Фото: outnow.ch
Фильм датского режиссера Томаса Винтерберга "Охота" был представлен в 2012 году на Каннском кинофестивале, Золотой пальмы не получил, но в итоге все-таки взял несколько призов. Учитывая тему "Охоты" — жители небольшого городка сообща травят соседа по навету маленькой капризной девочки, которая выдумывает, что он к ней приставал,— сразу закрадывается подозрение, что фильм Винтерберга — это пламенная публицистика, которая привлекла внимание критики и публики из-за актуальной идеи. В принципе так и есть. Винтерберг и его соавтор сценарист Тобиас Линдхольм ("Субмарино", сериал "Борген") тянут свою песню на одной ноте: человек, мол, животное социальное, а когда социум наваливается на одного — это плохо, конец истории. Тема распинаемой невинности тут вполне умещается в традиционную христианскую парадигму. Хотя трактуют ее авторы совсем не в духе христианского смирения — никаких тебе "подставь другую щеку". Обывателей, которые в неправедной травле сливаются в одно неприятное коллективное тело — "чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй",— никогда и ни в чем не убедить, пока не дашь кому-нибудь по морде. Этот аргумент сразу вызывает уважение, а вот святым и даже просто добрым и вежливым быть невыгодно, иными словами: тяжело в деревне без нагана.
Мадс Миккельсен, типаж которого на первый взгляд больше подходит для брутальных ролей, здесь неожиданно выступает в роли доброго и мягкого воспитателя детского сада Лукаса, этакого очкастого интеллигента в маминой кофте. Лукас нянчится с крошками, одна из которых оказывается вполне себе на уме. Малютке Кларе (Анника Веддеркопп) Лукас вообще-то очень нравится. Когда ее родители собачатся друг с другом, споря, чья очередь вести ее в детский сад, тихий и ласковый дядя Лукас всегда готов отвести ее сам, поговорить с ней и поиграть. Поэтому Клара дарит ему открытку с сердечком и пытается поцеловать в губы, на что осторожный Лукас честно объясняет ребенку, что такие нежности приличны только с собственными родителями. Малютка Клара, чувствуя себя отвергнутой, ведет себя как маленькая обиженная женщина: рассказывает старшей воспитательнице Грете, что Лукас якобы плохой и что он-де показывал ей половой орган, который торчит (откуда невинный ребенок вообще почерпнул эту недетскую информацию, дотошный Винтерберг объясняет своему зрителю отдельно). Грета мгновенно бьет тревогу, и мытарства Лукаса начинаются. Отныне его будут травить всем колхозом, отовсюду гнать, оскорблять, бить в его доме стекла, а Винтерберг с Линдхольмом рифмовать все происходящее с охотой. Причем изначально сам персонаж Миккельсена должен был напоминать брутального охотника на оленей из одноименного фильма, но потом Миккельсен решил сыграть безусловную невинность в белом венчике из роз, а Винтерберг решил не усложнять — и Лукас сам превратился в этакого затравленного Бэмби.
Механизм преследования, которому подвергается Лукас, очень типичен. Бдительная воспитательница считает своим долгом разобраться в ситуации, но исходит из странной предпосылки, что дети якобы "никогда не врут". А поскольку у страха глаза велики, то взрослые решают, что "теоретически возможны и другие случаи" развратных действий Лукаса в отношении детей. И хотя перепуганная девочка уже поняла, что сболтнула что-то не то, и все отрицает, взрослые решают, что она подавляет таким образом травму, и помогают ей "вспомнить", фактически навязывая ей собственные представления о том, как было дело. И хотя россказни остальных детей про какой-то подвал в доме Лукаса больше похожи на типичные детские страшилки, такое понятие, как презумпция невиновности, обывателю не указ. Единственный адекватный персонаж во всей истории — крестный Лукасова сына. При виде того, как Лукас обнимает собственного сына, он комически одергивает его со словами: "Ну хватит обнимать мальчишку, а то того и гляди опять упекут!" И пока Лукас не начинает защищать себя кулаками и не устраивает в итоге драку в церкви, его пассивных оправданий никто не хочет слушать. Речь по сути дела идет о том, что в благопристойном обывательском раю, славном своим чадолюбием, взрослые люди так быстро и легко соглашаются поверить в худшее, будто судят о других по себе. Эти люди мысленно наделяют других собственными пороками, будто снова и снова хотят распять кого-то за собственные грехи. Но Винтерберг не поднимается до таких высот философских обобщений, которые всегда были свойственны его соотечественнику Триеру. Его фильм — не "Догвилль" и не "Танцующая в темноте", а скорее "Дело было в Пенькове": фильм слишком простой, прямолинейный и однозначный, который, к сожалению, не больше своего сюжета.
В прокате с 21 февраля