Послание, с которым Владимир Путин на прошлой неделе обратился к нации, воплощает в себе стилистику и подходы, свойственные всем 2000-м,— смешение принципиального и малозначительного
Семантический анализ послания сразу многое говорит: в тексте 82 раза употребляется слово "должен (должна, должны)" и 73 раза — слова "нужно" или "надо"; но при этом только 14 раз — слова "будем" или "буду". Это значит, глава государства понимает, как многое "надо". Убежден в том, что все случится, потому что все "должны". Но ответственность хотел бы разделить. Высказывая важные — и порой ранее не произносившиеся им — тезисы, иногда "сдает назад". Возможно, опасается, что его не способны правильно понять? Сначала абзац про российскую цивилизацию, "скрепленную русским народом, русским языком и русской культурой", а потом сразу про угрозу национализма. Или обещание пускать жителей стран СНГ в Россию по заграничным паспортам и тут же рассказ о том, что это не будет применяться к жителям стран — участниц Таможенного союза, который хотелось бы распространить на все постсоветское пространство. Сначала критика коррупции со стороны госслужащих, затем — содержательный тезис, что "подавляющее большинство людей, которые работают в различных структурах, это люди порядочные и ответственные".
Рядом оказались темы важные и не очень. В стенограмме послания мысль о том, что "в мире XXI века на фоне новой расстановки экономических, цивилизационных, военных сил Россия должна быть суверенной и влиятельной страной" и намерение "поддержать идею создания ассоциаций студенческих спортивных клубов" разделяет всего одна страница.
Это, скажет кто-то, придирки. Возможно. Но искренне хочется понять, что в каждом случае имел в виду президент. Вот рассказ про суверенитет. По мнению президента, суверенитет предполагает "геополитическую востребованность", "способность дипломатии выстраивать коллективные действия на международной арене" и наличие военной мощи, с помощью которой можно гарантировать внешнюю безопасность. Думаю, что у теоретиков суверенитета в России появится много работы — первые два фактора никогда и никем не рассматривались в качестве его значимых характеристик...
Важно, как выглядят базовые смыслы и темы очередного президентского послания.
Первое. Путин исходит из обычной для своего мировоззрения логики борьбы и противостояния. Он начинает с утверждения о том, что "мир вступает в эпоху кардинальных перемен, а может быть, даже и потрясений", "развитие становится все более неравномерным", "идет конкуренция за ресурсы". В послании этот тезис обогащается тем, что президент апеллирует "к воле нации", к "ее внутренней энергии", к пассионарности. Если кто не проявит свою волю, тот "неизбежно потеряет самостоятельность". Возможно, описание ситуации как чрезвычайной — это необходимый автору тонус? При этом, как обычно, проблемы рисуются исходящими извне, а не обусловленными, к примеру, логикой развития экономических и политических процессов в России.
Второе. Идея нации довольно активно эксплуатируется в послании. Владимира Путина не смущает тот факт, что интеллект, за который, как он указывает, в современном мире тоже идет война, всегда индивидуален, и ориентируется на задачи самовыражения, а не на пассионарность нации. От особо пассионарных наций интеллект обычно разбегается — так было и в России после 1917 года, и в Германии после 1933-го. И не помогут никакие облегчения в получении гражданства потомками тех, кто предпочел в свое время жизнь в менее пассионарной среде. И даже прочные "духовные скрепы" ничего не изменят. Вообще, я могу ошибаться, но отмечавшиеся как важные достоинства милосердие, сочувствие и сострадание редко отличают пассионарные нации, борющиеся за место под солнцем.
Третье. Демократия в России будет особенной — соответствующей "уникальному опыту, который передали нам наши предки". На мой взгляд, передали они нам самодержавие, коммунистический террор и преклонение перед властью. Президент высказался за расширение прямой демократии, то есть, по сути, "народных волеизъявлений". Но стоит вспомнить, по каким вопросам на постсоветском пространстве после 1993 года проводились референдумы — только по отмене ограничений на число сроков пребывания у власти "национальных лидеров".
Четвертое. Путин, повторяя тезис о "сильном государстве", коснулся темы коррупции и развил ее достаточно подробно, в том числе призвав реформировать систему госзакупок, активизировать Счетную палату, ввести контроль над расходами чиновников, поставить некоторые преграды на пути к обогащению руководителей и менеджеров государственных компаний. Однако настораживают две ремарки — одна о том, что нужен общественный контроль за чиновничеством, который президент связывает с институтом доверенных лиц (где отнюдь не одни общественники), и фразой о том, что "не надо-де подозревать всех".
