Только что я зарегистрировалась кандидатом в депутаты Мосгордумы по избирательному округу #14 (Измайлово). Это уже третьи выборы, в которых я участвую, так что могу со всей ответственностью заявить: занятие это увлекательное, а при разумном подходе к делу еще и довольно доходное.
А поскольку выборы у нас в последнее время случаются регулярно, доходы у меня стабильные.
Лица, которым мы доверяем
Первый раз, на выборах в Госдуму в 1995 году, я пыталась баллотироваться честно: подписи за меня собирали на голом энтузиазме, а потому собирали долго, около месяца, и оформили их совершенно отвратительно. В графе "адрес" избиратели, как правило, забывали поставить слово "Москва", а фамилию, имя и отчество все время норовили написать с сокращениями. В общем, настоящие листы пришлось выбраковать и заменить "рисовкой" на пятнадцать почерков. В комиссии возмущались оставшимися настоящими листами, зато "рисовкой" остались довольны.
Я баллотировалась тогда под эгидой Мавроди: он финансировал мою избирательную кампанию и обещал в случае избрания произвести выплаты вкладчикам МММ по нашему округу. Ситуация была ясна: либо выплаты начнутся до дня выборов, и тогда шанс есть, либо выплаты не начинаются, и тогда хоть наизнанку вывернись, хоть на рельсы ложись, но шансов нет.
Коль так случилось, что на этих выборах одним из двух моих доверенных лиц стал так нелюбимый народом Мавроди, вполне резонно было найти ему в компанию достойный противовес. На эту роль мне приглянулся Борис Николаевич Ельцин. Не то чтобы я ему во всем симпатизировала, но что он несомненный гарант Конституции — этого не отнимешь.
Было бы несправедливо назначить на столь важный пост первое лицо России, не получив его согласия,— может, у него времени нет выполнять обязанности моего доверенного лица! И я написала президенту: "Уведомляю Вас, что согласно федеральному закону 'О выборах...', Вами подписанному, я, Бухаркова Ольга Анатольевна, независимый кандидат по 199-му Преображенскому избирательному округу, назначила вас своим доверенным лицом. От вас достаточно согласия в форме отсутствия отказа". Как я и предполагала, отказа от президента не последовало. Заручившись таким образом согласием Бориса Николаевича, я получила удостоверения на доверенных лиц в окружной комиссии. На другой день состоялось собрание пятисот вкладчиков МММ — зал больше не вмещал.
"Какой документ удостоверяет, что президент является доверенным лицом кандидата?" — полюбопытствовала дамочка из зала. К микрофону подошел мой помощник: "Удостоверением окружной избирательной комиссии. Желающих удостовериться в подлинности документа прошу на сцену". Наблюдатель от комиссии чуть не хлопнулся в обморок, а председатель избирательной комиссии согласился, что, действительно, регистрация состоялась в полном соответствии... "Но все же вы ставите президента в сложную ситуацию",— неубедительно добавил он.
Естественно, никакие выплаты Мавроди не начал, и выборы в Госдуму я проиграла. После этого я чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя государственный бюджет, из которого вдруг решили всем в один момент выплатить зарплату.
До пятидесяти просителей в день претендовали на суммы от ста тысяч до нескольких десятков миллионов. Им было совершенно наплевать, что выборы мы не выиграли и что все предвыборные обещания начинались со слов: "В случае избрания депутатом Государственной думы". Вкладчики хотели денег независимо от результатов выборов. На круг выходило, по скромным моим подсчетам, около двух с половиной миллиардов рублей в отдельно взятом избирательном округе.
Фабрика президентов
Но впереди замаячили президентские выборы 1996 года, и мне пришла в голову гениальная идея: дать возможность заработать деньги всем обманутым вкладчикам Мавроди. Дело в том, что во время выборов за "рисованные" подписные листы неплохо платят. Каждая рукописная строка с ФИО и паспортными данными идет по 150-500 рублей. От Сергея Пантелеевича у меня остались списки вкладчиков МММ и "МММ-Инвеста". Только по одному округу их насчитывалось десять тысяч! В стране всеобщей грамотности переписать строчку из базы данных в подписной лист любая бабушка-пенсионерка может без труда. А в том, что за кандидатов всякого рода подписи не собирают, а рисуют, я убедилась на собственном опыте. Баллотироваться в президенты я не могла, так как еще не достигла требуемых 35 лет, но решила заработать на подписных листах сама и предоставить такую возможность своим бывшим избирателям.
— Надеяться на выплаты не советую,— объявила я вкладчикам, решив действовать по-гайдаровски, методом шоковой терапии.— Зарабатывать будем сами: "рисовать" подписи для всех, кто платит. Для демократа, для коммуниста или для радикала — какая в конце концов разница.
Я не сомневалась, что от желающих отбоя не будет: по опыту я знаю, что если ежедневно выплачивать зарплату, количество желающих поработать каждый день удваивается. По Москве база данных у меня осталась, как я уже говорила, от Мавроди. Региональную мне предложили какие-то темные личности на следующий день после того, как я арендовала помещение. Происхождением списков я не интересовалась, но переплет с аббревиатурой ЛДПР говорил сам за себя. Сложность заключалась в том, что кандидаты не слишком хотели платить за подписи (вообще, кандидаты в президенты, как правило, не слишком платежеспособны, и с ними нужно держать ухо востро).
