Выставка современное искусство
При поддержке Чешского культурного центра в Москву приехало несколько десятков полотен Павла Бразды, представителя художественного подполья бывшей соцстраны. 86-летний художник стал широко известным только после "бархатной революции" 1989 года. Рассказывает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Биография Павла Бразды не знает взлетов и падений, поскольку отмечена бескомпромиссностью относительно собственного творчества. Он родился в семье довоенной элиты, мать Бразды была племянницей Карела Чапека, современную культуру в доме приветствовали. Бразда читал Камю и Сартра, а в 1947 году, побывав в Париже, увлекся сюрреалистами. К моменту прихода к власти просоветской администрации Бразда уже обозначил круг своих художественных интересов и отказываться от них в пользу искусства для рабочих и крестьян не собирался. В конце 1940-х его выгнали вместе с супругой Верой Новаковой из Академии художеств, и с тех пор Бразда вел образ жизни, знакомый нам по множеству биографий советских подпольщиков. Закончив художественное училище, Бразда и Новакова зарабатывали оформительской поденщиной, отказывались вступать в Союз художников и жили в котельной. Бразда подчеркивает, однако, что знаменитую "Хартию-77", определившую цели и задачи чехословацкой оппозиции, он не подписывал, по совету приятеля, чтобы сохранить свободу и продолжать заниматься распространением самиздата и тому подобным подрывом официального status quo.
Даже в подполье Бразда, однако, остался аутсайдером, и его живопись оценили впервые только в 1990-е, когда директор пражской Национальной галереи Милан Книжак приобрел несколько работ в коллекцию и определил их в постоянную экспозицию. Бразда действительно уникум. Его работы сравнивают с британским поп-артом, но у фантасмагорий Бразды мало общего с обложкой диска Beatles "Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера" или пейзажами Дэвида Хокни. Настроение в основном если не похоронное, то продуманно скептическое, что не редкость для Чехии, исправно поставляющей в копилку мировой культуры образчики готического ужаса, от литературы Кафки и того же Чапека до мультфильмов Яна Шванкмайера. Начинал Бразда с живописи в духе Северного Возрождения: портрет супруги 1951 года можно легко представить себе с подписью Лукаса Кранаха. Дотошно прописанный сюр Бразды по эмоциональному фону ближе не Дали и Магритту, но декадентам вроде Фердинанда Ходлера или Обри Бердслея. В картинах чеха чувствуется фиксированный смысл, аллегория, даже если с ходу ее и не прочтешь.
Параллельно с гротескными вариациями на тему несовершенства человеческой натуры Бразда разрабатывает и другую линию, лишенную двойного дна. Его "Гонщики" в нескольких вариантах представляют собой графические конструкции, близкие дизайнерским разработкам Александра Родченко,— они очень напоминают знаменитый плакат "Лучше сосок не было и нет". Бразда, однако, аполитичен и пишет скорость ради скорости, а не ради славы чешского автомотоспорта. В этой линии творчества Бразды чувствуется сходство с намного более популярным феноменом из серии "сделано в Чехословакии" — серией мультфильмов Зденека Миллера про Кротика и его лесных друзей.
В последние годы символизм и мультяшность у Бразды заключили взаимовыгодный союз. Теперь художник доводит свои эскизы на компьютере и делает что-то вроде метафизических плакатов, легкомысленных по форме и содержанию. Так, "Любимец женщин", похожий на деревянную игрушку (вещь, возможно, автобиографическая), обвит змеевидной девушкой. Не следуя моде в молодости, Бразда оказался готов к общению с поколением интернета. Если снабдить его последние опусы смешными подписями, они разошлись бы в миллионах килобайтов по сети. Автор, кстати, считает свое искусство исключительно демократичным и контролирует цены на работы, чтобы каждый мог позволить себе кусочек Бразды.