Гала-концерт балет
На сцене Кремлевского дворца в третий раз прошел интернациональный концерт под названием "Kremlin Gala. Звезды балета XXI века". По мнению ТАТЬЯНЫ КУЗНЕЦОВОЙ, на сей раз его программа полностью отвечала московским вкусам, а главными "москвичами" оказались иностранцы.
"Звезд балета XXI века" в Кремле прописал продюсер Владислав Москалев в 2010 году, добавив международному проекту, существующему уже полтора десятилетия, приставку "Kremlin Gala". За месяц до нынешнего концерта господин Москалев был отстранен от проекта из-за разногласий с генеральным продюсером Владимиром Винокуром, однако программу делала его постоянная команда во главе с куратором Александром Фирером, а потому содержание концерта развивало темы прошлогоднего гала. Тогда ставка была сделана на авангард: хедлайнером звезд-2011 стал хореограф Эдвард Лок. В тени его футуристического опуса (имевшего неожиданно громкий успех) померкли важнейшие, но менее радикальные представители XX и XXI века. В этом году были представлены преимущественно они — живые и покойные классики вплоть до XIX столетия (в программу включили четыре академических па-де-де, в том числе "лебединое" адажио Льва Иванова).
Особенностью большинства номеров (даже наиновейших) оказалась их сюжетность, явная или скрытая, требующая от исполнителей не только хореографического, но и актерского мастерства — качества, испокон веков ценимого москвичами больше, нежели чисто танцевальные достижения. Благодаря двум экранам, размещенным по бокам сцены и транслирующим крупные планы выступавших, шеститысячная аудитория Кремля получила возможность оценить актерские таланты звездных танцовщиков. По существу, программа обозначила давнее противостояние между так называемым инструментальным балетом и "жизнью человеческого духа". Причем за "инструментализм", как ни странно, отвечали россияне, танцевавшие преимущественно в па-де-де, а за "дух" — иностранцы, которые и выиграли необъявленное состязание с подавляющим преимуществом.
Этого следовало ожидать: за исключением Ивана Васильева, Россия представила артистов не того калибра. Ни Евгению Образцову, станцевавшую Баланчина как безымянного балетмейстера позапрошлого века, ни Андрея Меркурьева, которому в его 35 лет, видимо, пора завязывать с классическим танцем (скрывать нехватку прыжка и общую корявость ему становится все труднее), ни приму Кремлевского балета Александру Тимофееву, тянувшую па-де-де из "Корсара" с заметной аварийностью, причислить к плеяде всемирных звезд невозможно. Но и мировая знаменитость (а ныне премьер Музтеатра Станиславского) 22-летний Сергей Полунин в том же "Корсаре" не поразил воображения — ни довольно скромным большим пируэтом с концовкой в наклоне пизанской башни, ни кругом "козла", развалившимся на последних двух прыжках, ни прославившим его артистизмом. Вообще, российские артисты танцевали как-то механически, сосредоточившись на исполнении па, нацепив дежурные полуулыбки и мало реагируя на партнеров. Иные, напротив, переигрывали, заламывая руки и брови, как это делала дочь генпродюсера Анастасия Винокур, выступившая в очень подошедшем ей номере Ксении Вист "Удержав дыхание": по сюжету партнер (Владислав Маринов) сбежал от девушки, испугавшись ее деспотичной и капризной любви.
Впрочем, россияне не оказали существенного влияния на качество масштабного гала: десант приехавших артистов был представительным и действительно первоклассным. Прима Балета Монте-Карло Бернис Коппьетерс — инопланетное существо с серебряной стрижкой и длинным, невероятно красноречивым телом — исполнила дуэт из "Опуса 40" Жан-Кристофа Майо с белоголовым, похожим на сельского паренька шведским премьером Оскаром Саломонсоном: их танец, делающий зримыми отчаянные выкрутасы музыки Мередит Монк, отличало пластическое бесстрашие и обескураживающая ребячливая нежность. Рациональным и отчетливым, как речь актеров Комеди Франсез, выглядело эротическое адажио из балета "Караваджо" Мауро Бигонцетти в исполнении парижских этуалей Людмилы Пагльеро и Матье Ганьо. Всемирная любимица крошка Алина Кожокару из лондонского Ковент-Гардена и Карстен Юнг из Гамбургского балета разыграли трогательную сцену объяснения героев из "Лилиом" Джона Ноймайера с таким обилием психологических подробностей, будто снимались в кинофильме. И даже суперсовременная хореография "Немого экрана" Пола Лайтфута и Соль Леон была исполнена солистами Нидерландского театра танца с эмоциональным надрывом, будто разыгрывалась настоящая человеческая драма. Почудилось даже бытовое опрокидывание воображаемого стакана.
Во втором отделении актерская стихия окончательно захватила зрительный зал. Три знаменитых любовных дуэта ХХ века (сцена в спальне из "Манон" Макмиллана и два объяснения героев ноймайеровской "Дамы с камелиями") составили превосходную драматическую серию, в которой трудно отдать кому-либо предпочтение. В "Манон" доминировал кавалер Де Грие — более аристократичного, непринужденного и радостного любовника, чем Матье Ганьо, мне в этой роли видеть не приходилось. Идеальная балерина Лусия Лакарра, обладательница лучших в мире ног и тонкого лирического дара, со своим партнером Марлоном Дино разыграла любовную идиллию из "Дамы с камелиями" так самозабвенно и убедительно, что, казалось, лучших Маргариты и Армана просто не бывает. Но следом за ними предсмертное свидание тех же героев станцевала пара из Гамбургского балета Сильвия Аццони и Александр Рябко. Выпестованные самим автором хореографии, они открыли в знакомом назубок адажио такую бездну новых трагических деталей, что не просто выдержали сравнение с парой из Баварского балета, но превзошли их в актерской филигранности.
Концерт завершал главный ньюсмейкер — бывший премьер Большого Иван Васильев, удравший оттуда в Михайловский театр. Иван, уже показавший свою танцевальную удаль в па-де-де из "Дон Кихота" (гигантские двойные кабриоли, изощренные большие пируэты с переменой поз, усложненные двойные туры в воздухе), в современном "Лабиринте одиночества", поставленном Патриком де Бана, принялся столь же рьяно актерствовать. К счастью, "Лабиринт" оказался достаточно запутанным и длинным, чтобы возбуждение и усталость артиста после эффектных силовых прыжков (мощнейшие jete en tournant он заканчивал какими-то невероятными, загнутыми в кольцо содбасками и прочими чудесами, названия которым пока не придумали) сделали естественным то чувство опустошенности и неприкаянности, которое он слишком форсировал в начале номера.
Гала "кремлевских звезд" со всей очевидностью продемонстрировал право балета не только тешить и развлекать, но просвещать и потрясать, что достаточно неожиданно для мероприятий такого рода. Кажется, это поняли даже организаторы концерта: в финале не было традиционного "дефиле" — каскада трюков всех участников, делающего любой гала похожим на цирк.