В Парижской опере состоялась премьера новой программы одноактных балетов. Спектакль "Sous apparence" на музыку Антона Брукнера, Дьердя Лигети и Мортона Фельдмана представила этуаль французской труппы Мари-Аньес Жилло — это ее дебют в роли хореографа на сцене Оперы Гарнье. И спустя почти 40 лет в репертуар вернулся балет Мерса Каннингема "Un jour ou deux". Рассказывает МАРИЯ СИДЕЛЬНИКОВА.
Премьера балет
Мари-Аньес Жилло — уникальная балерина. Она с блеском прошла традиционный путь от школы Парижской оперы до этуали и перетанцевала главные партии классического репертуара, однако актуальная хореография всегда была ближе этой приме с академическим воспитанием. В сегодняшней труппе Парижской оперы в современном репертуаре ей нет равных. Высокая, c маленькой головой на широченных плечах, с длинными, мощными ногами, Жилло словно создана для спектаклей Матса Эка, Эдуара Лока, Пины Бауш, Уэйна Макгрегора, где харизма и индивидуальность ценятся выше пресловутых классических канонов. Неслучайно именно она стала первой балериной в Опере, удостоившейся звания этуали после спектакля Триши Браун (обычно в высший ранг иерархии возводят за партии из золотого фонда классики — вроде "Лебединого озера" или "Дон Кихота"). Жилло не раз ставила на стороне, но теперь взяла новую планку: за последние 20 лет, а возможно, и вовсе за всю историю Оперы она стала первой артисткой труппы, которой доверили постановку собственного спектакля (до нее в хореографы выбивались сплошь этуали-мужчины — Кадер Беларби, Никола Ле Риш, Жозе Мартинез). Свою нетрадиционную балетную ориентацию — раздвоение между классикой и современной хореографией — Мари-Аньес Жилло и сделала лейтмотивом "Sous apparence", обыграв двойственность даже в названии (его можно перевести "Под внешностью").
Художник Оливье Моссе выстроил на сцене масштабный серый фасад дома, а в центре разместил так называемый тоблерон. Этот объемный треугольник, повторяющий форму известного шоколада, как и монохромные полотна (задник вспыхивает то жгучим красным, то тонет в синеве), стал фирменным знаком швейцарского абстракциониста. В минимализм декораций удачно вписались костюмы, придуманные бельгийским дизайнером-провокатором Вальтером ван Бейрендонком. Торсы артистов он перетянул веревками, а двор дома заселил невиданными существами — сюрреалистическими осами и елями, упрятав танцовщиков в конусовидные и шарообразные каркасы, обтянутые тюлем ядовитых цветов: из-под раздувшихся форм торчат лишь острые ноги. В этой нарочито безличной и фальшиво-яркой пляске красок и форм нет ни характеров, ни персонажей, ни полов. Но последовательная Мари-Аньес Жилло задалась целью стереть границы не только на уровне внешности, но и на уровне танца. Ради этого она поставила на пуанты всех, включая мужчин.
Худшего — сравнения с пародийным мужским балетом "Трокадеро" — удалось избежать. Пусть мужчины у Жилло крутят туры, вскарабкиваются в арабески и семенят ногами в па-де-буре (со своим соло первый танцовщик Венсан Шайе справился очень достойно), дебютантка хореограф не впадает в пошлую пародию на классику. Впрочем, и достойной альтернативы комическому образу мужчины на пуантах она не предлагает. В глазах артистов обоих полов вспыхивал невероятный ужас всякий раз, когда им приходилось, словно на коньках, с разбега скользить на пятаках из кулисы в кулису; скакать по воображаемым траекториям, как в детских "классиках", одновременно вырисовывая бедрами лихие восьмерки; или штопором уходить во вращения на глубоком плие, чтобы оттуда с мнимой легкостью вывинтиться обратно в вертикаль. Сколько во время репетиций свернулось стоп и полетело коленей, остается только гадать. Смелость и артистов, и Мари-Аньес Жилло французы оценили сдержанными, но продолжительными аплодисментами.
Однако зрительского терпения хватило только на премьеру парижской любимицы: Мерсу Каннингему в очередной раз не повезло. Хореография великого танцевального реформатора чрезвычайно сложна для восприятия — лишенная всякой зрелищности, на первый взгляд она выглядит бессвязным набором случайных движений, повторяющихся в странных позах, в разном темпе и произвольном порядке. Но если продраться через эти коды и втянуться в разгадывание хитрых танцевальных комбинаций, то час пролетает незаметно, тем более что артисты технически почти безупречны. В 1973 году "Один день или два" в Опере бодро освистали, сегодня французы, кажется, смирились с трудно постижимым гением хореографа и умиротворенные щебетанием птичек и приглушенным светом (бессменные соавторы Каннингема — Джон Кейдж и Джаспер Джонс) вежливо впали в коллективную спячку.