Я не обманывала кандидатов, не выдавала "рисованные" подписи за натуральные. Так что никто и не обольщался по поводу сбора подписей — все кандидаты знали, что платят за хорошо оформленную "рисовку". Я стала демпинговать, чтобы привлечь клиентуру. Цена строки у меня не поднималась выше 200 рублей, из них по 100-150 получали бабушки-пенсионерки, остальное было моим личным доходом. Под конец президентской кампании моя прибыль достигала $1000 в день. Бабушки-"рисовщицы" зарабатывали в день до 100-200 тысяч рублей.
Честное слово бывшего депутата Государственной думы!
Слух обо мне прошел по всей Руси великой, и в мой офис зачастили кандидаты в президенты из тех, что наиболее близки к народу. Первым появился Андрей Волков, бывший думский депутат, известный как организатор множества партий с одинаково раздражающими длинными названиями.
— Три тысячи за подпись плачу! — чуть ли не с порога заявил без пяти минут президент России и предусмотрительно спрятал под стул ноги в стоптанных башмаках.
— Зачем так много? — удивилась я.
— Я не привык мелочиться.
— Ну что ж, готовьте наличные — тысячу-другую я завтра соберу.
— Почему так мало? — удивился кандидат.— Я меньше пятидесяти тысяч подписей не беру.
— Хорошо, мы возьмем всего по пятьсот рублей за подпись, но деньги утром, подписи вечером.
— А можно наоборот? — спросил Волков.
— К сожалению, моя группа доверяет только Мавроди,— усмехнулась я.— С остальными работает по предоплате.
— Разве вы не можете собрать под честное слово? — удивился Волков.— Мне очень нужно быть кандидатом.
По-человечески мне было жаль Волкова, но пенсионеров мне было жалко еще больше. Все потому, что я — что поделаешь — не верю честному слову бывшего депутата Государственной думы.
Через неделю Волков снова объявился у меня в офисе.
— Придумал! — сообщил он мне доверительно.— Я буду заказывать у вас подписи на всяких кандидатов по одной цене, продавать им по более высокой, а на вырученную прибыль закажу подписи для себя.
— Только много не заказывайте,— предупредила я.
Не привыкший мелочиться Волков занял денег и заказал пять тысяч подписей для Шаккума. Бизнесмена из него не вышло, хотя, можно сказать, Волкову повезло: его отрицательное сальдо от сделки составило всего около миллиона рублей.
За имущественный ценз
В этих выборах в Мосгордуму я принимаю участие по полной программе: и сама баллотируюсь, и на других кандидатах зарабатываю. Объем работы немалый: хотя с каждого кандидата требуется всего по полторы тысячи подписей, в каждом округе депутатов — по полтора десятка. Но поскольку с репутацией у меня еще с прошлых выборов все в порядке, клиенты шли хорошо. В числе прочих были и соперники по моему избирательному округу. А что, мне не жалко — баллотируйтесь на здоровье!
Сама я уже через три дня после подачи уведомления принесла не полторы, а пять с половиной тысяч подписей. Зачем? А затем, что если бы меня вдруг захотели "завернуть", пришлось бы отбраковать четыре тысячи недействительных подписей. В комиссии пять проверяющих, которые должны в случае сомнений в истинности подписей проехать по адресам моих подписантов и проверить. А теперь подсчитайте, какое время им понадобится, чтобы проведать хотя бы тысячу человек?
Впрочем, в законе о выборах сказано, что "при выявлении подложных подписных листов или отдельных подписей... комиссия вправе отказать кандидату в депутаты в регистрации". Моя комиссия таким правом воспользовалась, по-своему трактуя понятие "подложная подпись" (в законе трактовка отсутствует) как "подпись лица, не прописанного по указанному адресу" (что поделаешь, база данных за год может отчасти устареть). А чтобы получить такие данные, не обязательно обходить квартиры, достаточно позвонить в Центральное адресное бюро.
Я уже подумывала о том, чтобы обжаловать решение комиссии в Московском городском суде (насколько мне известно, ни одного подобного дела потенциальные кандидаты не проигрывали), но вовремя подсчитала, что адвокат обойдется мне дороже, чем еще один сбор подписей. И подала новое уведомление. На сей раз подписи я решила ради разнообразия собрать настоящие, хотя бы отчасти. Созвонившись с кандидатами других округов, определила нынешнюю цену за настоящую подпись. Она составляет пять тысяч рублей.
Я объявила сборщикам новые условия. Самое ужасное, что мне сразу притащили подписи, "рисованные" по моей же технологии. Разница в том, что рисованные в три-четыре руки они здорово отличаются от рисованных на тридцать почерков. Наметанным глазом я тут же выявила подделку. Так что и во второй раз мне пришлось обойтись без натуральных подписей, но в данном случае претензий у избирательной комиссии не было. Так я и не поняла, что им в первый раз не понравилось.
Ну и что, спросите вы. Мол, авантюристка какая-то, нарисовала подписи. Заработала — так молчала бы уж, зачем подставляться-то? Но я не открыла Америки. О "рисованных" подписях знают все, кто хотя бы однажды сталкивался с выборами: законодатели, готовившие закон о выборах, избирательные комиссии, из года в год проверяющие подписи, кандидаты и депутаты. Весь процесс сбора подписей — сплошной фарс.
И я вот думаю: не разумнее ли законодательно оформить, скажем, имущественный ценз для кандидата? Перечисли, пожалуйста, денежку в местный бюджет и не мучайся на идиотской работе по сбору подписей. А если кандидат уж очень замечательный, но денег у него нет, пусть за него выборщики платят. Если уверены, что окупится.
ОЛЬГА БУХАРКОВА