Пятое. В экономике снова говорится о "слезании" с сырьевой иглы; в качестве приоритетов развития рассказывается о тех же космонавтике, ядерной отрасли и высоких технологиях, о которых мы слышали еще в 2008-м от Дмитрия Медведева. Правда, новацией стали рассуждения о том, что прогресс обеспечит военно-промышленный комплекс, который во всем мире, начиная с 1980-х годов, утратил роль локомотива и сегодня активно заимствует гражданские технологии, а не распространяет свои. Разумеется, говорится и о частной инициативе, и о предпринимательском климате, и о верховенстве закона, но, как говорил сам Владимир Путин, "где посадки?". Если за плохой инвестиционный климат никто не несет ответственности, с чего бы ему улучшаться?
В целом президент явно пытался направить разным слоям общества "месседжи", которые наверняка должны быть услышаны. Было сказано, что власть сделает все возможное для решения жилищной проблемы, продолжит свою политику поощрения рождаемости, поборется с курением и алкоголизмом, будет стимулировать занятия спортом и формирование ценности здорового образа жизни. В качестве получателя потенциально бесплатного или дешевого жилья были указаны врачи, учителя, инженеры, молодые семьи в селах и небольших городах. Было сказано, что президент и власть в целом не оставят попечением проблемы нравственности и духовности, роздано много авансов школе и учителям. Ожидаемо прозвучала тема ограничения нелегальной миграции, упорядочения отношений со странами СНГ, которые еще не выстроились в очередь в Евразийский союз, и поддержки соотечественников за рубежом. Неожиданно — и приятно — зазвучала тема исторической памяти, в частности необходимости отдать должное воинам-россиянам, павшим на полях сражений Первой мировой войны. Можно было быть уверенным, что Путин поставит вопрос об очередной реформе избирательной системы — теперь, когда авторитет "Единой России" почти полностью подорван, нужно вернуть самим президентом отмененные выборы одномандатников. Не вызывает удивления и решение об ограничениях владения чиновниками зарубежной собственностью — президент понимает, что правящий класс стал слишком независимым и потому малоуправляемым. Вообще, мне кажется, постсоветских руководителей не оставляет вопрос: можно ли материально жить как сейчас, а организационно — как при ЦК КПСС, если не ВКП(б)?
Начат разговор и о налоге на роскошь — Путин понимает, что на следующих выборах без поддержки умеренно левого электората не обойтись, а потенциальные плательщики налога столь обеспечены, что не разорятся. Заявлена амбициозная цель превращения России в аграрную державу — причем не только амбициозная, но и выполнимая (хотя, наверное, не методами государственного администрирования). Заявлено о реформах управления особыми регионами, в частности вспомнили о важности учета необычного статуса Калининградской области, которую после 2016 года ждут нелегкие времена. Ясно, что в ближайшем будущем будет дан старт распечатке государственной кубышки для инвестиционных проектов.
Нужно заметить, что в послании не нашлось места некоторым острым проблемам последнего времени. Тема внешней политики, например, отсутствует, как будто мира за пределами границ СНГ вообще не существует.
В некоторых местах послание просто сталкивается с российской реальностью. "Мы не допустим появления в России замкнутых этнических анклавов со своей неформальной юрисдикцией, живущих вне единого правового и культурного поля страны, с вызовом игнорирующих общепринятые нормы, законы и правила",— говорит Путин. А что же Чечня? Сколько там осталось русских? Как действуют там российские законы и правила, не говоря уже о "культурном поле" страны? Мало кто в России питает какие-то иллюзии на этот счет. "Криминалу нет и не может быть места в политике!" — восклицает президент. Но разве это криминал рвется в политику, а не политики превращаются в преступников за счет получаемых полномочий и прав? Разве бывшие высокопоставленные работники Минобороны, Минсельхоза, Роскосмоса и других ведомств имели отношение к криминалитету? Нет, но бесконтрольность чиновничества открыла перед ними такие соблазны, перед которыми они не устояли.
"Нужно исключить из системы права все зацепки, которые позволяют превращать хозяйственный спор в сведение счетов при помощи заказных уголовных дел" — хорошая идея. Для экономики будет большим облегчением, если президент решил "зарубить на корню" весь бизнес силовиков. "Ни одна бизнес-структура не должна пользоваться привилегиями от близости к исполнительной, законодательной или судебной власти, причем любого уровня" — отличный тезис. "В центре новой модели роста должны быть экономическая свобода, частная собственность и конкуренция, современная рыночная экономика, а не государственный капитализм",— утверждает глава государства всего через несколько недель после того, как "Роснефть" купила ТНК-ВР, и накануне очередного повышения внутренних цен на газ компанией, которая и без того является мировым рекордсменом по размеру прибыли.
Можно еще долго анализировать отдельные пассажи послания — но в общем и целом это действительно было послание Федеральному Собранию. И шире — всей российской власти в целом. Послание, призванное успокоить власть, показать, что фундамент прочен. Не зря же сидевшие в зале чиновники встретили аплодисментами даже инициативу запретить им владеть зарубежной собственностью и счетами за границей.