой,— согласился главный врач Марк Курцер.
Господин Курцер подробно рассказал о своих сверхсовременных клиниках.
— Разместились на Лондонской бирже,— продолжил он.— Почему на Лондонской? Потому что на российских нет такой возможности. Медицинские учреждения не размещаются.
Он словно оправдывался.
— Я знаю,— поддержал его президент.
— На 26% за несколько месяцев цена акции выросла.
— На сколько? — не поверил господин Путин.— Супер!
Неожиданно Владимир Путин задал Марку Курцеру не самый комфортный вопрос:
— При такой динамике и при поддержке государства такого рода проектов вы сможете вписаться в страховую медицину?
Дело в том, что услуги здесь, конечно, стоят недешево. Впрочем, клиенты очень хорошо понимают, за что они платят. И бесплатная медицина им принципиально не нужна. Они хотят потратить деньги и быть уверенными в том, что за эти деньги они получат спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
— Да,— подтвердил господин Курцер.— Сможем вписаться.
— И вы сможете обслуживать по полису обязательного медицинского страхования? — господин Путин, судя по всему, не очень ожидал такого ответа и не слишком даже поверил.
— Конечно,— подтвердил главврач.— За исключением некоторых опций. Многие хотят индивидуальный медицинский пост, например... Но все остальное сможет оплачиваться за счет полиса... Ну, еще персонифицированная закладка стволовых клеток... тоже опция.
О которой большинство обладателей полисов ОМС, к счастью, и не подозревают. А то бы расстроились.
— А что, ведь наши региональные центры не хуже...— задумчиво произнес президент.
Уверенности в его голосе не было.
— Вот сколько у ваших врачей зарплата? — поинтересовался он.
— Вот у вас сколько? — господин Курцер переадресовал вопрос ближайшему врачу.
— Семьдесят тысяч,— призналась она.
Впрочем, ее вид выдавал в ней топ-менеджера.
— А средний персонал? — уточнил господин Путин.
— Тридцать пять тысяч рублей в месяц.
— Ну, это ставка,— добавил господин Курцер.— А в целом?
В целом не меньше, как выяснилось, сорока пяти тысяч.
В операционной господина Путина поразило, что операцию можно контролировать по телемонитору.
— То есть как? — переспросил он.— Врач делает операцию, а смотрит на экран?
Ему подтвердили, что именно так и обстоит дело.
Нет, не поверил.
В послеродовой палате президента ждала семья — недельный мальчик и родители.
— А ведь наши перинатальные центры не хуже? — с некоторой надеждой спросил Владимир Путин.
— Нет. Здесь лучше,— безжалостно вздохнула мама.
Ей, наверное, хотелось согласиться с президентом. Но она не могла.
— И врачи, и все лучше...— договорила она.
— Ну, я не буду спорить,— без сожаления согласился господин Путин.
Видимо, он и не рассчитывал на то, что она согласится.
— Вы же им доверяете...
То есть он дал понять, что все-таки остается при своем мнении: им кажется, что здесь лучше, потому что они доверяют здешним врачам.
— Конечно,— сказал папа.— Да в таких условиях!..
— Сам бы родил,— закончил президент.
Было не очень понятно, кого он имеет в виду.
В консультационно-диагностическом центре что-то увлеченно рисовал мальчик лет трех. Он отказывался поднимать глаза на Владимира Путина.
— Мы с горки упали,— пояснила его мама.
И она честно рассказала, что родила мальчика в пятьдесят лет. А до этого и трех девочек тоже.
Президент задумчиво смотрел на нее. Мысль его была примерно понятна: да, не нашего ума это дело.
Хотя до сих пор, наверное, казалось, что нет таких дел.