Госслужащим запретят записывать имущество на родственников и других третьих лиц. С соответствующей инициативой выступил министр по "Открытому правительству" Михаил Абызов. Исполнительный директор Общественного антикоррупционного комитета Дмитрий Пакка обсудил инициативу с ведущим Романом Карловым.
Михаил Абызов уверен, что мера позволит более эффективно контролировать траты народных избранников.
— Как вы относитесь к этой инициативе? Она вообще будет работать?
— Надо сказать, что у нас в нормативно-правовом пространстве такая норма сейчас отсутствует. Поэтому я хотя бы только поэтому не могу не поддержать инициативу Михаила Абызова. Однако не стоит забывать, что у нас есть чиновники угодные и чиновники неугодные. Также у нас в России нормально работающего правового пространства, основанного на принципах справедливости и равноправия, нет. У нас все решает политическая воля, а не честные суды. Поэтому, моя точка зрения, что данную норму будут использовать как дополнительный инструмент давления на неугодных чиновников или оппозиционеров.
— Вы полагаете, что ее будут очень избранно применять?
— Я думаю, не то, что избранно, но точечно. Мы же говорим с вами о системной борьбе с коррупцией. В данном же случае на системность это не повлияет, а добавить, так скажем, дополнительный инструмент может. А как он будет использоваться в руках властьимущих, это уже второй вопрос.
— Лично мне немного не понятно, как все-таки это на практике будет действовать. Чиновник захотел купить дом, который решил оформить на кого-то из своих друзей. Каким образом запретить ему? Как проверить, что не этот друг сам купил себе дом, а чиновник купил и переписал на него?
— В том-то и вопрос, что это может установить только следствие, сделав свои выводы, и потом быть признано или не признано судом. В данном случае, я уверен, что это будет делаться весьма избирательно.
Например, у нас есть какой-нибудь вице-губернатор. Понятное дело, что вокруг каждого из действующих чиновников или депутатов существует в той или иной степени близкие или далекие друзья-коммерсанты, которым ему помогают. Сопричастность этого условного вице-губернатора с любым из этих коммерсантов установить легко так же, как и сказать, что этому коммерсанту в свое время этот чиновник порекомендовал того-то человека, с которым у них потом начались коммерческие отношения, и этот коммерсант получил прибыль. Действовал ли он в интересах этого чиновника, может установить только лишь следствие, опять же, с политической воли.
— Тогда совсем непонятно, для чего вообще звучит это предложение. Для того, чтобы успокоить избирателей?
— Я думаю, это раз. Два, сейчас сами понимаете, насколько разогрето информационное пространство в связи с Минобороны, Минсельхозом, ЖКХ питерским, и тяжело следствию доказать сопричастность той же Скрынник, к примеру, к "Росагролизингу".
Теперь же это сделать будет формально на порядок легче. Но опять же, я не могу сказать, что Скрынник угодна властям, они будут за нее биться. Она просто, мне кажется, должна пасть жертвой этой развернувшейся антикоррупционной войны, которая сейчас идет в правительстве.
— Как полагаете, какая мера была наиболее эффективной в отношении борьбы с коррупционерами?
— Безусловно, лишение, запрет права занимать должности, возможно, даже пожизненно, это реальные сроки в виде отбывания наказания в колониях общего режима и огромные штрафы, чтобы после того, как они вышли из этих мест лишения, они долго и упорно отрабатывали свои грехи.