Директор Московского центра Карнеги ДМИТРИЙ ТРЕНИН разъяснил корреспонденту "Ъ" СЕРГЕЮ СТРОКАНЮ причины того, почему в отношения России с Западом возвращаются приемы холодной войны.
— Отношения Москвы и Запада все больше напоминают диалог глухих. К уже привычной войне слов по проблемам безопасности и внешней политики прибавился новый элемент — спор о преимуществах государственного уклада, образа жизни и гуманитарных ценностях. С чем это связано?
— В последние год-полтора отношения Москвы и Запада качественно изменились. Российское руководство перестало делать вид, что оно следует за Западом в части провозглашаемых ценностей. Либеральная компонента в официальной риторике стала глуше, а социал-консервативная, напротив, доминирует. Москва теперь открыто признает, что ее ценности не полностью совпадают с современными западными ценностями в области демократии, прав человека, национального суверенитета, роли государства, положения религии и церкви, характера семьи.
Эта новая реальность стала результатом вторжения российских внутренних процессов во внешнюю политику страны. Я имею в виду массовые протесты 2011-2012 годов и реакцию на них Кремля.
— Холодная война в виде идеологического противостояния возвращается? Видите ли вы в нынешних событиях воспроизведение былых подходов?
— Соблазн рассматривать новый спор по вопросу о ценностях, используя термин "холодная война", очевиден. Безусловно, многие современные пропагандисты, включившиеся в полемику, действуют в духе еще не забытой идеологической борьбы ХХ века. Ясно также, что ценности всегда тесно связаны с интересами и конкуренция идей и общественных моделей — лишь часть конкуренции государств на международной арене.
Тем не менее сегодня все же речь не идет и не может идти о глобальной конфронтации, как это было в период блокового противостояния времен холодной войны.
— Имеет ли отношение к этой тенденции обмен ударами между Москвой и Вашингтоном в виде "закона Магнитского" и "закона Димы Яковлева"? Дискуссия о детях и их судьбе — это продолжение спора о том, чья система и общество более состоятельны?
— Обмен ударами, о котором вы говорите, на мой взгляд, отражает две противоположные реальности: индифферентность большей части американского политического класса по отношению к Москве и, напротив, одержимость российских верхов влиянием, которое, по их мнению, США до сих пор оказывают на внутреннее развитие России. В то время как в США для принятия законодательства, серьезно влияющего на отношения с Москвой, оказалось достаточно деятельности небольшой хорошо организованной лоббистской группы, в России антиамериканизм становится основой официального патриотизма.
— Глобальное мессианство было и остается одним из краеугольных принципов политики США. Критикуя Америку, Россия идет по ее пути — хочет стать такой, как Америка?
— Россия, на мой взгляд, пока не идет ни по пути современных США, ни по пути бывшего СССР. Сегодняшний лозунг российских официальных патриотов — суверенизация, искоренение любых источников потенциального внешнего влияния на ситуацию в стране.
В этом заключен важный политический смысл: приватизировать патриотизм и представить оппонентов иностранными агентами. Однако за пределами российских границ возможности Москвы выступать в качестве принципиальной альтернативы Вашингтону гораздо меньше. Нет, на мой взгляд, и стремления оппонировать США исключительно из духа противоречия с ними. Разногласия с американцами по Сирии, например, серьезны, но они упираются в различие интересов и отчасти оценок, а не идеологий.
И потом, прагматизм, которым так гордится российский МИД, Кремль пока не отменял.
— Чем может закончиться противостояние "мягких сил" и кому оно принесет больше дивидендов?
— Полномасштабного противостояния "мягких сил" России и США на деле пока нет, поскольку Москва пока что играет в иной лиге — имеет не ту весовую категорию.
В принципе Россия могла бы взять на себя роль выразителя и проводника консервативных идей в современном мире. Например, она могла бы стать защитником традиционных семейных ценностей, государственного суверенитета в классической форме, территориальной целостности государств, международного права середины ХХ века, а также взять на себя роль покровителя православных и всех христиан, союзника традиционного ислама.
Проблема, однако, в том, что любой подобной международной роли нужно соответствовать, восприниматься в этом качестве в мире. Попытки же имитировать эту роль не имеют шанса на успех.